День назначенной смерти - Алексей Макеев

– Сенсационного ничего нет? – спросил Максимов.

– Да вроде нет, – помялся Вернер. – Мутота и сплетни.

– Хорошо, завтра расскажешь. Время будет.

Но не успел он дать отбой, как позвонила Екатерина (сговорились, наверное) и попросила доложить о проделанной работе. Батарейка в телефоне напряглась и сказала: «Хватит».

– Ничего, ничего, – ухмыльнулась Екатерина. – Пару минут продержится.

– Но ты же не занимаешься этим делом, – съехидничал Максимов. – Гуляй, Екатерина. До пятого числа.

– А у меня душа болит за вас, непутевых. Влезете, как обычно, в дерьмо по причине неуемной жадности, а расхлебывать кто будет?

– Мудрая ты наша, – улыбнулся Максимов. – Хорошо, слушай. В данный момент я наблюдаю за окружением клиента. Направляюсь к одной впечатлительной блондинке.

– Тебя поджидают опасности и заболевания, – тревожно напомнила Екатерина. – Презервативами запасся?

– У нее муж, – сурово отбрил Максимов.

– Замечательно. То есть можно без презерватива. Удачи тебе, сыщик.

Последнее слово, как всегда, осталось не за ним. Максимов сплюнул и подался через двор к отдельно стоящему высотному зданию эпохи позднего застоя. В последний вечер перед Новым годом здесь было многолюдно. Весь жилмассив высыпал на улицу. Шум, гам, собачий лай. Ребятня с визгами валилась с горки – кто-то на «поджопниках», кто-то на штанах. Трещали паленые китайские петарды. Дымилась, падая, ракета – разбегались «заряжающие», не зная, куда она свалится. Целовалась влюбленная парочка – девица притоптывала сапожками, намекая, что пора и отвять, а кавалер лапал ее со всей широтой нетрезвой души. Девчонки-школьницы грелись, повизгивая, с бенгальскими огнями в руках. Поддатые бизнесмены тусовались у своих джипов и тоже развлекались. Гогот стоял – как в роте на построении. Гонки на мобильных телефонах: врубаешь вибрацию, кладешь в ряд на покатую горку и звонишь с другого аппарата. Чей быстрее скатится, тот и победитель. Никто в этом городе не работал. Кроме частного сыщика.

Впрочем, лифт работал. Исписанный призывными лозунгами давить янки, а также министра здравоохранения и социального развития, он тащился целую вечность, выгрузив в итоге пассажира на девятом этаже в узкой клетке подъезда. Наверху – решетка, под ногами – мусоропровод. Воздух исполнен не самыми благочестивыми ароматами. Судя по всему, младшая сестра Альбины Дмитриевны в роскоши не купалась. Карма не та, что прискорбно и достойно жалости.

С тихим семейным счастьем здесь тоже было не все в порядке. За искомой дверью гремел скандал. Похоже, супруги куда-то собирались, но успешно переругались, и все планы полетели кувырком.

– Да ты и мизинца Колькиного не стоишь! – с обидой в голосе кричала женщина. – Посмотри, как Альбинка живет и как я живу! Ты хоть пальцем шевельнул, чтобы жить по-другому? Хоть раз попробовал уйти из своей снабженческой дыры? Кого ты там снабжаешь? Меня?! Каким местом я это чувствую?! С дивана не слезаешь, только рот нараспашку: котик хочет кушать, котик хочет кушать… Ты хоть раз в ресторан меня, Влад, сводил? Нет! Потому что не на что! Ребеночка сделал? Нет! Потому что нечем!

– Сволочь ты, Вика! – оскорбленно отвечал мужчина. – Да к тебе и не подлезешь толком! Холодна, как труп! Сюда не целуй, здесь не трожь!

– А ты хоть раз по-человечески попробовал, импотент несчастный! – От истошного вопля вздрогнули стены подъезда. – Все ему на блюдечке принеси! Разденься! Ножки раздвинь! А он, так и быть, от телевизора оторвется! – Ну, чего ты вылупился на меня, Влад? – сбавила обороты женщина (пришлось теснее прижать ухо к двери). – Ударить хочешь? Кулаки зачесались? Ну, давай, не стесняйся, самое время. Боже мой, с кем я живу! Знаешь, Влад, может, ты на свете и лучше всех, только это сразу не поймешь! Пошел ты к черту! Никуда я с тобой не поеду, сам катись!

«Пора», – решил Максимов и надавил на кнопку. Заливистая трель перебила истерику.

– Ага! – обрадовалась супруга. – А вот и Вовка из тридцать пятой квартиры. С дежурства пришел, поспать хотел. Сейчас он тебе вставит.

«Очень впечатлительная блондинка» распахнула дверь. Застыла с приоткрытым ртом. Ярость на раскрасневшейся мордашке быстро сменилась мироточивостью, губки поползли вверх. Блондинка явно не первой свежести (старшая сестра смотрелась понаряднее). Но пока и не второй. Где-то между. То есть возраста вполне терпимого. На сестру похожа смутно – продолговатым овалом лица и той же посадкой глаз. Семья действительно куда-то собиралась. Блондинка щеголяла в бархатном костюмчике, отягощенном розочкой, а за спиной ее мялся угрюмый красавчик-брюнет с поджатыми губами, в костюме, но без галстука. Этот персонаж пока еще не вышел из образа, был готов хамить направо и налево.

