Скифы: расцвет и падение великого царства - Валерий Гуляев

И вдруг, в самом углу могильной ямы под рухнувшими вниз обломками бревен показался округлый бок какого-то позеленевшего от времени предмета.

Когда это место осторожно расчистили, то увидели не одну, а сразу две драгоценные находки – бронзовую с позолотой греческую гидрию[22] и серебряный ритон. Там же лежали две серебряные фигурки медведей – украшения из уздечного набора, золотая бляшка, золотая оковка деревянного сосуда, железные наконечники стрел, обломок греческой чернолаковой чашечки и несколько других вещей. Благодаря этим находкам время сооружения кургана удалось установить достаточно точно: это конец V в. до н. э.

Но, странное дело, более внимательное знакомство с предметами из кургана 29/21 выявило их поразительное сходство с вещами из кургана № 2, раскопанного (вернее, доследованного) А.А. Спицыным в 1905 или 1906 гг. у того же села Мастюгино. Одна золотая треугольная бляшка находилась у нас, а несколько точно таких же бляшек – в коллекции А.А. Спицына. Та же картина и с золотыми оковками деревянного сосуда: одна – у нас, шесть – у него. Серебряных фигурок медведей, абсолютно идентичных во всех деталях: у нас – две, у него – одна. Совпадает и описание погребальной камеры. Только вместо 17 столбовых ямок в отчете А.А. Спицына указано 16. Не хватает одной, возле которой мы и нашли гидрию, ритон и много других более мелких предметов.

Но окончательно убедил нас в наших догадках рассказ нескольких мастюгинских старожилов. Они прекрасно помнили, что в этот курган сначала проникли местные кладоискатели, которые нашли здесь «металлическую посудину», серебряную или бронзовую, и «прекрасную глиняную чашу», правда, неосторожно разбив их ломом на мелкие куски. А потом тот же курган докапывал А.А. Спицын. Конечно, старики уже не помнили его фамилии, но уверенно говорили о том, что какой-то «важный господин», приехавший издалека, доследовал могилу и вывез оттуда целый воз золота и серебра. Крестьяне, бесспорно, несколько преувеличивали истинное положение дел. Но все же, если судить по отчету А.А. Спицына для Императорской Археологической Комиссии, находки, сделанные им, действительно оказались на редкость богатыми. Забрал он у кладоискателей и обломки «металлической посудины» в количестве 46 штук; «посудина», после реставрации превратилась в серебряный греческий сосуд VII в. до н. э. Итак, круг доказательств сомкнулся. Мы изучали курган, уже раскопанный до того в начале XX в. известным русским археологом А.А. Спицыным.

До сих пор мы встречали на Дону курганы, уже основательно опустошенные искателями наживы всех эпох. Правда, широкие раскопки с применением землеройной техники позволили, в конечном счете, и нам добывать интереснейшие и ценные находки. Один курган дал серебряный греческий ритон. В другом мы неожиданно наткнулись на почти целый панцирь, железные чешуйки которого были выложены на груди тонким золотым листом. Третий хранил в своих недрах вооружение скифского воина – наконечники стрел, дротиков и копий, меч, нож и конскую узду. То вдруг в грабительском перекопе удавалось собрать довольно внушительную коллекцию золотых штампованных бляшек разных форм и размеров.

Илл. 34. Деталь бронзовой гидрии. Курган № 29/21 у с. Мастюгино, V в. до н. э.

И все же в глубине души мы всегда чувствовали какую-то неудовлетворенность: ведь нам всегда доставались только жалкие крохи от былого богатства. Сколько же изумительных шедевров древнего искусства, сколько умопомрачительных груд золота и серебра должны были хранить в себе недра скифских курганов, если к ним во все времена постоянно слетались стаи алчных хищников-грабителей! Грабили их в древности свои же соплеменники или соседи. Грабили в средние века степные бродяги из проходящих по донскому раздолью кочевых орд. На рубеже прошлого столетия грабили с чисто мужицкой основательностью местные жители. И, наконец, новая напасть уже в наши дни – нашествие современных кладоискателей, так называемых «черных археологов», благо что спрос на скифские древности очень высок у частных коллекционеров и в России, и на внешнем рынке.

