Лунный мираж над Потомаком - Ю. Листвинов

Доказывалось также, что советские спутники якобы являются первой опытной моделью космических устройств, которым предстоит стать составной частью так называемых «пассивных», то есть военно-разведывательных космических систем, «первым поколением» в ряду принципиально новых видов оружия будущего. В ближайшие годы, прогнозировал Вальтер Дорнбергер, возглавлявший ранее исследовательские работы по ракетной программе в фашистской Германии, а теперь подвизавшийся в качестве консультанта «Бэлл эйркрафт корпорейшн», Советский Союз должен запустить спутник с телекамерой на борту, который с военной точки зрения может стать идеальным разведчиком, способным обнаруживать все цели на территории Соединённых Штатов и сообщать о них русским. Вывод такого спутника на орбиту, указывала в своей редакционной статье газета «Вашингтон пост», даст Советскому Союзу возможность составить точную карту мира, необходимую для наведения на цель межконтинентальных баллистических ракет. «Очевидно также, — добавляла газета, — что запуск советского спутника имеет военное значение и с другой точки зрения: много ли теперь русским потребуется времени, чтобы послать на орбиту своих наблюдателей в космическом корабле?».

Милитаристы типа пресловутого генерала Гейвина, которых искренне удручала перспектива прожить жизнь без новой мировой войны, приходили к выводу, что, даже если Соединённые Штаты смогут в какой-то степени сравняться в будущем с Советским Союзом в области ракетных вооружений, они всё равно окажутся не в состоянии прибегнуть к ним для развязывания агрессивных действий, так как это неизбежно приведёт к ответному удару, следовательно, к уничтожению Соединённых Штатов. Таким образом, овладение космическим оружием, перенесение арены военных действий в космическое пространство становилось с их точки зрения единственной возможностью достичь успеха в новой войне.

Примечательно, что даже «Эйр форс мэгэзин» — фактический орган американских военно-воздушных сил, большинство высших офицеров которых продолжало отстаивать позицию о решающей роли стратегической авиации, выступил в защиту тезиса о жизненной необходимости создания космических систем вооружений. Хотя военные возможности космических устройств всё ещё не столь ясны, как ракетного оружия, указывал журнал, Соединённые Штаты должны немедленно принять не менее напряженную программу и в этой области, так как «смелое проникновение в космическое пространство с открыто выраженными военными целями, как это ни парадоксально, может оказаться кратчайшим путём к установлению контролируемого мира во всём мире».

Высмеивая тех, кто видел в межконтинентальной баллистической ракете идеал «абсолютного» оружия и действовал по принципу: «Кто из нас не согласился бы променять весь космос на вдвое большее число надёжных межконтинентальных баллистических ракет, чем их имеется у Советского Союза?», фон Браун в своих показаниях перед сенатской подкомиссией по военной подготовленности говорил, что люди такого типа просто лишены воображения и чувства предвидения, близоруко ставят себе в виде конечной цели то, что на деле должно стать только началом в длинной цепи создания новых систем вооружений.

Проникновение в космическое пространство, по мысли сторонников такого подхода к проблеме, не должно было ограничиваться созданием только военно-разведывательных или других военных систем, возможность осуществления которых можно было более или менее реально предвидеть на основе уже достигнутых общим ходом мирового технического прогресса данных. Концентрируя усилия в этом направлении, указывали они, необходимо не забывать и о космических исследованиях, которые если и не обещают сейчас, то могут в дальнейшем принести баснословные военные «дивиденды».

«Проекты посылки человека в космос, на Луну или на Марс, — писал журнал «Форчун», — может быть, и не подходят под определение чисто военных предприятий, но осуществление таких проектов с точки зрения их военных последствий может оказаться несравненно более важным, чем вся работа генеральных штабов». Соединённые Штаты, подчёркивал американский исследователь Мартин Кейдин, стремятся прорваться в космос, потому что «сегодня военные интересы и космические полёты — это одно и то же…».

