Очерк истории Кривичской и Дреговичской земель до конца XII столетия - Митрофан Довнар-Запольский

Олег, этот первый исторический князь Руси (как уже отмечено выше, Олег — мифический персонаж. — Ред.) но еще окруженный в сказаниях о нем мифическим ореолом, соединил под своею властью племена, составлявшие древнюю Русь. Подчинение это состояло прежде всего в наложении киевскими князьями дани на под-чиненных:

«Олег нача городы ставить, и устави дани Славеном, и Кривичем и Мерям».

Смоленск подчинился Олегу без борьбы: Олег, собравши войско, в котором были и кривичи (вероятно, изборские или даже полочане), «и приде к Смоленску и с Кривичи и прия город Смольнеск, и посади в нем муж свой». Дело обошлось без борьбы, ибо о сопротивлениях летопись почти всегда отмечает. О подчинении Полоцка и дреговичей летопись ничего не говорит, но, несомненно, обе области были соединены тогда же с Киевом; так, Полоцк упоминается в числе городов, на которые князь брал «уклады» с греков. Кроме уставления дани, Олег сажал в подчиняемые города мужей своих. Но в то же время в покоряемых городах были и свои местные князья «под Олгом суще». Поэтому роль этих «мужей» сводилась, вероятно, к собиранию вир и даней в пользу князя. Кроме того, зависимость от киевского князя обусловливается тем, что покоренные племена участвовали в походах князей. Так, кривичи принимали участие в походе Олега на греков в 907 году и в походе Игоря в 944 году[30]. Полоцк и Смоленск при Олеге получали «уклады», т.е. часть добычи, что указывает на то, что они были только присоединены к Киеву, а не порабощены.

В таком политическом положении находились наши племена и и последующие княжения в Киеве Игоря, Ольги и Святослава. Известий о них нет в летописях, но порядок, установленный Олегом, очевидно, не был нарушен, за исключением, быть может, того, что Полоцк успел получить большую самостоятельность. Правда, есть предания в позднейших летописях о пребывании Ольги в Полоцкой земле и даже о заложении ею Витебска, но эти рассказы не могут иметь значения и сложились в позднейшее время[31].

Во время княжения Владимира Святославича в Полоцк является Рогволод, княживший там самостоятельно. Летопись замечает: «бе бо Рогволод перешел из заморья, имяше волость свою Полостьск». Понимать это место в буквальном смысле едва ли следует. Рогволод, вероятно, был потомок тех местных князей, о которых летопись говорит «под Олгом сущее». Вполне славянское имя Рогволода и дочери его Рогнеды также не подтверждает его варяжского происхождения[32].

Предание же о приходе его из-за моря следует опять-таки отнести на счет преданий о сношениях Полоцка с норманнами: известие о Рогволоде попало в летопись как отдаленное глухое сказание[33].

В рассказе летописи о походе Владимира на Полоцк, о сватовстве двух князей к Рогнеде несомненно слышится предание, может быть, дружинная песня, сложенная про добывание Владимиром красавицы-невесты, о препятствиях к этому браку и о победе, одержанной над гордой красавицей. Все это так похоже на песенный эпический мотив, который встречается и в наших былинах, и в северных сагах, и в ломбардском цикле сказаний. Песня об этом сватовстве Владимира могла сложиться из преданий в эпоху жестокой борьбы Мономаха (великий князь Киевский в 1113–1125 гг. — Ред.) и его сына Мстислава (великий князь в 1125–1132 гг. — Ред.) с полоцкими князьями, когда дружинники старались всячески выяснить себе причины, отчего «Рогволожи внуци взимают меч» на племя Ярославово, когда князья старались установить по возможности законность необычной расправы с полоцкими князьями[34]. Все это заставляет с большою осторожностью относиться к сказанию нашей летописи. Но, тем не менее, пока вопрос остается невыясненным, и выясниться он может только тогда, когда исследователи народного эпоса дадут более твердые основания того, насколько известное историческое событие воздействовало на песенную поэзию и наоборот, какое из свидетельств нашей летописи можно принять за предание, перешедшее в летопись из эпоса.

По летописным известиям дело о борьбе Владимира с Рогволодом и о первом полоцком князе Изяславе представляется так[35].