В связи с этим у нас в экспедиции появилась даже своего рода игра: во время раскопок очередного кургана на основе уже приобретенного опыта мы «угадывали», в какую именно эпоху был ограблен изучаемый нами объект. Отличить «почерк» древних грабителей от кладоискателей начала XX в. было трудно, но возможно. В первом случае пятно от грабительской ямы состояло из необычайно твердой и вязкой, как замазка, земли, получившей в нашем обиходе наименование «затечной». Кладоискательские же ямы заполняла рыхлая, мягкая, легко поддающаяся лопате почва.

Однако объяснить истинную причину этого различия нам никак не удавалось. И вот, совершенно случайно при чтении отчета известного русского археолога В.А. Городцова о раскопках «Частых курганов» в 1927 г. я наткнулся на строки, полностью разрешившие все наши недоумения. «Я полагаю, – писал Василий Алексеевич, – что затвердение земли в грабительской лазейке происходило по той причине, что ограбление производилось в ненастные дождливые ночи, чтобы не быть замеченными родственниками погребенного или их соседями, несомненно, жестоко наказывавшими преступников. Смоченная дождем земля, выброшенная из кургана, сырой возвращалась обратно в лазейку и вследствие этого сильно уплотнялась и получала свойства, близкие к свойствам кирпича <…> Если же наше определение верно, то необходимо заключить, что у скифов <…> существовали специалисты по ограблению курганов, пользовавшиеся для этого хорошо разработанными методами и уловками».

Но однажды нам пришлось испытать ни с чем не сравнимую радость первооткрывателей сокровищ. В 1964 г. экспедиция начала работать в более южных районах, за пределами Воронежщины. Неподалеку от с. Дуровка Алексеевскою р-на Белгородской обл. наше внимание привлекла большая группа сильно распаханных курганов, стоявших на высоком меловом бугре над заболоченной, густо заросшей осокой и камышом речушкой. Среди них выделялся своими размерами центральный холм высотой около двух метров и диаметром свыше сорока. Решено было начать раскопки именно с него.

Под земляной насыпью открылась огромная могильная яма. Стены ее были облицованы дубовыми плахами. Перекрытие имело форму шатра: могучие дубовые стволы лучами сходились над могилой, опираясь на несколько центральных столбов, которые и удерживали всю эту сложную конструкцию. Почва возле краев могильной ямы носила следы сильного обжига.

Еще в древности в западную половину гробницы проникли грабители. Обнаружив там два скелета, мужской и женский, они забрали все находившиеся при погребенных ценности и удалились. Восточная же часть склепа, заваленная обломками дерева рухнувшего вниз «шатра», осталась совершенно нетронутой. На полу просторной деревянной гробницы лежали колчаны с сотнями железных наконечников стрел, конские удила, узорчатые уздечные наборы, части туш лошади, свиньи и овцы, бронзовая фигурка птицы, греческая амфора для вина и серебряный ритон с головкой барана на узком конце. Здесь же, среди остатков какой-то истлевшей розовой ткани, валялись сотни плоских и полусферических золотых нашивных бляшек и одна большая круглая бляха из листового золота. На ней в грубом варварском стиле изображен длинноволосый человек, который сидит верхом на крылатом грифоне, терзающем оленя. На шее у мужчины можно различить многовитковую гривну – знак власти, его правая рука поднята, видимо, для удара, но никакого оружия в ней нет. Кто же он?

Согласно скифским легендам, все цари Скифии ведут свое происхождение от одного общего предка – мифического героя по имени Таргитай. Как и греческий Геракл, Таргитай прославился своими многочисленными подвигами во славу человека, очищая землю от страшных хищников и чудовищ. Золотые бляшки с изображением Геракла-Таргитая встречаются во многих погребениях высшей скифской знати. О знатности погребенного свидетельствовал и серебряный ритон с затейливым орнаментом. Ведь хорошо известно, что у многих ираноязычных племен и народов (в том числе и у скифов) ритон считался священным, ритуальным сосудом и одновременно одним из атрибутов царской власти. С его помощью земные владыки как бы приобщались к миру владык небесных. Теперь сомневаться больше не приходилось: перед нами лежали останки одного из местных властителей и его спутницы.

С конца 60-х гг. XX в. изучение памятников скифского времени на Среднем Дону осуществлялось лишь спорадически и в незначительных масштабах. Среди интересных раскопок можно отметить исследование курганного могильника у с. Дуровка, проводившееся А.И. Пузиковой (Институт археологии РАН) в 60-е-80-е гг. (всего 23 кургана).

Илл. 35. Золотая круглая бляха с изображением Таргитая. Прорисовка.