Дневники приемной матери ребенка из детского дома - Майя Ракита

Утро. Я варю манную кашу. Усердно мешаю ее ложкой, чтобы получилась без комочков. Моя дочурка сидит на диване и задает вопрос:

– А что у нас на завтрак?

– Не знаю, – копируя автоматизм своей дочери, выпаливаю я.

– Мамочка, как это ты не знаешь? – искренне удивляется дочка.

– Я не знаю точно так же, как не знаешь ты. Разве ты не видишь, что я делаю?

– Вижу. Ты манную кашу варишь.

– Правильно. Значит, ты знаешь ответ на свой вопрос так же хорошо, как знаешь ответы на многие мои вопросы!

Тишина. Только радио «Джаз» тихонько наигрывает легендарную «Осень в Нью-Йорке». Дочь погрузилась в себя. Думает. Я молчу и радуюсь.

Субботнее утро. Дочь подбегает ко мне и спрашивает:

– Мама, а мы пойдем гулять в детский городок?

– Не знаю, – быстренько отвечаю я.

Дочь отскакивает, ничего не говоря. Через два часа опять подбегает ко мне и спрашивает:

– Мама, а мы пойдем гулять в детский городок?

– Не знаю, – выпаливаю я.

Дочь надувает губы.

– Мама, почему ты не знаешь, пойдем мы гулять в детский городок или нет?

– Потому что это зависит от тебя.

– Как это от меня? – не понимает дочь.

– Если ты сделала свои уроки и написала то, что я тебе задала, ты можешь меня пригласить на прогулку. Ты также можешь сказать мне, что сделаешь мое задание на свежую голову после прогулки. Потому что погода замечательная и солнышко нас с тобой зовет! Ты можешь рассказать мне о своих делах, и мы с тобой вместе определим, в какое время нам хотелось бы пойти погулять! Ты все это можешь!

– Мамочка, я сделала все уроки, мне осталось только дописать русский. Пойдем гулять в городок, после того как я допишу русский?

– Конечно, солнышко. Видишь, как все просто, когда ты знаешь!

В вопросы и ответы мы играли каждый день. Каждый день я выманивала свою дочь из-за ее «стенки». Как в русской сказке: «Выгляни в окошко, дам тебе горошка». Только лиса хотела украсть петушка, а я хотела, чтобы у моей дочери появился опыт понимания того, что ее «стенка» – это преграда между ней и ее интересом. Мне нужно было, чтобы у дочки появился опыт выхода в мир сквозь построенную собственными руками «стену», а также опыт получения знаний о другом мире. Также было важно, чтобы она научилась осознавать свои дела и рассказывать о них, потому что без этого воспитать самостоятельность и ответственность в человеке невозможно.

Таким образом, почти на все вопросы своей дочери я копировала ее собственную реакцию. Дочь по-разному реагировала на поставленное перед ней зеркало. Надо сказать, что смотреться в настоящее зеркало дочка всячески избегала. Она могла ходить нечесаной, и все мои уговоры посмотреть на себя хотя бы издали не имели успеха.

Конечно, как психолог, я понимала, что избегание зеркального отражения и явное нежелание смотреть на себя как бы со стороны может быть связано с серьезной проблемой неприятия себя в целом. Тем более что дочурка была уже в подростковом возрасте. Такие профессиональные рассуждения томились в моем сознании, и я думала, что зеркало является частью проблемы отказа узнавать себя. Если ребенок видит себя в зеркале, то он узнает что-то о себе. Хотя бы частично – ребенок может увидеть и цвет своих глаз, и то, как лежат у него волосы, и то, как он одет.

Многие «не знаю» были связаны не только с отказом глубоко осознавать свои цели и свои поступки. Многие «не знаю» банально были связаны с внешним видом дочери, с отказом принимать решение о том, как выглядеть в школе, что надевать дома. В каком порядке содержать свои тетрадки, книжки, как убирать свою кровать – эти и еще многие вопросы могли натолкнуться на ее пресловутое «не знаю».

Вот уж не знаю, как бы решилась проблема с зеркалом, если бы мы не занялись зубами. Понятно, что любому человеку поход к стоматологу не приносит радостных ощущений; он почти всегда связан с болью. О зубной боли, сносящей полголовы и не дающей возможности ни уснуть, ни работать, написано много. К стоматологу не ходят без надобности. У моей дочери была насущная необходимость. Росли новые зубы, а частички старых зубов нужно было удалить. Причем моя дочь все знала, так как врач ей все рассказала, и мотив вроде бы был сформирован. Я пыталась показать своей дочери эти ряды старых и ненужных огрызков зубов в небольшом зеркальце, но она грубо вырывала его из моих рук, не желая смотреть на свои зубы. Я понимала серьезность положения, так как считается, что именно зубы тесно связаны с родными, с кровной родней. Поэтому удаление осколков старых зубов для того, чтобы новые росли без проблем, лично для меня имело огромное значение.

