Звезда Чернобыль - Юлия Вознесенская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За полночь один из новых знакомых подвез Анастасию к шестой больнице. Какими-то закоулками он привел ее во двор отделения, где им добрых полчаса пришлось поджидать старушку-санитарку возле больничной помойки. Наконец она вышла из какой-то полуподвальной двери с двумя мусорными ведрами в руках.
– Ай, давно дожидаетесь? Ну, идите за мной. Вот халат, наденьте прямо тут. А коли остановят, то отвечайте на иностранном каком языке – постесняются расспрашивать, поди. А вы тут оставайтесь! Вот тут, у забора, в тенечке за кустиками схоронитесь и дожидайтесь нас назад.
Анастасия облачилась в белый халат и пошла за старушкой.
Встреча происходила в дежурной комнате отделения. Анастасию провели туда через служебные помещения и кухню: больных «лучевкой» днем и ночью тщательно охраняли от контактов с посетителями.
Анастасия довольно долго сидела на диване и ждала, волнуясь и обдумывая вопросы к больному.
И вот раскрылась дверь, и он вошел, сел в кресло. В первую минуту Анастасия не могла с ним заговорить: с первого взгляда она поняла, что перед нею неизлечимо, смертельно больной человек и что болеть ему осталось немного. Он был не просто бледен, в его лице вообще не было красок. На голове лежали слипшиеся от какой-то мази редкие пучки волос. Лысел он клочьями, не так, как лысеют с возрастом. Но самая отчетливая печать болезни была в его глазах. Отрешенность и прозрачная тоска стояли в них. Заговорил он первый.
– Вы хотели что-то узнать о своих родных. Кто они?
Голос у него был тусклый и шелестящий, будто шел из-за плотного занавеса. Анастасия вздохнула и начала.
– Я разыскиваю свою сестру с детьми и ее мужа. Уже идет вторая неделя, как от них нет вестей. Муж работал на атомной, его зовут Иван Прихотько. Не знаете случайно?
– Знаю. И не случайно. Работали мы вместе и дружили с Иваном. Хороший был мужик. И жена ему досталась просто золото. Аленушку все кругом любили. Да ведь она ребенка ждала, бедняга…
– Она мне об этом не писала! Боже мой…
– Да рано еще писать было, ничего и не видно было. Это уж мне Иван как другу секрет открыл. Ищите, ищите сестренку-то… А я вот о своих тоже ничего не знаю. Живы ли, куда их вывезли? Говорят, не волнуйтесь, все эвакуированы. Если так, то чего же не пишут? Хоть бы знать, что с ними все в порядке…
Анастасия похолодела: вот оно как! Даже тем, кто умирает в этой клинике, о ком все газеты строчат героические оды, даже им трудно отыскать своих родных…
Больной погрузился в свои мысли и, казалось, забыл об Анастасии.
– Послушайте! Так где же был Иван в ту ночь?
– Иван? Иван в ту ночь дежурил на станции.
– А теперь где он? Вы это знаете?
– Знаю. В деревне Митино он. Туда наших увозят.
– Там что, какая-нибудь специальная больница?
– Кладбище там в Митино специальное. Всех нас туда свезут по одному. Ну, Иван раньше других отмучился.
Анастасия заплакала и плакала долго. Чернобылец спокойно и безучастно ждал, пока она возьмет себя в руки. А может, снова забыл о ней… Потом Анастасия подняла голову.
– А про Аленушку вы что-нибудь знаете еще?
– Нет, про Аленушку не знаю. Может, и она была среди баб возле станции. Сбежались они туда, когда зарево от пожара увидели и услышали, как «скорые» мчатся к станции. Ну, на территорию их, конечно, не пустили. А уж потом и рвануло. Так что ее-то поищите в эвакуации где-нибудь. Может, и жива она. Только этих баб всех тоже «скорые» увезли. По домам их не отпустили.
– Простите, ради Бога, что мучаю вас вопросами. Я вижу, что вам сейчас не до меня. Подскажите только, как же мне найти сестру, где искать?
– Если бы я знал… Я бы тогда свою жену с ребятишками тоже нашел. А я и не знаю: то ли она болезни моей испугалась и скрывается, то ли сама… Горевать или проклинать, не знаю. А вы поезжайте в Киев, там поближе и узнаете, может. И послушайте запишите данные моей жены и детей. Я тут прошу, прошу, а мне в ответ ни слова. Вдруг вы и моих по пути встретите? Расскажете им про меня… Да пусть жена напишет. Я хоть буду знать, что один на тот свет ухожу, что детей и ее вместе с собой не загубил. Запишете?
– Конечно! И обещаю вам, везде, где буду искать своих, там же буду искать и ваших. Спасибо вам, что вышли ко мне сюда, большое спасибо. И желаю вам…
– Не надо, – перебил ее больной. – Если моих разыщите – там за вас буду Богу молиться. Если примет Бог нас, чернобыльцев…
– Что вы такое говорите? – прошептала удивленная Анастасия.
