Язык вещей - Деян Суджич

Есть группа современных дизайнеров, которые работают в рамках тех же параметров, но имеют совершенно иное эстетическое видение. Они считают, что постоянное изобретение новых форм лишь отвлекает от дела — ведь существует множество старых, по-прежнему обладающих и мощью, и жизнеспособностью. Они предпочитают производить «тонкую настройку», придающую архетипам актуальность, а не придумывать новое ради нового.

Британец Джаспер Моррисон и Наото Фукасава из Токио разработали подход к дизайну, основанный на этой стратегии. Они не имитируют напрямую конкретные объекты, но возвращаются к существующим архетипам и совершенствуют их. Фукасава, к примеру, «вспомнил» о калькуляторе. Этот прибор практически вышел из употребления, поскольку подобная функция заложена в любом мобильном телефоне и компьютере, да и во многих моделях наручных часов. Некогда ключевой элемент офисного оборудования свелся к одной из дополнительных опций, которая прилагается едва ли не ко всем электронным приборам. Однако Фукасава переосмыслил и воссоздал этот по-прежнему полезный инструмент. Не наделяя его новыми функциями, он выбрал оптимальную форму калькулятора и переработал детали таким образом, чтобы тот вновь производил впечатление ценной вещи. Кроме того, он вернул ему надлежащие размеры, не увлекаясь миниатюризацией в ущерб практичности.

Работы Фукасавы и Моррисона, а также Джеймса Ирвина и Сэма Хехта — все они тесно сотрудничают с японским ритейлером Muji, не делающей ставку на бренды, — интересны тем, что они начали с волнующего их визуального языка, а уже затем создали предметы, способные использовать этот язык и запущенные в результате в производство. Этот процесс очень отличается от обычной работы дизайнера, придающего «стиль» вещи, уже задуманной производителями, и является довольно редким примером того, как промышленный дизайнер становится автором. Несмотря на то что эти дизайнеры работают в некотором роде анонимно, их вещи достаточно узнаваемы, чтобы говорить о четкой, пусть и незаметной сразу «подписи».

Сказанное не означает, что значение имеют только архетипы. Существуют и другие объекты, для которых архетип еще только предстоит выработать, поскольку их функциональные свойства продолжают эволюционировать. Сотовый телефон представляет собой столь сложный и интересный предмет именно потому, что он постоянно претерпевает метаморфозы — меняет форму, обрастает все новыми функциями.

Один и тот же объект является одновременно и фотоаппаратом, и традиционным телефоном, и устройством для передачи текстовых сообщений. Он также может использоваться в качестве наручных часов, ежедневника, адресной книги, диктофона, плеера и радиоприемника. Кроме того, у него есть и ряд других, непреднамеренных ролей — от детонатора самодельного взрывного устройства до инструмента тайной слежки за перемещениями людей. Это постоянное усложнение невозможно остановить, но оно вряд ли способствует созданию полезных, простых в обращении вещей.

В какой-то степени многофункциональностью обладает и куда более простой в техническом плане архетип — блокнот. Чтобы пользоваться им, никакой инструкции не требуется. Достаточно вооружиться заточенным карандашом — и блокнот превращается в записывающее устройство, органайзер, базу данных и дневник. Но сотовый телефон — если это устройство вообще уместно называть телефоном — отправляет в небытие целый ряд предметов, обладавших собственными архетипами. До появления цифровых камер фотоаппарат — как и наручные часы или радиоприемник — эволюционировал в течение полувека, в результате чего форма этих вещей обрела четкий и живой язык. Все визуальные «ключи» для понимания сложных функциональных вопросов, которыми обладали эти устройства, в их нынешней «мобильно-телефонной» ипостаси утрачиваются: пользователю необходимо овладеть интерфейсом — буквенно-цифровым и навигационным.

Неудивительно, что многим людям так и не удается научиться пользоваться мобильником в ином качестве, кроме как до абсурда усложненным телефоном. И неизбежно возникает вопрос: может быть, здесь более уместны другие формы? В конце концов, главная техническая сила мобильного телефона — лишь в его портативности. Но она же создает и сложности, и не только в плане пользования: порой мобильник бывает попросту трудно найти.

