Свадебное платье мисс Холмс - Наталия Миронина

Я уже не слушала сестру. Я знала, что она меня поймет, прикроет, поддержит. Меня радовало, что с завтрашнего дня в голове не останется ни Мурашовой, ни Леры Петровны, ни странных порядков и манер этого заведения. Мне было хорошо оттого, что моя жизнь и мое время, мои силы теперь будут принадлежать только мне, моей сестре и моим таким крикливым племянникам.

– Завтра буду спать до двух дня. Потом поедем с тобой гулять в парк. С малышами.

– А может, тебе – на море? – Лида посмотрела на меня с сомнением.

– Нет. В Москве, в этой квартире, на этом диване. Если только он будет сухой. – Я указала на близнецов, которые начинали капризничать.

Да, мне не хотелось на море, а равно и в другие чужие края, где большинство людей, отвлекаясь на новизну пейзажа, стараются убежать и от повседневной жизни, и от своих проблем, и от себя. Мне не хотелось в родной город – с родителями контакт был потерян, мы с Лидой только помогали им деньгами и приезжали навести порядок в квартире. Моя родина не была тем местом, где я могла бы восстановить силы и обрести душевное равновесие. Скорее, наоборот. Из всех доступных мне мест оставалась только Москва. Город, который мы, как и остальные приезжие, приехали завоевать и который завоевал нас. В самые неприятные и тяжелые минуты лучше всего я чувствовала себя на его улицах. Мне было хорошо оттого, что время, отведенное для отдыха, я проведу здесь, среди суеты, спешки и толкотни. Но все это меня не будет касаться, а я буду выступать зрителем партера, который смотрит спектакль и не только слышит слова, но и ощущает запахи и тайные движения в кулисах.

Мое свободное утро началось рано – по привычке я завела будильник и подскочила резво, точно опаздывала. Я собралась, вышла из дома и зашла в первую кофейню. Там, под аппетитные сырники со сметаной и большую чашку кофе, я прочла все утренние газеты, даже те, о которых еще неделю назад ничего не подозревала, с интересом изучила биржевые котировки и сравнила шансы претендентов на президентское кресло одной небольшой африканской страны, посочувствовала эстрадной певице – ее жалобы на недостаток экологически чистых продуктов занимали почти разворот одного яркого издания, – пробежала глазами прогноз погоды и турнирную таблицу футбольного первенства. Я обнаружила, что мне вдруг стало интересно буквально все. Это было изумительное ощущение – мир казался необычайно широк, многообразен и страшно увлекал. Я посмотрела в большое окно кофейни – там спешила улица, я же не торопилась, я выбирала свой сегодняшний путь и ощущала себя словно лошадь, выскользнувшая из упряжи. Передо мной лежала неизведанная, привлекательная жизнь почти свободного человека.

Потеря «упряжи», впрочем, сбивала с толку. Первую неделю меня кидало в крайности – Музеи Московского Кремля, кинотеатр «Иллюзион» – я восполняла пробелы кинематографического образования, библиотеки – непонятно зачем я заглянула в библиотеку консерватории. Затем пошли концерты и вечера симфонической музыки в зале им. Чайковского. Домой я буквально приползала и, падая на диван, засыпала в одно мгновение.

– Настя, ты когда в гости к нам приедешь? Может, погулять вместе сходим? – робко заикнулась как-то сестра по телефону.

Я помнила свое обещание, данное Лиде о прогулках с детьми. Но пока мне никто не был нужен. Мне было хорошо одной – я получала удовольствие от всего, на что раньше у меня не хватало времени или сил.

– Когда мы увидимся? – Мой молодой человек, который был совсем немолодым, робко клянчил у меня свидание.

Я смеялась в ответ и переносила встречу. Он был хороший и, наверное, был влюблен в меня, но он не мог понять, что женщине, которая всю сознательную жизнь борется с обстоятельствами, нужно одиночество, то есть время, которое подпитывает ее, подзаряжает. Любое общение в такие периоды приводит лишь к трате энергии. Я не могла это точно сформулировать, я не могла это никому объяснить – я просто выключила свой телефон. Это было мое время, и такую роскошь я хотела потратить только на себя.

Через две недели я проснулась с ощущением, что силы меня переполняют. Что все увиденное мною, все что я узнала, все что услышала требует осмысления. Все увиденное мной и услышанное дало толчок к тому, чтобы я подумала наконец о себе, о своей сущности, о том, что я такое и кем я бы могла стать. Это был анализ предыдущей жизни и мечта о новой, грядущей, которая, так или иначе, должна была отличаться от всего, что было. И опять мне показались лишними люди. И опять мне захотелось одиночества, только уже в своем доме, среди предметов, ставших любимыми и привычными.