С первых дней истории человечества, развивал эту мысль генерал Шривер, исследовательская деятельность в любой области неизменно приводила к тем или иным военным последствиям. Расширение географических знаний во времена римского владычества подтолкнуло Юлия Цезаря на осуществление новых завоевательских походов. Знакомство с культурой и богатствами Востока стимулировало организацию крестовых походов. Открытия Колумба привели к военной колонизации неизвестных до того территорий, к кровавым южноамериканским экспедициям Кортеса и Писсарро. Передвижение первых американских переселенцев на запад сопровождалось истреблением коренных жителей Северной Америки — индейцев. Стремление американского торгового капитала проникнуть на рынки Японии было поддержано военно-морской экспедицией США, что привело к увеличению роли и значения флота в глазах американского правительства. Приблизительно те же результаты для морской пехоты принесло строительство Панамского канала. Наконец, вслед за научным освоением Антарктиды туда потянулись и военные. «Вся наша история, — писал журнал «Юнайтед Стейтс ньюс энд Уорлд рипорт», — учит нас, что мы как нация просто не можем позволить себе отстать от других во всём том, что касается техники или науки, так как это неизбежно ведёт к ослаблению нашего военного потенциала, к обходу нас другими. Это полностью относится и к освоению космического пространства».

Все эти софизмы, целью которых является доказать, что любая научная деятельность человека неизбежно ведёт к наращиванию темпов гонки вооружений, к появлению всё более смертоносного оружия, не имеет, конечно, ничего общего с действительным положением вещей. Бесспорно, что развитие науки и техники может быть использовано в военных целях. Но понятие возможности никогда ещё не было эквивалентно понятию долженствования. Следовательно, вопрос заключается в том, с какими целями, с какими намерениями предпринимаются те или иные исследования, с какими целями, намерениями предполагается использовать полученные в ходе осуществления этих исследований результаты.

Нет никаких оснований изменять этому критерию применительно и к космическим исследованиям. Представьте себе человека, родившегося и выросшего на затерянном среди безбрежного океана острове. Если он наблюдателен и наделён пытливым умом, изолированность его маленькой родины не помешает ему составить себе определённую картину простирающегося за её пределами огромного мира. Течения приносят к берегу куски коры и ветви незнакомых деревьев, изредка обломки кораблей, ещё реже — белесые, расползающиеся при первом прикосновении лохмотья, покрытые с обеих сторон узором из странных, ритмично чередующихся чёрных значков.

Но всё это — как куски разрозненной мозаики, отдельные части которой нельзя восстановить хотя бы потому, что их просто не существует. Чтобы начать собирать недостающие ему драгоценные камни познания, человек должен построить свой первый челнок и первый раз выйти в открытое море. Рано или поздно его пути в океане скрестятся с путями неведомых ему мореплавателей. Может быть, их судно, подобно его собственному, будет всего лишь грубо сделанным челноком. А может быть, это будет белоснежный красавец лайнер, совершающий свой очередной межконтинентальный рейс. Но и в том и в другом случае эта встреча с себе подобными будет для него моментом величайшего счастья.

Однако было бы несчастьем как для его сограждан, так и для других разумных обитателей мира, если бы искусством мореплавания овладел какой-нибудь маньяк, одержимый идеей установления над ним своего господства. Вот почему, приветствуя те или иные достижения Соединённых Штатов в космосе, все люди доброй воли неизбежно спрашивают себя, с какой целью, для чего эти достижения будут использованы в будущем. И здесь многое не может не вызвать тревоги.

Нельзя сказать, чтобы американские военные и политические деятели вообще не понимали, что от них во многом зависит, какой характер — научный или милитаристский — примет проникновение Соединённых Штатов в космическое пространство. «Нам следует осознать, — писал генерал Шривер, — что между основными направлениями военного и невоенного развития ракетной и космической техники не существует принципиального различия: важна не техника сама по себе, а цели её использования». Обнадёживающее начало! Но вот какой вывод делает генерал из этой справедливой посылки: «Космическая мощь, таким образом, должна стать неотъемлемой частью нашей национальной мощи». От человека зависит, подчёркивал и президент Кеннеди, станут ли космические исследования своего рода инструментом доброй воли, способствующим укреплению взаимопонимания и дружбы между народами, или они приведут к ещё большему напряжению в международных отношениях, к усилению подозрительности между двумя основными существующими сейчас на земле социальными системами. Но, говорил тот же Кеннеди, «способствовать решению, станет ли этот новый океан ареной мира или ужасающих сражений, мы можем только в том случае, если сами Соединённые Штаты смогут добиться там превосходства».