Возможно, проблему с мобильным телефоном следует решать в рамках иного архетипа, передающего и объясняющего его многостороннюю природу, может быть, это должно быть что-то вроде швейцарского перочинного ножа, хотя и такая аналогия порождает все тот же вопрос. Перочинный нож наряду с множеством лезвий имеет и штопор — но выберите ли вы именно его, чтобы открыть бутылку дорогого кларета? И точно так же — захотите ли вы вносить все свои предстоящие встречи в органайзер мобильного телефона или все-таки воспользуетесь аналогичной функцией вашего компьютера? И сочтете ли вы возможным доверить этому телефону ваши сокровенные чувства, заботы и радости?

Однако производители, вместо того чтобы снять эти противоречия, стремятся убедить вас, что вам необходим отдельный мобильник для пляжа и отдельный — для дома или даже один телефон — для разговоров с друзьями и другой — для деловых звонков. Уже появились «женские» и «мужские» модели сотовых, причем основная прибыль зарабатывается не на продаже самих телефонов или оплате звонков, а на торговле другими функциями, которые могут выполнять эти телефоны, — от скачивания рингтонов до чтения заголовков новостей.

Одним из элементов архетипа определенно можно считать игровой аспект. Многие игрушки передают детское мировосприятие в виде серии архетипов: окарикатуренных домов, схематичных машин или пистолетов. Подобной цели служат и кресла для топ-менеджеров, напоминающие троны, и перьевые «паркеры» толщиной в руку.

Придание вещам, предназначенным для взрослых, игрушечных свойств позволяет обыграть и очарование миниатюрности. Вполне возможно, эта привлекательность имеет антропоморфную природу, подобно тому как мы генетически запрограммированы умиляться при виде младенцев, которые выглядят не просто как уменьшенные копии взрослых, но обладают другими пропорциями. Размеры лица и глаз малыша по отношению к его телу намного больше, чем у взрослых. Такие пропорции служат повышению эмоционального воздействия визуального контакта, в котором взрослые, способные лучше о себе позаботиться, нуждаются меньше. Вид крохотной ручки или ножки способен растопить сердце самого несентиментального взрослого — свойство весьма полезное для выживания маленького существа, а потому оно должно поощряться генетическим отбором. Это хорошо понимал Уолт Дисней, когда строил низкие, уютно выглядящие дома на Мейн-стрит Диснейленда, чтобы они казались «милыми».

Та же стратегия проявляется и в пропорциях некоторых автомобилей, например Nissan Figaro и Renault Twingo. Машину, конечно, не возьмешь на руки, но особо милые, располагающие к этому модели так и хочется приласкать. Причем «лица» есть не только у автомобилей. Использование черт людей и животных — лейтмотив дизайна многих изделий. Apple оформила первый iBook как игрушку для взрослых. Скругленные очертания придавали ему симпатичный вид, и за счет сознательного использования визуального языка превратили серьезный образец делового аксессуара в игровой объект. Мерцающий огонек у разъема питания порождал ассоциации с домашним животным, а упругая резинообразная поверхность говорила об уязвимости. Прозрачный пластик намекал на смену парадигмы.

Поскольку iBook разительно отличался от любых других товаров на рынке, он моментально стал визуальным маркером в рекламном образном ряде, символом передовых технологий. Каждая компания, изо всех сил старающаяся продемонстрировать, что она идет в ногу со временем, покупала пару iBook, чтобы разместить их на стойке в приемной, — как в прежние времена лампу Tizio, показывающую, что посетитель имеет дело с эффективной и серьезной фирмой. Изготовители самых разных товаров — от карманных калькуляторов до аудиосистем — начали выпускать продукцию с корпусом из прозрачного пластика и «цитрусовой» расцветки.

Игрушки не просто должны выглядеть мило. Нужно, чтобы они обеспечивали хотя бы возможность игрового взаимодействия: этой цели, например, служат кнопки, издающие при нажатии приятный щелчок, или выключатели, перемещение которых вверх или вниз обозначается цветом.

Все это — реликты механической эпохи, постепенно уходящие в небытие, но у них есть свои аналоги и в «мире мониторов». По мере того как у техники становится все меньше движущихся частей и механических систем управления, некоторые их аспекты обеспечиваются иными, новыми методами. Звуки, которые издает прибор, могут быть куда тоньше настроены цифровыми способами. К примеру, включение фотокамеры мобильного телефона сопровождается щелчком объектива — технически это имитация ненужной функции, которая скоро ничего не будет говорить поколению, никогда не снимавшему что-либо на пленку и не слышавшему звука механического устройства, потомком которого стала цифровая камера.