Когда началась война между Ярополком и Владимиром Святославичами из-за киевского княжения (в 972 г. — Ред.), Рогволод стал в весьма выгодное, относительно обоих спорящих князей, положение. Владея обширным и сильным княжеством, которое притом находилось почти на дороге из Новгорода в Киев, он своим участием в войне мог значительно увеличить силу своего союзника и ослабить противника. Это поняли молодые князья и оба стали добиваться заключить скорее, до начала войны, союз с Рогволодом. Самым естественным закреплением политического союза было, конечно, родство. Поэтому оба князя, Ярополк и Владимир, пожелали вступить в брак с молодой и прекрасной Рогнедой, дочерью Рогволода.

Молодые князья почти в одно время сделали предложение о браке Рогволоду. Последний, очевидно, не решаясь, с кем союз ему выгоднее заключить, обратился к дочери с вопросом, какого из двух сватающихся князей она хочет избрать себе мужем. Гордая княжна, зная, что Владимир Святославич имел мать рабыню, ключницу Ольги, отвергла предложение молодого князя, сказав: «Не хочу разути рабынича, а за Ярополка иду!» Такое решение, может быть, вполне согласовалось с планами отца, который, передавая отказ дочери Владимиру, мог надеяться ослабить месть его[36].

Брак Ярополка с Рогнедой равнялся союзу его с Рогволодом, что значительно должно было увеличить силы его. Поэтому Владимир, с дядей своим Добрыней, немедля решились предупредить грозившую им опасность от этого союза, и в 980 году двинулись с новгородскими и варяжскими войсками к Полоцку. Город был взят и предан разграблению, Рогволод и его два сына убиты, а Рогнеду Владимир взял себе в жены[37]*.

Покончивши с Полоцком, Владимир отправился к Киеву, где осадил Ярополка. Потом, заманивши его в Родню, он убил брата при помощи изменника Блуда.

У Владимира от Рогнеды было четыре сына: Изяслав, Ярослав, Мстислав, Всеволод и две дочери (весьма вероятно, что Изяслав был не сыном ее, а младшим братом. — Ред.).

Владимир Святославич выделил Изяславу и его потомству Полоцкую область, так что она впоследствии составила совершенно отдельное независимое княжество. Изяслав княжил в Полоцке до 1001 года, следовательно, только на один год пережил свою мать. Источники не сохранили нам никаких известий о событиях во время его княжения. Однако при нем произошло одно из важнейших событий в истории Руси — принятие христианства.

Как распространилось христианство в Полоцкой области, мы не знаем. Но судя по тому, что есть известие о принятии Рогнедою, матерью Изяслава, монашества, можно думать, что и князь этот, находясь под ее влиянием, был усердным христианином и старался о распространении новой веры в своей области. Одна летопись так описывает его: князь этот был тих, кроток, смирен и милостив, весьма любил и уважал священнический и иноческий сан, прилежно читал священное писание, отвращался «от суетных глумлений, и был долготерпелив». Впрочем, эта характеристика передана позднейшим сводом[38].

Изяслав оставил после себя двух сыновей: Брячислава и Всеслава; последний умер вслед за отцом в 1003 году.

Как распространялось христианство в земле дреговичей и смолян, — известий не сохранилось.

Владимир Святославич, по обычаю, разделил Русь на уделы. При этом в Полоцке он посадил Изяслава, как уже было сказано, в Турове — Святополка, старшего сына, и, как кажется, в Смоленске — Станислава. Это разделение на уделы относится летописью к 988 году, но вероятно, великий князь раздавал уделы по мере возмужания сыновей своих.

Об Изяславе мы уже говорили. Станислав только и упоминается при разделении земель, да и то не во всех летописях. Святополк Туровский известен своею долгою борьбою с братьями. Для истории его мы имеем три различных источника: летопись, хронику Мартина Галла и хронику Титмара. Из них только первый и последний источник дают слабые намеки на княжение Святополка в Турове.

Рассказ М. Галла посвящен описанию похода Болеслава на Русь, причем материалом для описания послужила едва ли не эпическая песня; рассказ испещрен неточностями. В рассказе русской летописи соединены несколько источников: северное сказание о Святополке (вероятно, новгородское), весьма ему враждебное, и отрывки из южного, которое относилось к своему князю с большей симпатией. Рассказ Титмара, основанный на рассказах саксонских воинов, бывших в походе с Болеславом, имеет наиболее достоверных черт.