– Сестра, ты совсем пропала! – Лида, обеспокоенная моим молчанием, звонила чуть ли не каждый день.

– Со мной все нормально, просто сейчас так надо.

– Смотри, как знаешь. – Лида немного обижалась, но потом снова начинала звать в гости и соблазнять разносолами.

Я сидела затворницей и копила силы, я чувствовала, что это время не пройдет даром.

Именно тогда я поняла, что свобода, чего бы она ни касалась – времени ли, мысли, действий, – это великая вещь, она рождает другого человека, сильного и уверенного в себе, не боящегося перемен.

– Лида, пойду-ка я учиться, – огорошила я сестру однажды утром. – Я ведь неуч. Одиннадцать классов – этого мало, сама понимаешь. У меня есть навыки, но нет системных знаний ни в одной области. И вообще, в наше время без образования…

– Иди, конечно, – согласилась Лида. – Может, в мой институт? Там есть коммерческое отделение, экономический курс. Как раз по профилю. Не забывай о нашей с тобой договоренности.

– Не забываю, – заверила я, отметив про себя, что целеустремленные люди слегка эгоистичны. И сестра моя в этом смысле не исключение.

Просидев над справочниками, я выбрала два похожих коммерческих вуза, съездила на разведку и решила, что весной пойду изучать экономику и делопроизводство в сфере бытовых услуг. Не самая веселая тема, но я понимала, что рано или поздно знания в этой области мне понадобятся.

– Думаю, что у вас есть шансы, – сказали мне в приемной комиссии. – До экзаменов можете походить на подготовительные занятия. Стоят они не очень дорого.

Сколько бы они ни стояли, а на работу мне нужно было устраиваться без промедления, считала я. К тому же стоило прикинуть, во сколько мне обойдется моя образовательная затея и сколько я потратила за почти полтора месяца безделья.

– Возьми из отложенных денег. – Лида видела мою озабоченность.

– Нет, дорогая, мы даже в самые тяжелые времена не трогали эти деньги. А потом, сколько можно отдыхать? Все равно надо искать работу.

– А вернуться к Анатолию Дмитриевичу не хочешь? Он тебя возьмет.

– Нет, не хочу. Там хорошо было, но это уже пройденный этап. И потом я знаю, что там сейчас нет мест. – Я действительно знала ситуацию с кадрами на прежней работе.

– Тогда самое простое – объявление о вакансиях и знакомые. Я поспрашиваю…

Я не волновалась. Я знала, что через недели две или три я буду работать – Москва не тот город, в котором можно остаться безработным. При условии, конечно, что ты не капризничаешь и реально оцениваешь свои шансы. Я свои оценивала как раз реально – несмотря на то, что мне везло и что до этого я занимала вполне солидные должности и получала очень неплохие деньги. Полная оптимизма, я принялась ходить на собеседования.

Наша с Лидой мама всегда говорила, что самое верное – это ждать от жизни гадость. Если твои ожидания оправдаются – ты не очень расстроишься, если не оправдаются – будешь вдвойне рад. В Москве я напрочь забыла домашнюю мудрость и уже через месяц бесплодных поисков работы была на грани паники.

– Слушай, Игорь может поговорить у себя на работе, может, там есть что-то… – Сестра не на шутку стала переживать.

– Нет, спасибо… Я еще попытаюсь что-нибудь сделать сама, – отказалась я, убежденная, что рискованно так близко сходиться с семьей сестры. Начнутся недомолвки, тайное недовольство, и в результате такие хорошие отношения будут испорчены. И потом… потом мне хотелось быть самостоятельной – так было всегда, так должно было быть и в этот раз.

Волноваться я начала через полтора месяца. Срок вроде бы небольшой, но мои обстоятельства меня подстегивали – заканчивались деньги на жизнь, и приближалось время, когда следовало платить за подготовительные курсы. Еще я хотела проведать родителей, а для этого нужно было купить продуктов, все необходимое для хозяйства и отложить деньги для соседки – та иногда им помогала. Все это меня начинало волновать, а самое главное – дома я стала себя чувствовать неудобно. Были очень неприятными ощущения ученика, прогуливающего уроки – нудность бесцельного времени, невозможность сосредоточиться, страх наказания и угрызения совести. Примерно раз в два дня я выезжала на собеседования. После этого мне становилось чуть легче, но к вечеру я уже очень четко понимала, что мне откажут. Непонятно, как я это угадывала, но ни разу не ошиблась в предчувствиях. Перед Лидой я держалась уверенно – во-первых, не верилось, что не найду работу, а, во-вторых, опять же привыкла быть опорой, а опора должна быть прочной.