За Христа до конца - Александр Шумский

К слову сказать, писательница Людмила Улицкая занимается нечистоплотными подтасовками в своем романе «Зеленый шатер». В главе «Демоны глухонемые» она называет Федора Андреевича Рау Яковом Петровичем Ринком. Приведу красноречивую цитату: «…великий специалист Яков Петрович Ринк, представитель целой династии педагогов, почти сто лет разрабатывающих методы развития речи у глухих, глухонемых и слабослышащих». Нет никаких сомнений в том, что здесь имеется в виду Федор Андреевич Рау. Конечно, автор имеет право на художественный вымысел, но нельзя же наглеть до такой степени, чтобы немецкое имя великого ученого переделывать в имя, очень напоминающее имена соплеменников Улицкой.

Вернемся к моей бабушке. Убежден, что даже гестаповцы с их чудовищными пытками не смогли бы ее сломать. Будучи партийной, она никогда не хулила Бога и Церковь. Умирая, она сказала мне слова, которыми я живу и поныне: «Внук, не бойся смерти, она тихая, милая и розовая как весенний сад». Разве может такое произнести безбожник?

Почему я вспоминаю мою бабушку? Потому, что она олицетворяет для меня настоящего советского человека, сохранившего русскость и не предавшего Христа. Вот на таких «красных» директорах держалась наша жизнь в неоднозначное советское время. Благодаря таким людям, мы создали великую и могучую страну – Советскую империю. Уже нет в живых моей бабушки, нет и той великой страны. И каждый Новый год означает для меня, прежде всего, мысленное возвращение в советскую эпоху, без которой не было бы ни меня, ни моей семьи.

31 декабря 2012 года мы, следуя семейной традиции, собрались в квартире на Смоленском бульваре. Сели за новогодний стол и, конечно, сначала помянули Татьяну Александровну, пропев ей «Вечную память». Затем стали вспоминать прожитое и тех, кто бывал здесь. А бывали здесь и великий филолог Виктор Владимирович Виноградов, и мой дед по материнской линии, выдающийся ученый-химик, академик РАН и Герой Социалистического Труда Иван Павлович Алимарин, и блестящие историки Николай Николаевич Молчанов и Николай Николаевич Яковлев, и гениальный русский художник Анатолий Тимофеевич Зверев, и министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева и многие другие.

Я перечисляю все эти имена вовсе не для того, чтобы похвастаться своим прошлым, а для того, чтобы на примере всего лишь одной советской семьи показать, что мы жили в «эпоху большого стиля», в эпоху выдающихся и могучих людей, к которым можно по-разному относиться, но в которых не было самого страшного – пошлости, этой всепожирающей нравственной гангрены, которую так ненавидел великий русский аристократ и патриот Константин Леонтьев. Да, не было в советской эпохе пошлости! Встречались, конечно, и пошлые люди, и пошлые явления. Но сама пошлость, как сущностное имманентное качество, не была присуща советскому времени и стране, называемой СССР. Были великие подвиги и великие глупости, были величайшие нравственные взлеты и великие преступления, одним словом все, что характеризует большой стиль. Но пошлости не было!

Особенно, конечно, мы вспоминали в эту новогоднюю ночь бабулю Таню, так ласково называли мы с сестрой Татьяну Александровну Власову, без которой были бы невозможны все эти знаковые встречи на Смоленском бульваре.

