Когда открываются тайны (Дзержинцы) - Петр Сергеев

Охрана побережья была установлена во всех приморских городах и стратегических районах.

После горячих споров и обсуждений план был в основном одобрен. Сергей Петрович внимательно прислушивался к замечаниям работников отдела.

— С чего же начинать будем? — не то спросил у начальника, не то высказал свои мысли вслух Рогов.

Сергей Петрович назначил совещание начальников оперативных участков на двадцать один час. Ему надо было еще раз самому обдумать все перед отправкой людей на места.

Раздался резкий звонок телефона.

— Да, слушаю. Что? Какое подкрепление?

Бородин стал медленно опускать трубку, еле сдерживая себя от гнева. Потом быстро обвел глазами присутствующих.

— Товарищ Рогов, придется сейчас же, немедленно — в порт. Группа женщин, как докладывает начальник водной милиции, топорами и ломами сокрушает баржу, видимо, разбирают ее на топливо. Охрана обезоружена. Наведите порядок. А главное, выявите, кто толкнул толпу на эту затею.

Не успели утихнуть шаги поспешно удалившегося Рогова, зазвенел полевой телефон. Контрольный пограничный пост сообщал о нарушителях в районе Голой Пристани... Задержать не удалось.

— Товарищ Луняка! На заставу. Нарушителей найти и доставить живыми.

— Есть доставить живыми, — застегивая на ходу полушубок, ответил Луняка.

Наступившую тишину нарушил сам Сергей Петрович.

— Товарищ Китик, — обратился он к стоявшему поодаль своему помощнику. — Обещал я сегодня в морском госпитале побывать, просят нашей помощи раненые. Я, как видишь, не смогу. Дел до рассвета хватит. В госпиталь пойдете вы. Действуйте там от моего имени, если потребуется.

Китик поправил бескозырку и круто повернулся к выходу.

— Вот и начало! — Сергей Петрович сложил потрепанную карту-десятиверстку, торопливо обдумывая, в какое из атакованных скрытыми врагами мест следует сейчас отправиться ему.

Комната военно-контрольного пограничного пункта. У стола дежурного сидит немолодой, со страдальческим видом человек в длиннополом тулупе. Он мнет в руках заячью шапку, время от времени тяжело вздыхает, поглядывая на решетки окон. Дежурный у входа, увидев Луняку, встал. А человек в тулупе заморгал, будто в его глаза попал песок. Молча выслушав подробный доклад дежурного о задержанном, Луняка переспросил:

— Этот?

— Да. Остальные сбежали. А этого гуся в кадушке из-под капусты нашли, — с улыбкой объяснил дежурный.

— Кадушка моя, товарыш начальнык. Я в ний збирався огиркы солыть.

— Эк запоздали, скоро уже по старому календарю Новый год! — не удержался Луняка.

— Так я же хотив обручи поправыть, подготовыть, значыть, это самое...

— Вот про «это самое» и поговорим. Брось дурочку валять. Где приятели твои? Куда путь держат, отвечай?...

— Про це я знаю так же, як и вы, — четко, словно заученную фразу, отрезал мужик. — Попросылысь люды переночувать. Ну я и пустыв, а тут матросыкы заявылысь... Та й шкоды наробылы... Повыбывалы викна.

— Кто повыбивал, мы? — возмутился один из матросов, сидевший прямо на полу, неподалеку от стола дежурного.

— Та вы чы воны — викон намае.

— Для чего оружие держал?

— Оружие не мое. Подложили. Та мэнэ и чека знае. Хожу исправно на регистрацию.

— Теперь и Особый отдел с вами, дяденька, познакомится. А пока под крепкий замок его.

След нарушителей был потерян.

Когда береговая охрана кинулась по следам вражеских лазутчиков, высадившихся с того берега реки, с церковной башенки дробно зазвонил колокол.

Кинулись к церкви, стали стучать в церковную сторожку. Тихо. Луняка, чуть прихрамывая, пошел вдоль церковной ограды, а матросам приказал идти в противоположную сторону. Вскоре один из матросов наткнулся на валявшуюся под ногами шапку.

— Чья шапка?

— Похожа, деда Опанаса, пономаря.

Луняка сделал знак рукой, и матросы направились к колокольне. Вход был открыт, матрос вихрем пронесся по крутой лестнице наверх, Луняка едва поспевал за ним.

— Товарищ начальник, дайте свет: человек лежит! — попросил матрос сверху. Свет фонаря скользнул по заплаткам старой свитки и остановился на бородатом лице, испачканном кровью.

— Дед Опанас!

В похолодевших руках старика были концы веревок от колоколов.

— Один колокол звонил? — спросил Луняка.

— Один, это точно.

— А веревки от всех колоколов...

Было ясно, что нарушитель предпринял маневр: колокольным звоном хотел отвлечь внимание береговой охраны. А возможно, это был условный знак сообщникам.

Старика снесли в сторожку, послали за врачом.

В это время со стороны городского кладбища раздались выстрелы, послышались отрывистые голоса людей.

Луняка с группой бойцов кинулся к тачанке, стоявшей во дворе, и понесся по ухабистой дороге, ведущей к старому кладбищу. Группа пограничников преградила им путь.

— Командир, ко мне! — крикнул Луняка.

К нему подошел молодой пограничник.

— Кто стрелял? — спросил Луняка у командира взвода, показывая свое удостоверение.

— Кладбище оцепили, преследуем нарушителей. Они оказывают сопротивление.

— Передайте по цепи: «Взять только живьем, за неисполнение приказа — трибунал».

Через несколько минут Луняка и матрос Егор Бутакин очутились вблизи первых могильных бугорков.

— Прочесываем по порядку, — шепнул Луняка Бутакину. — Я возьму правее, ты ползи прямо.

Они исчезли в полутьме. Луна зашла за облака, порывистый ветер сметал с могильных холмов сыпучий снег. Матросу надоело ползти по мерзлой земле. Он приподнялся, кинулся вперед. Вдруг его нога куда-то провалилась по самое колено. В это время показалась луна, а чуть позже за мраморным черным крестом промелькнул силуэт. Это был, конечно, не Луняка. Через секунду Бутакин отчетливо увидел ползущего наперерез ему человека. В полусогнутой вытянутой его руке блеснул револьвер.

Бутакин приготовился к прыжку, присел на корточки, но в это время прозвучал выстрел. Пуля сняла бескозырку. Стрелявший юркнул за мраморный крест.

— Не торопись! — раздался сбоку недовольный голос Луняки.

Услышав выстрел, Луняка уже не полз, а, поднявшись во весь рост, перебегал от одного памятника к другому. Когда небо опять посветлело, Луняка увидел массивный мраморный крест, за которым, распластав руки, стоял человек. Это было странное зрелище: в одной его руке блестело лезвие финки, в другой — револьвер; но сам он старался изобразить церковное распятие. Луняка кинулся к кресту. Голова «распятия» повернулась на хруст снега. Сухо треснул выстрел. Бутакин, вынырнувший из сумрака с другой стороны, оказался между крестом и Лунякой. Пуля угодила ему в плечо. Луняка выхватил пистолет и в это мгновение вспомнил приказ: взять живым.