– А это что за хрен с бугра? – рявкнул брюнет.

– От хрена и слышу, – вежливо сказал Максимов, раскланиваясь перед дамой. – Хотелось бы напомнить вам, милостивый сударь, – ничто так не защищает ваши зубы, как уважительное отношение к окружающим.

Дама с удовольствием рассмеялась. Брюнетик сдетонировал и чуть не бросился в контратаку, но вовремя сработало благоразумие – увесистые кулаки визитера не могли не наводить на мрачные мысли. В лучшие годы сила удара Максимова доходила до трехсот килограммов. Возраст уже не тот, лени полная голова, но на пару центнеров в случае нужды он бы наскреб.

Блондинка совсем развеселилась.

– Получил, Влад? Ха-ха… Это тебе не на беззащитную бабу бросаться!

– Да пошла ты… – буркнул муж. Сунул руки в карманы и принялся с ненавистью зомбировать нежданного гостя.

– Я нижайше прошу прощения, – смиренно сказал нежданный гость, – что прервал вашу лирическую беседу. С наступающим вас Новым годом, господа. Моя фамилия Максимов, я работаю в детективном агентстве, в данный момент представляю интересы Кравцова Николая Витальевича, чье имя вам, безусловно, известно, и хотел бы задать пару вопросов. Если вы, конечно, никуда не уходите.

– Мы уходим, – мрачно сказал Влад.

– В таком случае вынужден откланяться. Зайду завтра. В какое время вам удобно?

– Я никуда не иду, Влад, – задрала нос блондинка. – Ты забыл? Сам катись к своим Шмаковым.

– Да пошли вы все, – зашипел гадюкой Влад, снял с вешалки дубленку и ломанулся к двери. Максимов успел посторониться. С треском захлопнулась дверь. Он растерянно повернулся к хозяйке.

– Вы уж простите, Виктория Дмитриевна, что так получилось.

– Ну, вот еще, – фыркнула хозяйка. – Даже голову не забивайте. Рядовая семейная сцена. Проходите, господин детектив, я правильно вас называю?

– Можно Константин Андреевич, – улыбнулся Максимов, снимая дубленку, – или еще проще, без отчества.

Потеряв вторую «половинку», женщина волшебно преобразилась. Сделалась стройнее, привлекательнее. Ничто так не красит наших женщин, как временное отсутствие мужа. В глазах появилась толика кокетства. Максимов испугался – ему уже хватит на сегодня. Достаточно любовных глупостей.

Склонив головку, она рассматривала, как он вешает дубленку, снимает ботинки. От этой женщины пахло мятой и корицей. Значительно лучше, чем борщом и бытовой химией. Максимов легко и непринужденно улыбался. Выбритый, постриженный, одетый с буржуазной небрежностью, издающий неистребимый запах дорогого «пур-ляля», он не мог не вызывать интереса. А если сюда добавить ловко подвешенный язык, да запомнившиеся когда-то читаные книжонки, да чуть-чуть поднапрячься по части комплиментов…

Какого дьявола он тут делает?

– Проходите, не стесняйтесь, – пригласила женщина.

«Нет, она не лесбиянка, – уверился Максимов. – У нее в глазах пусть местами фильтрованный, пусть скромный и подогнанный, но все же интерес ко МНЕ. Едва ли обусловленный скандалом с супругом. У лесбиянки нет искры в глазах при виде выбритого мужчины. И нос на мужской «пур-ляля» у нее не чувствителен».

– На кухню, пожалуйста. Будем чай пить.

«Котик хочет кушать», – уныло подумал Максимов.

Эта женщина оказалась азартной охотницей поговорить. Она говорила много и с чувством, ведь больше ей некому выплеснуть душу! А с мужем на данную тему она могла только кричать. К Коляше (Кравцову) Виктория Дмитриевна относится очень хорошо, считает целеустремленным, трудо– и честолюбивым мужчиной, который добивается всего в жизни не благодаря сомнительному везению или удаче, а вследствие упорства. И ума, разумеется. Не то что «этот»… (блондинку аж перекосило). Из всех добродетелей одна лишь осталась – смазливость, да и та сомнительная. Работать не желает, сидит в своем снабженческом отделе задрипанного железнодорожного предприятия, добывает какие-то железки, бабы тамошние к нему так и липнут. Так и проживут всю жизнь в тесной конуре под крышей, без дачи, без машины, без отдыха на Кипре, без далеких миров, без волшебных даров, без ребенка в конце концов. И не в том проблема, что Влад не может (все он может, напрягаться не хочет), а в том, что на ребенка нужны деньги! Немалые деньги! А еще жилплощадь. Вы видели, в какой квартире проживают Кравцовы? Да ее за неделю не обсмотришь (ой, а что вы там делали? Ну и как вам Альбина?).