Джунгли - Эптон Синклер

Юргис был так благодарен, что, не моргнув глазом, заплатил полдоллара, которые потребовал юрист, а потом помчался домой поделиться новостями с семьей. Онна лежала в обмороке, дети плакали, и в семье царило смятение, потому что все решили, что Юргис побежал убивать агента.

Прошли часы, прежде чем волнение улеглось, и всю эту мучительную ночь Юргис, просыпаясь, слышал, как в соседней комнате тихонько всхлипывали Онна и ее мачеха.

Глава V

Они купили дом. Трудно было поверить, что теперь этот удивительный дом — их собственность и что в любую минуту они могут в него переехать. Их мысли были заняты только домом и тем, как они его обставят. Через три дня истекал срок найма квартиры у Анели, и они не теряли времени даром. Нужно было купить кое-какую мебель, и в свободные часы они только об этом и толковали.

Человеку, которому предстояло разрешить такую задачу в Мясном городке, не приходилось далеко ходить — ему достаточно было пройтись по улице и прочесть рекламы или же влезть в трамвай, и он сразу получал исчерпывающую информацию почти обо всем, что ему могло понадобиться. Просто трогательно, с каким рвением все пеклись о вашем здоровье и счастье. Вам хочется курить? Вот небольшой трактат о сигарах, который весьма толково объясняет, почему только пятицентовые сигары «перфекто» Томаса Джефферсона достойны названия сигар. Или, быть может, вы злоупотребляете курением? Вот средство от курения, двадцать пять пилюль за двадцать пять центов, и полная гарантия избавления от этой привычки после приема десяти пилюль. Так прохожему сообщали, что кто-то уже постарался облегчить его жизнь и доводит это до его сведения. У реклам Мясного городка был особый стиль, приспособленный ко вкусам местного населения. Одна с нежной заботливостью спрашивала: «Ваша жена бледна? У нее дурное настроение, она бродит по дому и всем недовольна? Почему вы не посоветуете ей принять «жизненный эликсир» доктора Ленахана?» Другая, так сказать, шутливо похлопывала вас по плечу. «Не будьте болваном! — гласила она. — Пойдите и купите средство от мозолей «голиаф». «Ходите пешком, — рекомендовала третья. — Это так приятно, когда на ногах башмаки «эврика» по два с половиной доллара за пару!»

Картинки одной из этих назойливых реклам привлекли внимание семьи Юргиса. На них были изображены две очень миленькие птички, которые вили себе гнездо. Мария попросила свою знакомую прочесть рекламу и сообщила остальным, что речь там идет о меблировке дома. «Выстелите ваше гнездышко перышками», — говорилось в ней и далее сообщалось, что все перышки, необходимые для гнезда из четырех комнат, можно купить за ничтожную сумму в семьдесят пять долларов. Самым важным в этом предложении было то, что сразу следовало внести лишь небольшую часть денег — остальное можно было выплачивать по нескольку долларов ежемесячно. Нашим друзьям требовалась какая-нибудь обстановка — обойтись без нее было невозможно, но их скромные сбережения совсем оскудели, и это так пугало их, что представившийся выход показался им спасением. Снова начались волнения, снова Эльжбета подписывала бумаги, и вот однажды вечером, когда Юргис вернулся с работы, ему сообщили чудесную новость: вещи прибыли и благополучно водворены в новом доме — гостиная из четырех и спальня из трех предметов, обеденный стол с четырьмя стульями, красиво разрисованный алыми розами умывальник, посуда, тоже с алыми розами, и так далее. Когда распаковали ящик, одна тарелка оказалась разбитой, и наутро Онна первым делом решила пойти в магазин обменять ее; кроме того, были обещаны три кастрюли, а прибыли только две. Не думает ли Юргис, что их хотели обмануть?

На следующий день они перебрались в новое жилище, и мужчины, вернувшись с работы и наскоро пообедав у Анели, занялись перетаскиванием имущества в новый дом. Расстояние в действительности оказалось более двух миль, но Юргис в эту ночь проделал два рейса с огромным узлом из тюфяков и постельных принадлежностей на голове и со связками одежды и тючками, набитыми всякой всячиной, в руках. В любом другом месте Чикаго его немедленно задержали бы, но здесь, и Мясном городке, полисмены привыкли к такому способу переезда с квартиры на квартиру и довольствовались тем, что время от времени бегло осматривали вещи. Удивительно, до чего красиво, даже при тусклом свете лампы, выглядели комнаты, когда вся мебель была расставлена! Они превратились в настоящее семейное гнездышко, почти такое же восхитительное, как то, о котором говорилось в рекламе. Онна просто плакала от радости, и вместе с кузиной Марией они схватили Юргиса за руки и потащили по комнатам, садясь на все стулья по очереди и заставляя его тоже садиться. Один стул заскрипел под его тяжестью, девушки испуганно завизжали, проснулся малыш, и на шум сбежалась вся семья. Это был для них действительно великий день, и, как ни устали Онна с Юргисом, они долго еще сидели, обнявшись и упоенно поглядывая вокруг. Как только они все устроят и отложат немного денег, они поженятся и будут жить в этом доме — вон та маленькая комната станет их комнатой!

