Харита - Гребёнкин Александр Тарасович

Она вела его в свой дом. Вот ее подъезд, квартира, белая, широкая, большая, вот статуи знакомых богов, вот на стенах «Хариты» разных художников, портрет Роттердамского, этрусские вазы... Внутри дома пространства расширялись, заполняясь книгами, сакральными, одной ей открытыми вещами...Харита уже успела сменить одежду и шла в длинном прозрачном одеянии, вела его через просторы и века.

И вот вино и ложе, усыпанное лепестками роз. И нагое тело Хариты…

***

Виталий очнулся. Он лежал на диванчике в своей квартире. За окном зачиналось туманное утро. Он вспомнил произошедшие события, стремясь понять, что в них правда, а что сон. Он помнил, что проводил Асю-Хариту до дома. Да, перед этим в парке они поцеловались. И все – больше ничего не было? Какой зыбкий и магнетически притягательный сон! Или нет?

Он посмотрел на часы. Ему нужно было торопиться, поезд в Кожакар отходил в восемь тридцать, нужно было обязательно успеть!

До отхода поезда оставалось пять минут, когда он выскочил из такси и полетел по перрону...

Падал легкий влажный снег. Он продолжал падать, образовывая белоснежные шапки, когда поезд, стуча рельсами, миновал вокзальное предместье.

Рядом с Виталием сидел толстяк с выпученными светлыми глазами, листая утреннюю газету. Курносая девушка в веснушках все трещала без умолку по телефону, как будто не могла без разговоров прожить и минуты.

После проверки билетов, выяснилось, что из пассажиров никто в Кожакаре не встает.

Толстяк, отложив газету, удивленно смотрел на Виталия.

- Простите, вы едите в Кожакар? – спросил он его.

После утвердительного ответа, он пожелал ему удачи.

- Очень непростой и необычный город, - промолвил он с какой-то непонятной обреченностью. – Желаю вам не заплутать в нем, и чтобы город принял вас.

На расспросы Виталия, о том, что же необычного в этом городе, толстяк подробно отвечать не пожелал – мол, сами увидите.

Глава одиннадцатая. Кожакар

Кожакар появился спустя четыре часа.

Улицы были унылы и даже грязны. Машины носились по разбитому асфальту, чавкая мокрым грязным снегом. Далеко за городом, с моста, виднелись трубы какого-то завода. Валил столбами черный дым.

По реке шел лед.

Дома были серые, скучные, окутанные паром. С крыш капал подтаявший почерневший снег.

Кое-где высохшими рукастыми великанами лежали на дорогах деревья, и машины вынуждены были их объезжать. Видно, было что упали они от старости.

Вокзал был маленьким, захламленным. В нем тенями скитались подозрительные личности, от которых неприятно пахло. Еще в зале было полно бездомных собак, и потому несло псиной. Собаки занимали даже сидения для ожидающих пассажиров. Видно было, что псов здесь подкармливают, и согнать их не было никакой возможности.

Виталий старался побыстрее выбраться из неприятной атмосферы вокзала. Противно было даже заходить в привокзальный буфет. Какой-то подозрительный помятый тип долго шарил в урне, и, наконец извлек оттуда бутылку из-под пива. Подняв заросшее щетиной лицо, он допил остатки, а бутылку положил в мешок.

На площади был ларек, в котором продавали горячие пирожки.

- Прямо с пылу - жару,- сообщила толстая продавщица в белом халате с грязными жирными пятнами. Виталий, захлебываясь, пытался есть горячий пирожок, но на вкус он был прогоркшим. Пришлось из пирожка выесть мясо с рисом, а остальное выбросить в деревянный ящик, служивший урной для мусора.

У сотрудницы вокзала, вышедшей из помещения КАССЫ (в названии одна буква С отсутствовала), Виталий осведомился о том, как доехать до центра города.

Даже не удостоив Виталия взглядом, женщина, повернувшись спиной, пробурчала скороговоркой, что лучше всего будет пойти пешком.

- Автобус уже ушел, следующий будет только вечером. Хотите – ждите вечера, у нас есть зал ожидания.

Вспомнив про зал ожидания с собаками и нищими, Виталий сразу же отказался от такой перспективы.

