ОНАГР - Иван Панаев

Мать и дочь взглянули на него. На лице матери выражалась робость и покорность, на лице дочери беспокойство.

- Важная новость! - продолжал полковник, - тебе, старухе, не отгадать; ну, а ты не отгадаешь ли, Оленька?

- Что такое, батюшка? - Она отложила свою работу в сторону.

- Отгадай.

- Вы знаете, что я до сих пор не умела отгадать ни одной вашей загадки.

- Гм! эту загадку тебе легче всего отгадать, дурочка. Вы, девушки, мастерицы разбирать такого рода загадки. Моя новость касается до тебя.

- До меня? Она вздрогнула.

- И очень… Поздравляю тебя с женихом, а тебя (он оборотился к жене) с дочерью- невестой.

- Как это, Михайло Андреич? - спросила полковница, вытаращив глаза.

Краска вдруг исчезла с лица девушки.

- Батюшка, вы шутите?

- Какие шутки! тут не до шуток: жених твой только с полчаса от меня вышел.

- Мой жених? Она рассмеялась.

- Что ты, притворяешься или в самом деле не веришь? Я дал за тебя слово (полковник сделал ударение на слово) Петру Александрычу. Будто ты и не заметила, что он давно тебе строит куры? Ох, уж вы мне, скромницы!

Девушка сомнительно посмотрела на отца и на мать.

- Что же вы обе смотрите на меня, как на сумасшедшего? Порастряхни-ка, голубушка, из сундуков дочернее приданое. В солнечные-то дни его и проветрить бы недурно… Ну, поди ко мне, Оленька, поцелуй меня… Ты одержала победу, и славную, черт возьми! А после победы мы затеем праздник - свадебку… Поди же ко мне.

Она молчала.

Лицо полковника хмурилось; он заложил руки назад и бил такт ногою.

- Подойди же к папеньке, - сказала полковница, качая головою, - поцелуй его… Я еще и сама образумиться не могу… Он сейчас приезжал к тебе, Михайло Андреич, с предложением?

- Сейчас, сейчас - говорят вам, сейчас, и я дал слово, слышите ли? Лучше этой партии желать ей нечего: он малый добрый, собой недурен, с большим состоянием, любит ее, - да это клад для нас; ты знаешь, Дарья Николаевна, какие у нас нынче доходы-то: пять, шесть, семь тысяч, да и обчелся; попробуй-ка прожить с этим в столице.

- Правда твоя, правда твоя… - Полковница вздохнула.

- Конечно, я желал бы ей мужа военного, кавалериста, но где теперь взять военных?

Что такое нынешние военные? "Жомини да Жомини, а об водке ни полслова". - Полковник махнул с огорчением рукой.

- Поздравляю тебя, друг мой милый Оленька, - сказала полковница, подходя к дочери с распростертыми объятиями и со слезами на глазах.

Девушка отшатнулась от нее.

- Что это значит? - закричал полковник.

- Что это значит? - повторил он. Полковница пришла в величайшее замешательство.

- Батюшка! - сказала девушка неровным голосом, - батюшка, вы напрасно давали за меня слово. Я не могу выйти за него замуж.

- Не можешь? Я напрасно давал слово?.. С кем вы говорите, сударыня?.. Вы забыли, что перед вами стоит отец. Знайте, что слово мое - слово старого кавалериста. Мы никогда не изменяем ему. Каприз девочки не заставит меня сделаться бесчестным человеком на старости лет.

Испуганная полковница делала какие-то знаки дочери, но она не замечала их и повторила твердо и решительно:

- Я не могу выйти за него замуж.

- А почему бы это так?

- Потому что я не люблю его и не могу любить.

- Вы еще сами, сударыня, не знаете, кого вам надо любить и кого не надо; об этом вы лучше бы спросили отца и мать: они поопытнее вас, подальновиднее и людей могут оценить повернее…

Полковник сердито повертывал кисти своей венгерки.

- Уж не пришел ли вам в голову опять этот щелкопер, который было повадился ходить к нам в Москве с книжками под мышкой?

Болезненное движение показалось на лице ее.

- Вы, кажется, забываете, что вы дочь заслуженного отца, дочь старого полковника, старого кавалериста, коренного русского дворянина, что вам неприлично и стыдно амуриться с семинаристами… что…

- Батюшка! - произнесла она умоляющим голосом. Полковник большими шагами стал измерять комнату.

- Вот тетушкино воспитание! спасибо покойнице, спасибо! есть чем помянуть…

Он потирал руки.

- Модная, умная, ученая женщина была, внушала покорность родителям!.. Что, по вашему, по нынешнему образованию, родители ничего не значат?

Полковник остановился перед дочерью и ожидал ответа.

Она молчала.

