Рояль в сугробе - Сергей Силин

«В эту самую минуту грянул выстрел и индеец, стоявший на корме, высоко подпрыгнув, свалился в воду вместе с веслом», — читал Пётр Алексеевич.

Оклахомов помучился ещё минут пять. Решил. Проверил решение и поднял руку.

Математик не обращал на него внимания.

— Пётр Алексеевич! — позвал Оклахомов. — Я закончил!

— Что? — с трудом оторвался от книги учитель. — Возьми другой вариант.

Он с уважением посмотрел на Оклахомова.

Оклахомов тяжело вздохнул и принялся за второй вариант.

«Ну нет! — думал он. — Кончу школу, читать буду только одни приключения. И никакой математики!»

Выборы

Учителя не было. Оклахомов вышел к доске и призвал класс к тишине.

— Ребята! — сказал он. — В конце концов, сколько можно терпеть нашего математика? В стране демократия. Мы что, никого другого выбрать не можем?

Класс зашумел, заволновался. Большинство было за, но кое-кто против, а некоторые в растерянности.

Нельзя сказать, чтобы математика не любили. Человек он был мирный, невредный, но уж очень любил контрольные.

— Только на альтернативной основе!

— Тайным голосованием!

— А кворум у нас наберётся?

— Предлагайте кандидатуры! — крикнул Оклахомов. — Кворум есть.

— Предлагаем Елену Георгиевну!

— Ирину Анатольевну!

— А чем это она Елены Георгиевны лучше?

— У неё ноги красивее!

— Это ещё посмотреть надо, у кого красивее!

— И посмотрим!..

— Другие кандидатуры есть?! — снова крикнул Оклахомов.

Других кандидатур не было.

— Значит, так, — сказал Оклахомов, подождав пока буря стихнет. — Выбираем тайным голосованием. Прошу рвать бумажки. Кто за то, чтобы на должность математика выбрать Ирину Анатольевну, — пишет «И». Кто за Елену Георгиевну — пишет «Е».

В счётную комиссию выбрали сидящих за первой партой у окна.

Ноги Елены Георгиевны набрали шестнадцать голосов, Ирины Анатольевны — восемнадцать. Четверо воздержались.

— Итак, новым учителем математики выбрана Ирина Анатольевна! — торжественно объявил итоги тайного голосования председатель счётной комиссии.

— Ур-р-р-а-а!..

В это мгновение дверь открылась и в класс вошёл математик. Явно не в духе.

— Это что за содом? — сухо поинтересовался он.

— У нас выборы, — ответил Оклахомов, сочувственно улыбаясь.

— Своими выборами после уроков занимайтесь.

— Пётр Алексеевич, — мягко сказал Оклахомов, — так ведь мы…

— Садитесь, Оклахомов, — математик посмотрел на него, наклонив голову набок, что предвещало уравнение повышенной сложности. — Я вас, кажется, ещё не вызвал.

— Так ведь мы вас…

— Са-ди-тесь!

Оклахомов развёл руками, пожал плечами и, не рискуя спорить, побрёл на своё место. Демократия кончилась. Начался урок математики.

Класс вздохнул и обречённо зашелестел тетрадками.

Святое письмо

Оклахомов открыл почтовый ящик и достал измятый и подозрительно грязный конверт.

«Святое письмо, — прочитал он. — двинадсатилетний мальчик был смиртелъно болен на беригу реки он встретил старика старик дал ему это письмо и сказал перепиши его сорок девять раз и атправь мальчик перепесал письмо сорок девять раз и выздаравел одна семья палучила письмо переписала его и им пришло большое сщастье другая порвала его и им пришло бальшое горе это праверено если продержите это письмо больше трех дней получите большое горе письмо должно абайти весь свет аминь».

Оклахомов повертел конверт. Он был весь в разноцветных штампах почтовых отделений. Судя по ним, письмо побывало в Джакарте и Брунее, Лондоне и Будапеште, Дублине и Афинах, Кейптауне и Чикаго, Триполи и Монако, Пекине и Лиссабоне, Амстердаме, Тулузе и Париже, не говоря уж о Ла-Валетте, где оно было дважды.

Оклахомов почесал нос и задумался. Он не любил неприятностей. Можно даже сказать, они ему были совсем не нужны. Но и писем он не любил переписывать. Он их даже писать не любил.

Оклахомов расстроился. Тем более что, в какие страны следовало отправлять переписанные письма, не говорилось. И это вызывало закономерное беспокойство.

Он повалялся на диване, полистал журнал, съел яблоко, чихнул несколько раз и вдруг понял, что выхода у него нет — письмо придётся переписывать.

Оклахомов набрал яблок, сел за стол. Разорвал на листы несколько тетрадок и принялся за дело. Он старался так, как не старался на годовом диктанте по русскому языку.

