Американская фантастика. Том 9 - Альфред Бестер

— Небось рады, что я не щупач? Я не обиделся, не беспокойтесь. Видите ту арку? Пройдите через нее, и сразу же направо. Там будет кабинет. Все стены в нем увешаны фотопортретами Марии, заключенными в синтетические камни. Позаимствуйте один, а Мария его никогда не хватится.

Юноша вскочил, рассыпав еду.

— Спасибо, мистер Рич. Когда-нибудь я, в свою очередь, окажу вам услугу.

— Каким образом?

— Вы ни за что не догадаетесь, ведь я… — Гален прикусил язык и покраснел. — Там увидите, сэр. Еще раз спасибо. — Огибая столики, Гален заторопился к арке.

Три, два, раз — а ну еще!..

Рич вернулся к хозяйке дома.

— Изменник, — сказала она. — Кого ты там кормил? Я ей глаза выцарапаю.

— Молодого Червила, — ответил Рич. — Он меня спрашивал, где ты держишь свои фото.

— Бен! Неужели ты сказал ему?

— Ага. — Рич усмехнулся. — Он туда уже навострил лыжи. А потом смотается. Я ведь ревнивый, ты знаешь.

Мария вскочила и понеслась к кабинету.

— Есть такое дело, — сказал Рич.

К одиннадцати часам гости до того взвинтились, потчуя друг дружку, что жаждали только уединения и темноты. Мария Бомон никогда не обманывала ожиданий своих гостей, и Рич надеялся, что она и в этот раз не отступит от правил. По его расчетам Мария непременно должна была затеять игру в «Сардинки». Он в этом уже совсем не сомневался, когда из кабинета вышел Тэйт, принесший точные данные о местонахождении де Куртнэ.

— Не представляю, как это вам удалось себя не выдать, — шепотом сказал Тэйт. — Вы излучаете жажду крови на всех телепатических волнах. Он здесь. Один. Без слуг. При нем только два человека охраны, которых предоставила ему Мария. Экинс был прав. Де Куртнэ в самом деле очень серьезно болен.

— Ничего, я его вылечу. Где он?

— Выйдите из зала через Западную арку. Поверните направо и поднимитесь по лестнице вверх. Пройдите по крытому переходу и снова сверните направо. Там будет картинная галерея. Дверцу между полотнами, изображающими «Соблазнение Лукреции» и «Похищение сабинянок»…

— Какие удачные ориентиры!

— Дверцу откроете. За ней будет небольшая лестница, ведущая в прихожую. В прихожей охрана, дальше — де Куртнэ. Это покои для новобрачных, построенные еще дедом нашей хозяйки.

— Для новобрачных? Бог ты мой, вот и прекрасно. Я обручу его со смертью! А сам выйду сухим из воды. Да, да, малютка Гас, выйду, не сомневайтесь.

Мария что-то собиралась сообщить гостям. Облитая розовым светом, распаренная, красная, она стояла на помосте между двумя фонтанами и хлопала в ладоши, требуя тишины. Хлопки ее потных ладоней отдавались в ушах у Рича громким отзвуком: «Смерть. Смерть. Смерть».

— Слушайте, миленькие мои, слушайте! — вопила Мария. — Сегодня у нас будет очень весело. Мы будем сами себя развлекать.

По рядам гостей пронесся сдавленный стон и чей-то пьяный голос выкрикнул:

— Я просто туристка!

— Не смейте жаловаться, негодники, — продолжала Мария, не дожидаясь, когда смолкнет смех. — Мы будем играть в чудесную старинную игру, и играть в нее мы будем в темноте.

Освещение начало меркнуть, толпа оживилась. Лампы гасли одна за другой, и только помост по-прежнему был залит ярким светом.

Мария достала потрепанную книжечку, подарок Рича.

…И когда сказал «четыре»…

Мария медленно листала страницы, всматриваясь в непривычный печатный шрифт.

Получил синяк под глаз.

— Эта игра, — провозгласила Мария, — называется «Сардинки». Ну не прелесть ли?

Она взяла наживку. Она на крючке. Через три минуты я буду невидим.

Рич пошарил по карманам. Револьвер. Родопсин.

Ах ты, камбала, не вобла! Смотри в оба! Смотри в оба!

— «Один игрок водит», — читала Мария. — Этот игрок буду я. «В доме гасят все огни, и ведущий прячется».

Пока Золоченая Мумия по складам разбирала пояснение к игре, зал погрузился в кромешную тьму, и только на помост все еще падал розовый луч света.

— «Постепенно и другие игроки разыскивают спрятавшихся «сардинок» и присоединяются к ним. Проигравшим считается тот, кто остается последним и в одиночестве бродит по темному дому». — Мария закрыла книгу. — И, куколки вы мои, нам нужно очень пожалеть бедняжку проигравшего, потому что эту интересную старинную игру мы с вами прелестно подновим.

Стало темнеть и на помосте. Но не успел еще погаснуть свет, как Мария сбросила платье, обнажив свое удивительное тело, чудо пневматической хирургии.

— Вот как мы будем играть в «Сардинки»! — крикнула она.

Погас последний отблеск света. В темном зале раздались громкие аплодисменты, ликующий хохот гостей, а вслед за тем отовсюду послышался шелест торопливо сбрасываемой одежды. Время от времени раздавался треск порванной материи, досадливое восклицание, и это вызывало новый взрыв смеха.

Рич наконец-то стал невидим. У него было полчаса на то, чтобы проникнуть внутрь дома, разыскать де Куртнэ, убить его и после этого опять присоединиться к играющим. Обязанностью Тэйта было устроить так, чтобы секретари Марии не оказались у него на дороге. Рич мог чувствовать себя свободно. Единственное, что ему угрожало, это молодой Червил. Тут уж ничего поделать было нельзя.

Он пересек главный зал и у Западной арки наткнулся на чьи-то тела. Выйдя из арки, Рич оказался в маленьком концертном зале, потом свернул направо и стал ощупью искать лестницу.

Возле самых ступеней ему пришлось перелезть через груду тел, и чьи-то руки хватали его, как щупальца осьминога, пытаясь повалить. Затем он преодолел семнадцать ступенек, семнадцать бесконечных ступенек, и стал пробираться по узкому крытому переходу, обитому велюром изнутри. Вдруг его схватили, на нем повисла какая-то женщина.

— Сардиночка, привет! — прошептала она ему на ухо.

Потом женщина разобрала, что он одет.

— Бр-р! — фыркнула она.

Ее рука наткнулась на револьвер, лежавший у него в грудном кармане.

— Что это у тебя?

Он оттолкнул ее руку.

— Не теряйся, сардинка, — захихикала женщина. — Вылезай из баночки.

Наконец он от нее избавился, забрел в тупик и расшиб нос, наткнувшись на стену. Выбравшись из перехода, он двинулся направо, открыл дверь и очутился в сводчатой галерее более пятидесяти футов длиной. Здесь тоже были погашены лампы, но подсвечиваемые ультрафиолетовыми прожекторами картины наполняли галерею призрачным светом. В галерее было пусто.

Между мертвенно-синей Лукрецией и ордой сабинянок блестела бронзовая дверца. Остановившись перед ней, Рич достал из заднего кармана слепящую капсулу. Его руки так тряслись, что он еле смог удержать между большим и указательным пальцами крохотный медный кубик. Ненависть и гнев кипели в нем; он воображал себе корчащегося в смертельной муке де Куртнэ и вновь и вновь упивался этим зрелищем.