В ожидании новогоднего выступления нашего Президента Владимира Путина включили телевизор, Первый канал. Шел то ли «Голубой огонек», то ли еще что-то. Название не имеет значения. Главное – форма и содержание программы. Ведущим был известный хохмач Иван Ургант. Восседал Ургант на некоем возвышении за столом, покрытым алой скатертью. На столе перед ведущим лежал венок, сплетенный из еловых веток. Крайне неприятная эстетика, которую я называю «эстетикой смерти». Ургант весьма напоминал работника ритуальных услуг, и каждое объявление им нового номера содержало в себе глумливые кощунственные интонации. Например, он объявляет, что сейчас мы увидим танцующую Россию, и на сцену выходят русские, почти голые молодухи, которые начинают кривляться и петь похабную песню. И в таком вот духе проходила вся программа. Все это выглядело как издевательство «малого народа» над Россией и русским народом. Главный «талант» Ивана Урганта, пришедшего на смену другому хохмачу Максиму Галкину, состоит именно в умении опошлить все возвышенное и глумиться над всем духовным и нравственным, прежде всего, над Христианством. Например, в сотом выпуске своей программы «Вечерний Ургант» автор заявил, что за время его эфиров «произошло три непорочных зачатья». Понятно, что парень совсем осатанел, что он собирает горячие угли на свою малонародную голову, оскорбляя Божию Матерь и Ее святых родителей. Но непонятно другое. Почему вся эта содомская мерзость транслируется по первому федеральному каналу, который должен быть образцом нравственности и академизма, тем более, что наш Президент в последнее время неоднократно заявлял о необходимости качественного повышения уровня нравственности и патриотизма в нашей стране. Ведь очевидно, что урганты и нравственность, урганты и патриотизм – вещи несовместные. Подобные программы следует рассматривать как вражескую диверсию, направленную против Российского государства и Русской Православной Церкви. Эфиры Урганта, особенно сотый, необходимо рассматривать как оскорбление чувств православных верующих. Гвоздем сотой программы «Вечерний Ургант» был американский рок-музыкант, сатанист и извращенец Мерилин Мэнсон. Образина по имени Мерилин Мэнсон состояла из черной шинели, фуражки, темных очков и намазанных бордовой помадой губ. Образина несла такую похабщину, что я не в состоянии ее цитировать. Ваня Ургант млел от восторга, который закончился тем, что он попросил у педераста и сатаниста Мэнсона его помаду и намазал ею свои губы. Затем Ургант передал Мэнсону свои тени для глаз и тот нарисовал ими себе усы. От такого зрелища может стошнить. Все это очень походило на сатанинскую инициацию. К тому же Ургант достал фотографию Виталия Милонова, известного борца с пропагандой гомосексуализма и других извращений, и сказал, нагло и цинично улыбаясь, что эта фотография является оберегом от страшного Мэнсона. В заключении Ургант попросил американского сатаниста поздравить всех с наступающим Рождеством Христовым какой-нибудь из своих песен. Мэнсон взял микрофон и начал издавать звуки, которые Церковь однозначно рассматривает как признаки беснования. Все это происходило 31 декабря, т. е. в Рождественский пост.

И где наши правоохранительные органы? Что произошло бы с Ургантом, если бы он попросил Мэнсона поздравить мусульман с каким-нибудь мусульманским праздником? Я уже не говорю про иудеев, особенно хасидов. Иван, а не поехать ли вам вместе с Мэнсоном в Израиль и не подойти ли к Стене Плача, когда там молятся хасиды? Что? Слабо?! Конечно, ведь вы прекрасно знаете, что для вас с Мэнсоном этот день станет последним!

А ведь какая замечательная бабушка у Ивана Урганта. Все мы помним ее по советскому киношедевру «Белорусский вокзал», в котором она потрясающе пела о том, что «нам нужна одна победа, одна на всех, мы за ценой не постоим».

Предвижу ханжеские отзывы на мои слова, в которых меня упрекнут в том, что я смотрю телевизор в пост, да еще такие вот программы. Мне уже не один раз писали подобное. У нас почему-то в последнее время появилось много людей, которые всегда точно знают, что должен и чего не должен делать или говорить священник. Но мне ведь не приходит в голову учить врача, как надо лечить, летчика, как надо летать, футболиста, как надо играть, архитектора, как надо проектировать и т. д. Я безусловно, не стал бы писать про Ивана Урганта и его программу, если бы не считал необходимым показать, какую страну мы потеряли и какую нам навязали и продолжают навязывать. Если мы не поймем глубоко, до мозга костей, что с нами сделали и делают, то мы не сможем возродиться!

На следующий день я служил Литургию в нашем храме. После службы поехал домой. Москва была пустая, и я решил поймать такси. Только взмахнул рукой, как тут же остановился белый старенький «Рено». Смуглый молодой человек с азиатским разрезом глаз, приветливо улыбаясь, пригласил меня сесть в салон, не назначив при этом цену за проезд. Мне это понравилось. Затем он неожиданно сказал: «Денег мне не надо, а вот у меня к вам просьба. Вы ведь священник, и пока мы едем, расскажите мне про Москву. Я очень хочу побольше узнать про Москву, про Россию, про русских». Мы разговорились. Молодой человек оказался узбеком. Я сказал ему, что Москва – это наше сердце, сердце России. Неожиданно узбек с небольшим акцентом, но точно процитировал известные строки Пушкина:

Москва! Как много в этом звукеДля сердца русского слилось,Как много в нем отозвалось.

Это прозвучало совершенно неожиданно. А узбек продолжал: «Я и Есенина читаю, а вот сейчас начал читать «Войну и мир». Внешность узбека никак не совмещалось в моем сознании с тем, что я от него услышал. На вид – обычный представитель бывшей среднеазиатской республики, каких мы сегодня встречаем в Москве на каждом шагу.