У стоматолога ребенок с ревом упирался до последнего, два осколка от разных зубов с одной стороны были удалены с боем. А другую сторону оставили на следующий раз, когда успокоится освобожденная сторона. Дочь рыдала всю дорогу, ничего сказать не могла, только выла. Мы еле доехали. Для нее это был сильнейший шок. Я видела, что дочка не притворяется, ей действительно очень больно!

Как только мы зашли домой, дочурка тут же помчалась к зеркалу! Она села напротив зеркала, открыла рот и стала всматриваться. И сидела так очень долго. Настало время удивляться мне. Дочка вертела головой, пытаясь рассмотреть все закоулки своей полости рта. Потом она буквально легла у зеркала (в моей комнате большое зеркало стояло на полу) и уснула.

Как потом выяснилось, ей в первый раз в жизни делали анестезию у стоматолога! Моя девочка не могла пошевелить ни языком, ни губами – и ей казалось, что такое состояние останется навсегда, что все взрослые врут, и вязкость и одеревенелость никогда не пройдут. Кроме того, она страшно испугалась, что ей вырвали вообще все зубы. Поскольку она не могла их почувствовать, и даже языком потрогать не получалось, всю дорогу домой она рыдала, потому что была уверена – зубов у нее во рту нет вовсе. От страха за себя и свои зубы она не могла сказать ни слова. Страх был настолько велик, что перекрыл нежелание смотреть на себя в зеркало. Моей дочери, возможно, впервые в жизни сильно захотелось знать про себя, про свои зубы не от кого-то другого, а от самой себя. Как говорится, воочию убедиться, что и рот, и зубы на месте. Именно это привело ее к зеркалу. Ведь зеркало дает возможность человеку узнать себя и увидеть изменения, происходящие с ним!

Сон моей дочери у зеркала как будто снял заклятие. Дочь подружилась со своим отражением. С тех пор она легко подходила к зеркалу, чтобы завязать себе хвостики, чтобы поиграть на флейте, чтобы оценить свой наряд. И многие «не знаю» исчезли вместе с нежеланием видеть себя со стороны.

Спит кошка.С миром в душе и теле.Свернулась.Лишь глаз зеленый приоткрыт.А я сомкнуть их оба не могу!

Тигра – это наша кошка. Необычайно умное, волшебное существо. Не ручное, дикое, но грациозное, изящное. Так вот, не было ни дня, когда бы я не мазала зеленкой свою дочурку. Моя дочь очень любит Тигру. Но поначалу это была любовь зажимающая. А наша Тигра не любит, когда ее лишают свободы передвижения, да еще и пытаются прижать или загнать в угол. Она начинала защищаться, как только рука моей дочери оказывалась рядом с ее шкурой. Еще Тигра наказывала мою дочь за любое повышение голоса. Она просто подходила к орущей дочери и кусала ее. Кусала молча, с пониманием дела. Тигра не любила нарушения тишины. В чем-то я с ней была согласна. Поскольку тишину я тоже уважаю.

– Доча, что это у тебя на руке? – спрашиваю я, приходя вечером с работы домой.

– Не знаю, – сердито бурчит дочь.

«Ага, это „не знаю“ уже не автоматическое, а скрывающее, – думаю я. – Наконец-то появилось эмоциональное „не знаю“!».

– Если ты не знаешь, то мне придется догадываться, что произошло. Ну-ка, покажи руку, я взгляну на нее внимательно.

– Там ничего такого… – Но руку протягивает.

– Эти две отметины мне знакомы. Тебя покусала Тигра?

– Да, она на меня опять напала, а я только хотела ее погладить! – И моя дочь начинает рассказывать, как Тигра виновата, что ее укусила.

Я иду за зеленкой, мажу укусы и веду беседы с Тигрой. Тигра сидит рядом и смотрит на меня честными глазами.

– Дочка, посмотри на Тигру. Она сидит спокойно и никакой вины за собой не чует. Видишь?

– Подумаешь!

– Руки твои, вот ты сама и думай!

Надо сказать, что защитная стена моей дочери складывалась из трех слоев реакций. Первая реакция – автоматическое «не знаю». Вторая: «Ничего такого». И третья: «Подумаешь!». Вместе они были непрошибаемы. Каждая из них сама по себе была средоточием равнодушия и пофигизма, а уж когда все три реакции следовали именно в таком порядке друг за другом, общение с моей дочерью можно было только прекратить. Конечно, можно было сказать что-то обидное для нее, оскорбительное или просто фыркнуть. Но это все мне не годилось, потому что никак не улучшало контакт и не проясняло саму ситуацию. Тем более я не была заинтересована в прекращении общения со своей дочкой. Какое-то время мне приходилось надувать губы и всем своим видом показывать, что я обиделась, что меня ее реакция разозлила. Но дочь хорошо себя чувствовала за плотной стеной защиты и даже не собиралась ничего видеть и понимать ни про себя, ни про меня!