– Да вы не слушайте, это я так. Это уже мои другие мысли. Вам их не понять. Если бы раньше такие мысли приходили, так и в Чернобыле бы ничего не случилось. Ну и прощайте теперь. Устал я.
Он медленно встал с кресла и пошел к двери. Медленно отворил ее и вышел, не оглянувшись на Анастасию. Белая дверь без скрипа затворилась за ним.
* * *11 мая на всех рынках Москвы было проведено 2827 проверок поступивших продуктов. И все они оказались чистыми. 12 мая – 3501 проба, выявлено два «загрязненных» товара; 13 мая – один из 4621; 14 мая – семь из 2726; 15 мая шесть из 3123; 16 мая – три из 2920; 17 мая – один из 3071; 18 мая – 0 из 3001; 19 мая – 0 из 3017; 20 мая – один из 3008…
«Литературная газета», 28 мая 1986 г.
Чернобыльским атомщикам важно знать, что семьи их в безопасности, что они устроены… Но не все еще имеют вести от своих семей.
И сразу установить связи с ними не просто – ведь новые адреса получили десятки тысяч людей.
«Труд», 7 мая 1986 г.
Жена Леонида Телятникова Лариса Ивановна и дети сейчас в Киеве. Он говорит, что отправил им уже два письма. Ответа пока не получил. Не знает, как они.
«Известия», 10 мая 1986 г.
У меня в Припяти жена и двое детей. Конечно, беспокоюсь. Знаю, что помощь им оказана, но где они, как устроены, здоровы ли?
Д. Перч, мастер электроцеха Чернобыльской АЭС «Социалистическая индустрия», 8 мая 1986 г.
Первое время мы складировали одежду прибывших на лечение или обследование. Во многих случаях это совершенно безопасные вещи через две недели. Кстати, в Москве создана специальная химчистка, где каждый желающий может привести в порядок свою одежду.
Зам. министра здравоохранения СССР
Олег Щепин «Литературная газета», 21 мая 1986 г.
Мы ничего не держим в тайне… Мы открыто публикуем нашу информацию, делимся ею с зарубежными специалистами.
Профессор Ангелина Гуськова
АПН, 14 мая 1986 г.
Глава восьмая
Анна прощается со шведскими друзьями
В последний день пребывания Анны в Швеции Свен устроил прощальный ужин в своем охотничьем домике недалеко от Стокгольма. Анне было не до веселья, но все гости были приглашены на этот ужин заранее. Больше всех хлопотала Ирина, а уж ее обидеть отказом от этого ненужного празднества Анна никак не решилась.
Ужин проходил при свечах, Свен приготовил жаркое из дичи, которую хранил в морозилке.
Охотничий домик Свена был на самом деле старым домом его родителей. Но и родители, и их дети, братья и сестры Свена, давно перебрались в город и позабыли о своем крестьянском происхождении. Дом хотели продать, но Свен выпросил его себе и назвал «своей охотничьей хижиной». В большой кухне с очагом он устроил холл По стенам домика висели его ружья, рыболовные снасти и охотничьи трофеи. В холле стоял огромный сосновый стол, сколоченный руками хозяина, везде были разбросаны и развешаны какие-то шкуры. Две охотничьи собаки Свена, лайки, придавали «хижине» особый уют и напоминали Анне давнюю жизнь на Свири: у них с сестрами тоже жили две приблудные лайки – Енька и Дозор, черная и рыжая. Слушая вполуха разговоры Свена и Ирины с гостями, стокгольмскими журналистами и писателями, Анна, которой Свен переводил, рассеянно улыбалась, изредка вставляя в разговор слово-другое, но мысли ее, вернее, даже не мысли, а чувства, были далеко. Она гладила собак, вдыхала запах горящих в очаге поленьев, глядела, не отрываясь, на огонь, и все это остро напоминало ей другие зимние вечера, когда Анастасия отодвигала в сторону стопу проверенных тетрадей и спрашивала сестер:
– Ну что, вся работа на сегодня сделана? Посумерничаем, девочки?
У них не было ни шкур, ни камина. Но зато был старый, побитый молью ковер, перевезенный в деревню из ленинградской комнаты, и была печка. Они расстилали ковер перед печкой, открывали дверцу и сидели втроем, глядя на догорающие угли. Это был час, когда они могли говорить друг другу о самом главном, делиться всеми секретами и просто молчать, и им было хорошо втроем и тепло. И собаки вот так же лежали рядом и глядели на угли…
Анна не хотела расплескивать свою печаль, показывая ее гостям. Но рано или поздно разговор должен был зайти о Чернобыле, и разговор этот начался.
– Как вам нравится позиция наших «экологистов»? Вместо того чтобы говорить о том, по чьей вине в Европе наблюдается повышенная радиация, они потребовали закрытия вообще всех атомных станций у себя дома, а до Советского Союза с его атомными монстрами им словно бы и дела нет!