- Выйдите на трассу – и пешочком. За полтора часика дойдете…Иди попутку можно словить, если повезет… Или такси возьмите у нас на площади.

На площади, покрытой грязными комьями снега, стояло такси, тоже достаточно заснеженное, будто оно торчало здесь больше суток.

Виталий смел горсть снега и стал барабанить в окно машины.

Не сразу, но стекло опустилось.

За рулем сидел маленький рыжеусый человечек. Он был явно разбужен, поэтому протирал глаза. Тихо играла невыразительная музыка. От салона несло уютным теплом.

- Чего? - недовольно спросил рыжеусый.

- До города подбросите? - бодро спросил Виталий.

- Чего? – с интонацией возмущения спросил таксист. А потом решительно назвал сумму, превышающую ту, на которую надеялся Виталий.

- Да вы что! – искренне изумился он. – Ну у вас и тарифы.

В тот же момент заснеженное окошко машины стало подниматься.

Перспектива застрять на вокзале никак не вдохновляла Виталия.

- Хорошо. Поехали! - застучал он в окошко.

Теперь открылась дверца, из которой буквально вывалился таксист. Он открыл заднюю дверь, кивнув, чтобы Виталий садился, а сам стал лениво, медленно, вздыхая, чистить автомобиль от снега. Это оказался потрепанный «Москвич».

Виталий терпеливо ждал, сидя на заднем сидении, но таксист не торопился, аккуратно прохаживаясь с совочком и щеткой, видимо испытывая терпение Виталия.

Наконец он не выдержал:

- А поскорее нельзя?

- Скоро только кошки родятся, - буркнул водитель, но замечание пассажира заставило его поторопиться.

И, наконец-то, после долгого завода («Рухлядь», ругался водитель), автомобиль неуверенно дернулся и отправился в путь. Спустя время, по достаточно тряской дороге, «Москвич» въехал в город, и покатился, то и дело совершая виражи, объезжая ямы

Наконец-то остановился возле каких-то сооружений.

- Центр? – спросил Виталий.

Но шофер ничего не ответил, покинул машину, небрежно хлопнув дверью.

«Ну и обслуживание», - подумал Виталий, заметив, что к машине тянут шланг… Они заехали на заправку.

Он нетерпеливо завозился в машине.

Бурлил бензин, и вскоре человек в розовом комбинезоне закончил заправку. Но, водителя, все еще не было.

Виталий выглянул из машины.

«Чайная» - гласила потрепанная вывеска.

Виталий вышел, разминая ноги, прогулялся по площадке. Приезжали, уезжали автомобили, но водителя все не было.

Виталий решительно пошел к чайной.

Здесь пахло кофе и сигаретным дымом.

Он быстро различил в синеватом, мигающем огоньками цветомузыки, полумраке рыжеусого человечка, который, как ни в чем не бывало, рассевшись, пил чай, неторопливо ведя разговор с барменом.

- Вы еще долго? – нервно спросил Виталий. – Знаете, есть прекрасная пословица – «Время - деньги».

- Ну чего ты такой нетерпеливый? Вот ведь пассажир попался, - пожаловался водитель.

Он спокойно допил чай и вышел к машине. Вслед за ним гневно зашагал и Виталий.

Молча тронулись, слушая дыхание друг друга. Водитель включил радио, из которого лилась однообразная попсовая чушь.

Наконец-то автомобиль остановился на площади. Здесь высился какой-то памятник. Усталый человек задумчиво сидел с бумагой и гусиным пером в руках. Расплатившись с ленивым таксистом, Виталий осмотрел памятник.

С него опадали остатки снега. «Модесту Заречному» – гласила надпись.

Он спросил у проходившей мимо важной дамы, кто такой Модест Заречный?

Та очень удивилась.

- Как, вы не знаете? - удивилась она, как будто бы неведомого Модеста обязан был знать весь мир. – Наш знаменитый ученый и поэт.

Немного устыдившись своему незнанию Заречного, Виталий спросил у старичка, гулявшего в скверике с собачкой, где здесь улица Праздничная.

Собачка неистово лаяла, как будто Виталий имел цель покуситься на жизнь ее хозяина, а старичок посмотрел так, вроде бы Виталий хотел попросить у него денег.