Переписывая письмо то ли в седьмой, то ли в девятый раз, Оклахомов глянул на часы. Рука его замерла, сердце ёкнуло. Он вскочил и закричал. Ещё ни разу в жизни он так позорно не опаздывал на тренировку.

Сунув недопереписанные письма на книжную полку, Оклахомов схватил сумку, пулей вылетел из подъезда и… и напрочь забыл о «святом» письме.

Но не зря оно предупреждало о последствиях.

Ровно через три дня, ни минутой позже, с Оклахомовым случилось большое несчастье: заглянув после школы в почтовый ящик, он с ужасом обнаружил, что ему пришло сорок девять «святых» писем.

И все они требовали переписать себя сорок девять раз.

Прекратите грызть перила!

— Внимание! Учителям, заканчивающим уроки, не выходить из кабинетов! Повторяем! Не выходить из кабинетов! По коридору бежит Сыропятов, за ним гонятся Тебеньков с Колотиловым! Тем, кто вышел, прижаться к стенкам! Прижаться к стенкам!.. Классный руководитель 5-го «Е»! Срочно вернитесь в кабинет! Срочно! Оле Глазкиной сунули за шиворот мышку! Повторяем! Мышку! Повторяем! Это не сирена на урок! Это Оля Глазкина из 5 «Е»!..

Внимание! Говорит школьный радиоузел! Только что в школу прибыла мама Люды Широких! Мы рады! Мы все очень рады! Мама Люды! Вашу дочку обожает вся школа! Её все любят! У девочки нет двоек! Совсем нет! Но вы успеете защитить её от хулигана Вергизова в кабинете биологии! Поторопитесь! Люда пинает Вергизова туфелькой! Туфелька может сломаться!

Классный руководитель 5-го «Е»! Можете вернуться в столовую, доесть пирожок! На помощь Глазкиной пришли шестиклассники: сунули ей за шиворот кошку!

Девочку, потерявшую вышитую бриллиантами варежку, приглашают подойти к уборщице тёте Дусе и узнать, что тётя Дуся думает о такой замечательной варежке!..

Преподавателя физкультуры зовут на помощь в 3-й «А»! Учительница пения не может остановить Рому Дерябина. Мальчик берёт ноту до третьей октавы уже пятый урок подряд и не может взять. Кляпы у медсестры. Повторяем! Кляпы у медсестры! Медсестра с нашатырём бежит в 8-й «Г», там что-то склоняли, молодой учительнице плохо.

Классный руководитель 5-го «Е»! Можете не возвращаться в столовую! Ваш пирожок съел Полубесов!

Внимание педагогам, не сдавшим план воспитательной работы за прошлый год! Просьба сдать до конца перемены завучу! Повторяем! Завучу! Завуч в палате номер шесть областной психиатрической больницы!

Информация для преподавателей-предметников, которым нужно поставить оценки за четверть двоечнику Ахряпову! Ахряпов в туалете первого этажа! К нему очередь! Просьба без сигареты в очередь не вставать, он не ответит!

Классный руководитель 5-го «Е»! Немедленно вернитесь в столовую! Немедленно! Произошла роковая ошибка! Ваш пирожок цел! Надкушен лишь кончик! Один кончик!

Для тех, кто сбегает с русского! У школы мужик с красным носом просит у прохожих топор. Поясняем! Не топор, а штопор! Не топор, а штопор! Двадцать лет назад мужик тоже сбежал с русского, теперь его только бывшая учительница и понимает. Кстати! За углом школы начал работу кружок современной фени для педагогов! Кружок ведёт Лёня Лаптев по прозвищу Лапоть, обучение платное, оплата по договорённости.

Внимание! Всем, кто находится в учительской! Внимание! В вашу сторону движется отрицательно заряженная учительница физики! Всем положительно заряженным учителям срочно покинуть учительскую! Повторяем! Срочно покинуть учительскую через окно!..

Классный руководитель 5-го «Е»! Прекратите грызть перила! Прекратите грызть перила! Вы с ума сошли!

Перемена заканчивается! Дежурные! Включите сирену! Срочно включите сирену на урок!..

Дежурные, выключите сирену! Немедленно выключите сирену! Перемена закончилась! Всем бежать на урок! Всем бежать на урок!..

Сочинение от первого лица

— А сейчас все пишут короткое сочинение о своих любимых домашних животных, — сказала Светлана Михайловна. — Писать надо от первого лица.

Антошка не спеша открыл тетрадку и посмотрел в окно. За окном была весна. На деревьях чирикали воробьи. Писать сочинение совсем не хотелось.

«И как это — от первого лица? — подумал Антошка. — Это значит, он — это я, что ли?..»