- Завтра после обеда Петр Александрыч приедет сюда. Он станет говорить с тобой, ты должна ему объявить свое согласие. Слышишь ли? Всю дурь из головы выкинь, помолись богу да подумай, он вразумит тебя… Слез чтоб я не видал; женские слезы - вода…

Полковник повернулся на каблуках и вышел из комнаты, поправляя усы носовым платком и ворча сквозь зубы:

- У меня целый полк по струнке ходил, я с целым полком справлялся, передо мною полслова никто не смел пикнуть, а теперь родная дочь… покорно прошу!..

Долго после ухода полковника мать и дочь не могли выговорить ни слова…

Полковница сидела не шевелясь, поддерживая рукою свой подбородок; потом банты на чепце ее пришли в движение, и она обернулась к дочери.

- Так он тебе не нравится, Оленька?

Девушка не отвечала.

- Оленька?

Она подняла голову и тихо отвела от лица волосы.

- Не дурно ли тебе, друг мой Оленька? Ты совсем побледнела.

Глаза девушки с минуту были недвижимо устремлены на мать; вдруг она залилась слезами и бросилась на грудь ее.

- Ведь он добрый, хороший человек, - говорила мать, глотая слезы, - его все хвалят…

Ты привыкнешь к нему.

Она покачала головой…

- А разве он вам нравится?

- Что ж, мой друг! в нем нет ничего дурного.

- Может быть, но мне так тяжело и неприятно, когда он и этот офицер с очками бывают у нас.

- Отчего же?

- Не знаю. Да как же он может любить меня?.. Он меня не знает…

- Как же не знает, Оленька? Последнее время он очень часто бывал у нас и все смотрел на тебя: это и я заметила… Полно! перестань плакать, мой друг.

Полковница поцеловала ее в лоб и пошла к полковнику.

"Нет, - думала она, - я не могу ее утешить, а ей надобно утешение; так нельзя оставить ее". Робко подошла она к мужу. Он сидел на больших креслах и задумчиво крутил усы.

- Что? образумилась ли она, Дарья Николавна?

- Плачет. Знаете ли, Михайло Андреич, я все думаю, не послать ли нам за Филипсом

Иванычем: он человек добродетельный. Пусть он подаст ей советы и утешит ее.

- Это не мое дело, это ваше бабье дело: что хотите делайте, только завтрашний день она должна объявить жениху согласие. Я дал слово, - а я старый кавалерист… Ну, да что толковать об этом… Я думал, что обрадую ее моею новостью. Я не знал, что она такая взбалмошная, избалованная. Скажи ей, чтоб она помнила мое приказание!

Полковница написала к Филиппу Иванычу записку, в которой убедительно приглашала его приехать к ним.

Добродетельный человек тотчас после обеда явился.

- На вас вся моя надежда, Филипп Иваныч, - начала полковница, встречая его, - у нас в доме большое горе.

- Что такое? Помилуйте-с, если я могу чем помочь, то я сочту себя счастливым: это долг-с христианский.

Полковница объяснила ему все и умоляла его принять участие в их положении и уговорить дочь не противиться отцовской воле.

Филипп Иваныч провел рукою по лицу.

- Это обстоятельство важное-с. По вашему желанию-с, я постараюсь, как умею-с, объяснить ей положение ее и подать ей советы-с. Позвольте-с мне поблагодарить вас за вашу доверенность ко мне.

- К кому же, Филипп Иваныч, как не к вам, адресоваться в таком случае!

Рот добродетельного человека приятно расширился да ушей.

- А где же Ольга Михайловна-с?

- Пойдемте к ней. Я предупредила ее о вашем посещении.

Добродетельный человек подсел к девушке и целый час без остановки говорил ей о покорности, о смирении, о том, какая награда ожидает послушных детей в будущем мире и какое наказание готовится не повинующимся воле родительской, о том, что родители всегда желают детям своим счастия, что нам дана воля для того, чтоб мы обуздывали наши желания и беспрекословно повиновались во всем старшим.

Когда он ушел, бедная девушка упала на диван без памяти.

Полковник весь вечер не выходил из своего кабинета.

На другой день она пришла к отцу, объявила, что повинуется его воле, зашаталась и упала. Ее подняли, оттерли и посадили в кресла. Полковник пожал ей руку и сказал:

- Полно, полно дурачиться, Оленька. Ничего; все обойдется; ты его полюбишь, я знаю.

Мы с женой останемся жить в Петербурге, будем к вам беспрестанно ездить… Поцелуй меня; я человек военный, старый кавалерист, привык к дисциплине, к порядку, оттого строг немножко… что делать? уж наша служба такая. Поезжай-ка с матерью в магазины, порассейся немножко да к вечеру будь повеселее.

Вечером приехал Онагр. Он был наряднее, чем когда-нибудь: в новом галстуке, в новой жилетке, с новой шляпой, весь пропитанный духами. Его оставили одного с невестой.

Несколько запинаясь, объявил он ей о своих чувствах и ожидал ее решения.