Устройство нового жилья было для них поистине нескончаемым источником радости. Они не могли тратить деньги только ради удовольствия, но были вещи, совершенно необходимые в хозяйстве, и приобретение их всегда превращалось для Онны в событие. Покупать приходилось поздно вечером, чтобы мог пойти и Юргис, и предлогом для таких экспедиций порою служила перечница или дюжина десятицентовых стаканов. В субботу вечером они вернулись с полной сумкой и выложили покупки на стол, и вся семья сгрудилась вокруг, дети влезли на стулья или хныкали, требуя, чтобы их взяли на руки и все показали. Они купили и сахар, и соль, и чай, и щипцы, и банку сала, и кувшин для молока, и платяную щетку, и башмаки для одного из мальчиков, и банку растительного масла, и молоток, и фунт гвоздей. Гвозди нужно было вбить на кухне и в спальнях, чтобы развесить на них вещи, и все приняли участие в спорах, какой гвоздь куда вбить. Затем Юргис решил испытать молоток и стукнул себя по пальцам, так как молоток был слишком мал, и обозлился, потому что Онна не позволила ему потратить лишних пятнадцать центов на покупку большого молотка. Тогда Онна захотела попробовать сама и тоже ударила себя по пальцу и вскрикнула, и, разумеется, Юргис должен был поцеловать ушибленное место. Когда все, наконец, испробовали новый молоток, гвозди были вбиты и вещи развешены.

Однажды Юргис пришел домой, неся на голове большой ящик, и послал Ионаса за вторым, который он тоже купил. Он собирался на другой день вынуть из них переднюю стенку, вставить внутрь полки и сделать из них шкафы. Слишком много птичек было в этой семье, и в рекламном гнездышке не хватало перьев на всех.

Обеденный стол они, разумеется, поставили в кухне, а столовую превратили в спальню для тети Эльжбеты и пятерых детей. Она с двумя младшими спала на единственной кровати, а для остальных на пол клали тюфяк. Мария с Он ной втаскивали для себя на ночь тюфяк в гостиную, а трое мужчин и старший мальчик спали в соседней комнате на голом полу. Однако и на такой постели они спали непробудным сном, и в четверть шестого утра тете Эльжбете приходилось подолгу стучать в их дверь. Она приготовляла для них большую кастрюлю дымящегося черного кофе, овсянку, хлеб и копченую колбасу, потом накладывала в их обеденные судки толстые ломти хлеба с салом — масла они не могли себе позволить, — несколько луковиц, кусок сыра, и они отправлялись на работу.

Юргису казалось, что он впервые в жизни работает по-настоящему, впервые в жизни делает нечто, требующее затраты всех его сил. Когда вместе с другими посетителями он стоял на галерее, глядя, как работают люди в убойной, и восхищаясь их быстротой и силой, как будто перед ним были удивительные машины, он не думал о том, чего стоят эти быстрота и сила, то есть не думал, пока сам не попал в преисподнюю и не снял пиджак. Тогда все здесь представлялось ему совсем в другом свете, а теперь он увидел оборотную сторону медали. Темп работы, установленный в убойной, требовал от человека величайшего напряжения; с момента забоя первого быка и до полуденного гудка, а затем с половины первого и бог весть до которого часа вечера или ночи руки, глаза и мозг рабочего не знали ни минуты отдыха. Юргис увидел, какими средствами хозяевам удалось добиться такого положения: быстрота выполнения некоторых операций определяла темп всех остальных, и на них ставили людей, которых хорошо оплачивали и часто меняли. Нетрудно было отличить таких «настройщиков» от других рабочих, потому что за ними все время наблюдали мастера, и работали они как черти. Называлось это «пришпориванием», а если кто-нибудь не выдерживал, то сотни людей на улице только того и ждали, чтобы их взяли на испытание.

Однако Юргис не возмущался — он был даже доволен таким темпом. Ему уже больше не приходилось размахивать руками и переступать с ноги на ногу, как прежде. Он посмеивался про себя, когда несся вдоль рядов туш, поглядывая порою на рабочего, бегущего впереди. Конечно, работа могла быть приятнее, но это была нужная работа, а чего человек может требовать от жизни, кроме права делать полезное дело и получать за это хорошие деньги?