Магиня для эмиссара - Надежда Кузьмина

— Сита, хочешь что-то спросить?

Покачала головой. Обращение на «ты» сбивало с толку. Не хочу. Я вообще не планировала выходить замуж снова… а тут на тебе! Ну, Андреас, ну ты гад!

— Кстати, потом, если у тебя возникнет желание, думаю, что смогу заставить вернуть ньера Тинтари присвоенное наследство твоей матери. Нет, не отвечай сейчас. Просто запомни. И, если захочешь, скажи мне.

Не скажу. Потому что заставить вернуть — хочу. Но сама! Не полагаясь на другого мужчину, не прячась за чужой спиной. Да, сейчас пришлось… но пусть это будет в последний раз.

Ещё один червяк начал грызть меня ближе к ночи…

— Ёрзаешь. Что случилось?

— А если нас спросят, спали ли мы в одной постели? — решилась я.

— Думаю, от беременной на таком сроке никто этого не ждёт. Но поскольку вряд ли, если дойдёт до разбирательства, будет упоминаться дата… — Рейн усмехнулся. — Не беспокойся.

Поздно вечером, когда я уже легла, он постучался ко мне в дверь. Со своими подушкой и одеялом. Скупо улыбнулся уголком рта:

— Чего не сделаешь для ближнего?

Устроился на кровати с краю, повернулся ко мне спиной:

— Спокойной ночи, Сита.

— Спокойной ночи, Рейн.

Я завозилась, устраиваясь поудобнее. На спине спать было плохо, на животе — невозможно, а вот калачиком на левом боку — вполне приемлемо. На другой стороне кровати тоже задвигались. А потом я почувствовала, как с меня тянут одеяло. Вцепившись в угол у груди, зашипела…

— Не волнуйся. Мне нужен только край. Понимаешь, зачем?

Хм-м… понятно. В одной постели, под одним одеялом. А про то, что задом к заду, не касаясь друг друга, нас вряд ли догадаются спросить.

Он затих, даже дыхания не слышно. Я полежала-полежала и незаметно уснула тоже.

А когда проснулась утром, его уже не было в комнате.

Рейн оказался прав: спустя неделю мне опять пришлось предстать перед тем же самым храмовником, положив руку на чёрный ларец и молясь про себя Рианнесу, чтобы мы угадали с вопросами.

Андреас пожелал присутствовать при испытании. Стоял, скрестив руки на груди, в великолепном пунцовом камзоле, и сверлил глазами в упор. Давил. Интересно, а куда он дел Орсетту? Та, небось, рассчитывала, что после моего исчезновения освобождённый от законной коровы красавец торжественно поведёт её в Храм. Угу, размечталась…

Рейн тоже был здесь, в обычной неброской тёмной одежде. Прислонился к стене, с интересом рассматривая носки своих чёрных начищенных сапог. Потом поднял глаза на меня и улыбнулся уголками губ, словно подбадривая: «Не волнуйся, всё будет хорошо».

— По иску, выдвинутому ньером Андреасом лен Тинтари, слушается дело о признании недействительным брака ньеры Алесситы лен Ориенси и ньера Раиндэлла лен Холта. Брак был заключён здесь восемь дней тому назад, — сообщил присутствующим храмовник. Вперился тяжёлым взглядом в меня и спросил в лоб:

— Вы спите вместе с мужем?

— Да. — Я потупила глаза и покраснела, вопрос действительно казался очень нескромным. И, сглотнув, добавила: — После заключения брака не было ни единой ночи, когда бы мы не спали в одной постели.

— Что вы имеете в виду, говоря «в одной постели»?

— Под одним одеялом…

— Вы целовались?

— Да.

— Объясните подробнее, ньера, вопрос серьёзный.

— В губы… — мой голос был еле слышен. — Муж целовал меня в губы.

— А было что-то ещё?

— Да… — вспомнила я длань на своей груди.

— Довольно, — вмешался Рейн. — Перед вами благородная ньера, моя жена. И я признаю её ребёнка своим. И да — у нас было! Ещё вопросы есть?

Андреаса у стены перекосило. Теперь он смотрел на меня не с торжеством, а с лютой ненавистью…

Наверное, священник и впрямь переступил границы дозволенного. Потому что, скривившись, кисло посмотрел на раздувавшего ноздри Рейна, на меня и произнёс:

— Ньера, покажите ладонь!

Я подняла невредимую руку.

Храмовник поморщился:

— Расследование закончено. Брак признан действительным. Предписание о возвращении младенца Андреасу лен Тинтари отменено! — и, не сдержавшись, бросил мне: — А вам, ньера, советую не бегать от мужчины к мужчине, а уважать законного мужа!

— Мы с женой разберёмся сами. — Голос Холта был холоден, как вечные льды Фризландии.

Только по пути домой я задумалась над непростым вопросом, как буду в следующий раз, придя в Храм за разводом, объяснять — вот зуб даю, что опять напорюсь на этого старого ящера в рясе! — что ни разу не спала с Рейном?

Шедший рядом Рейн вёл на поводке одного из наших волкодавов и посвистывал, глядя в небо. О чем думал он, мне было неизвестно.

Войдя домой, муж сообщил:

— Дела в Салерано практически завершены. Остальное — забота королевского Тайного приказа и службы безопасности гильдий. Взять виновных, разговорить их, вычислить тех, кто не попался в наши сети… Впрочем, без моей отмашки они делать ничего не станут. А мне кажется, что ещё рановато…

— А что со смертью твоего отца? Ты узнал, кто его убил?

— Отец расследовал это же дело. Только виновен не головорез, воткнувший нож ему в спину, а тот, кто отдал приказ. А этот человек живёт в столице. И я его найду.

— Так что ты хочешь делать сейчас?

— Дать тебе спокойно родить и оправиться от родов, — улыбнулся Рейн. — Потом, вероятно, придётся потратить несколько месяцев, распутывая то же самое, что и тут, в четырёх других портах… Ты не против немного со мной попутешествовать?

Я захлопала глазами.

Выходит, мои собственные планы отодвигаются ещё на несколько месяцев?

Но бросить Рейна после того, как тот меня выручил, можно сказать — спас, я не могла.

Значит, подожду. Маги — долгожители, а терпение — добродетель.

Правда, оставался ещё один, чисто шкурный вопрос. У меня уже было накоплено почти триста соленов. И прежде сознание, что с каждой неделей запас увеличивается, грело душу. Но не станешь же заикаться тому, кто зовётся мужем, что он задерживает еженедельное жалование? Женам — уж не знаю почему — платить не принято.

Но с другой стороны, брак с Андреасом чётко показал, что бывает с влюбленными бессребреницами, которые стесняются лишний раз рот открыть…

Ладно, до родов потерплю. А там будет видно.

Я сидела в кресле — стул последнее время стал казаться неудобным — и рассуждала вслух:

— Десятки тысяч соленов. Одна монета весит примерно треть сэстоуна, значит, десять тысяч крепкому мужику еле-еле уволочь. А пятьдесят тысяч — тут уже без телеги не обойдёшься. Выходит, должны быть векселя, банк, где всё это хранится…