Дневник немецкого солдата (Военные будни на Восточном фронте 1941-1943) - Гельмут Пабст

История с наблюдательным пунктом "Красный" завершилась тем, что мы отбили свой главный огневой рубеж. Русским, отрезанным в лесу на юго-западе, теперь определенно остается лишь ждать гибели. Однако наблюдательный пункт "Красный" пережил еще одну тяжелую ночь. Вечером 1 февраля он был атакован из находящегося сзади леса отрядом от восьмидесяти до ста человек. Лейтенант фон Гинденбург был у пулемета, а солдаты и офицеры вели огонь из-за деревянного частокола. В то же время лейтенант Кролл оттянул назад огонь нашей батареи так, что он велся по месту всего в тридцати метрах от землянки наблюдательного пункта. После этого еще две атаки следующей ночью едва ли стоят упоминания. Мощная атака, предпринятая противником, захлебнулась.

Днем мы уничтожили несколько более мелких групп. Теперь пехота двигается назад, опять к своим прежним окопам. После девяти дней и ночей прозябания вокруг крошечных костров под укрытиями из еловых веток, тихого сна и окоченения в снегу они не способны даже отвечать, как будто были под наркозом. Наблюдательный пункт должен быть покинут.

Слава памяти о тебе, наблюдательный пункт "Красный"! Все вокруг разгромлено, тяжелые дощатые стены разбиты в щепы; расщепленные пни, поломанное оборудование, мертвые лошади и множество несчастных окоченевших трупов. Черен снег перед твоим красным порогом. Ты стал символом - НП "Красный"!

Пять дивизий было брошено против одной нашей, мы достигли предела человеческой стойкости. И все-таки передо мной были живые примеры мужества и отваги. Был штабной сержант, который во все эти дни стоял как скала на ничейной земле: он ни разу не покинул своего поста, у него ни разу не отказывал пулемет, но он кричал своим людям, чтобы те держались. Был рыжебородый сержант, который не проронил ни звука, когда перевязывали его раны, он смеялся и весело обращался к двум поддерживающим его товарищам: "Я скоро вернусь обратно, господа!" И был высокий командир роты, который медленно высовывался над бруствером, тщательно прицеливался и открывал огонь, говоря: "Залпом - пли", так, будто он находился на стрельбище. Такие люди все еще есть, и они, может быть, стоят целой роты.

Глава 5.

Зима в центральном секторе

Сегодня снова отправился на передовой рубеж. "Красная" теперь только половина НП. Поле боя выглядит неприглядно. Лента дороги к нашему бывшему посту оптического наблюдения вьется через поле воронок. Сам пост пережил сегодня прямое попадание. В нашей собственной землянке также видны следы разгрома.

Многие окружающие деревья расщеплены: все выглядит ободранным. Нигде не видать чистого снега, это пустошь. Ступеньки, ведущие в землянку, покорежены и покрыты льдом. В основном соскальзываешь по ним ногами вперед и ударяешься в дверь. Но даже если паша "нора" полна грязи и вшей, даже если кирпичи вываливаются из печки, а окошки уже не пропускают свет, это - убежище. Прямое попадание не повредило его, а только немного обсыпалась земля с потолка. Снаружи будет - тарарам! Но внутри мы чувствуем себя прекрасно и в безопасности.

Мы теперь старые друзья, пехота и мы. Мы знаем друг друга по имени, и, главное, мы прекрасно ладим. Мы живем одной жизнью: одно едим и пьем, переживаем один и тот же холод, вшей и артобстрелы. Мы все вместе во всем этом: мы целимся в одного врага.

Я сижу у самого окна, и писать трудно. Сейчас за полночь, два часа. Большинство из нас спят. Но поскольку на нарах не могут уместиться все, всегда кто-нибудь сидит. Как бы то пи было, мы не можем себе позволить, чтобы спали все. Ночь и день ненамного отличаются друг от друга. Ешь, спишь в любое подходящее для этого время (и не знаешь, как долго) и сразу же приступаешь к своим прямым обязанностям. Вот и все, что есть наши обязанности - с моментами жестоких удовольствий.

Вчера привезли несколько одеял, из тех, что были собраны на родине, дома. "Как трогательно, - говорили мы, - как они пахнут нафталинными шариками, как чисты!" Видишь гостиную с диваном или детской кроваткой или комнату молодой девушки, из которой они взяты. Мы подержали их на секунду в руках, улыбаясь. Как же далеко, казалось, все это было, как будто на другой планете.

Но не беспокойся, не так уж все плохо. Мы снова найдем дорогу домой.

Солнце светило день за днем так же, как всегда, и у входа в наше жилье, защищенное от ветра, оно растопило немного снега, оставив сырое пятно. Это уже предвкушение весны.

Дары были такими щедрыми, что мы оказались в состоянии передать довольно много шерстяной и меховой одежды для наших друзей в пехоте. Если пройдут наши лошади, мы это сделаем. Лошади - одна из самых больших наших проблем. Правда состоит в том, что двигатель внутреннего сгорания - чистый убыток в этой зимней войне. Все приходится перевозить на санях. Откуда берутся все эти сани - загадка. Но как выживают эти лошади - еще большая загадка. Сено находится в трех днях пути. Местные лошадки живут на воде, соломе и... битье. В это трудно поверить. Скирда соломы - фантастическая вещь: ее реквизируют, охраняют, ночью из скирды выдергивают клочки; это доходит до дивизии, а то даже корпуса. Но шесть тысяч лошадей приканчивают этот запас в несколько дней.

Мы живем на странной звезде; нас задевает, когда кто-нибудь прибывает из резерва. Сегодня прибыл маленький человек, весь в снегу, только что из дома. Вот он - в своей новенькой форме, чистенький и без вшей, держащийся с достоинством и полный невинных идей. Мы, старые окопные крысы, сидим вокруг него, наслаждаясь компанией новичка. Забавно видеть такого человека; по-своему трогательно. По сравнению с ним мы - грубая, сквернословящая масса дикарей. Но насколько мы здоровее, достаточно сильны, чтобы противостоять чему бы то ни было. Вероятно, самое худшее позади, но если он направлен на НП, он, может быть, еще что-нибудь увидит.

А что касается пополнения пехоты, которое прибыло сегодня...

...Табель, который возит фураж, смотрел вытаращенными глазами на них, впервые увидевших вспышки, поднимающиеся над безмолвным снежным пейзажем. Габель - отчаянный парень. Он каждую ночь гоняет своих лошадей на НП, стоя во весь рост в санях с ручными гранатами в карманах. Он дает новичкам прекрасное описание места действий в своей обычной сухой манере.

Их ждут кое-какие сюрпризы, но у них будут и хорошие учителя. Так что все пойдет как надо.

Я все еще довольно слаб, но уже два дня у меня нет температуры. Я щурюсь на солнце, как кот на свет. Солнце великолепно. Когда оно поднимается в утреннем тумане, снег так блистательно ярок, а свет, заполняющий воздух, настолько ослепителен, что приходится отворачиваться.

В этой стране все доведено до крайности. Можно ли будет когда-нибудь к этому привыкнуть? Снова и снова мы стараемся свыкнуться с этой мыслью. Вечер за вечером ведем оживленные дискуссии, пытаясь давать работу нашему уму и не давая освобождаться от иллюзий.