Власть над водами пресными и солеными. Книга 1 - Customer

Мысль о мести приходит с пониманием того, что близкие НЕ СЛЫШАТ нас, что наградой за попытку открыть душу будет рассеянное «Да-да, конечно, дорогой!», снисходительное «Ты еще ничего не понимаешь!» или возмущенное «Что за глупостей ты напридумывал?» И — возврат к прежним планам близких насчет твоей персоны. Иногда от более прямолинейного плана А родня переходит к более извилистому плану Б. Это можно считать проявлением наивысшей деликатности.

И чем дольше родственный аутизм атакуешь, тем крепче желание отомстить. Так себя показать, чтоб уж профиль твой незабвенный семье навек запомнился. А также фас, анфас и затылок. Пусть попомнят, как не верили в способность «нашего инфантила» мутировать из человекоподобной комнатной собачки в полноценную личность!

Конечно, любая красивость снижала шансы на успех. Но ведь ради красивостей оно и было задумано, это леденящее душу шоу с исчезновением жениха в день помолвки!

Мореход умирал со смеху, слушая Майкины оптимистичные прогнозы: мы, трое весьма колоритных персонажей, прекрасно смешаемся с толпой; фактически взломав дверь, выведем парня из его комнаты; пересечем нехилую жилплощадь в сталинском доме, где назначено, гм, мероприятие; спустимся вниз и пройдем мимо консьержа, у которого наверняка с родней сэра Галахада уговор — тащить и не пущать! И все — на голубом глазу. Мореходу нравилась Майя Робертовна. Он, похоже, жалел о ее занятости под завязку всякими бренными глупостями (вот уж чью душу бездомной не назовешь!), а иначе предпочел бы ее общество моему.

Но я не ревновала. Я усиленно размышляла над тем, как осуществить план моей безбашенной сестры.

И придумала.

Глава 7. Смерть в Саду яшмовых бабочек

Стояла зима. Морозистая московская зима с немалыми минусами, с ледяным воздухом, пахнущим выхлопами и хвойным освежителем, с ночным небом, как загустевшая нефть, через которую не пробиться колючим мелким звездам. Мертвенно фосфоресцировал нетронутый снег в полузнакомом лесопарке, холмистом и безлюдном.

Кто надумает стылой зимней ночью рассекать по тропинкам московских лесопарков? Только мы с Дубиной. Да еще со скоростью метеора пробежит вдруг собачник, питомцу коего резко и неотвязно приспичило.

И все же кто-то прятался в лощине между двумя холмами, пытался скрыться (от кого? от звезд? от собачников? от морозоустойчивых маньяков?) за кустами и одновременно курил, выдавая себя с головой вспыхивающим, как сигнал тревоги, красным огоньком.

Геркулес, не обращая внимания на фигурку за кустами, стоял, как вкопанный, и сканировал пространство — ну прямо Терминатор. У меня даже возникло ощущение, что перед глазами моего приятеля разворачивается этакая трехмерная сетка оврагов, распадков, логов, междухолмий и прочих ландшафтных морщин и складок, как их там ни назови…

А я занималась тем, что припоминала: кто тут прячется и зачем. Ага, вот оно. Девчонка, насмерть перепуганная и намеренная стоять на своем. Тоже насмерть. Она собирается вызволить кого-то из усадьбы на краю леса. Или как это здесь называется? «Коттедж в природоохранной зоне» — прозвучало в голове. Один хрен. Полоса препятствий, вот это что. Сейчас девица накручивала себя, изо всех сил посылая нам мысленный приказ: проникнуть в здание, найти этого кого-то и увести. Увезти. Спасти. Выхватить из пасти.

Эх, спасительница, нам бы толику везения… Без везения нифига у нас не выйдет. А оно не придет, коли стоять на морозе столбами. Пора идти и делать свое дело.

Успех был важен не только для девчонки, но и для меня. Я смутно помнила свои прошлые (отнюдь не героические) деяния. Но это было первое дело, на которое я шла не в качестве марионетки, а в качестве человека. Пусть и не совсем свободного.

Проклятая Каменная Морда, мертвой хваткой держащая мою судьбу, дала понять: соверши это — и я освобожу тебя. Если мы и встретимся когда-нибудь, то только на равных. Я перестану давать тебе советы, звучащие как приказы и подлежащие исполнению как приказы, а не как советы.

Человеку всегда кто-то приказывает, называя прессинг заботой. Мы хотим тебе добра! — ухмыляются господа начальники, попирая твою жизнь кованым сапогом. Мы знаем, как привести тебя к благополучию и безопасности. А если нет, то хотя бы к свету и праведности. И однажды ты либо отрываешь ненавистный сапог вместе с ногой, либо так и лежишь мордой в грязь, утешаясь воздаянием за послушание. А какое тут может быть воздаяние? Одобрительное похлопывание «Хорошая собачка!» и брошенная сверху кость?

Вот почему я, пренебрегая уколами опасений, рискуя собой и напарником, шла по плану, точно ледокол по торосам.

Вот она, усадьба. Есть здания, созданные внушать отвращение. Причем не только к себе, но и к своему архитектору, к своему владельцу, к друзьям владельца, к профессии владельца, к его образу мыслей и образу жизни. Дома-фурункулы. Они не строятся — они зарождаются органическим путем и вызревают прямо на местности, окруженные зоной воспаления.

Сооружение выглядело так, словно монстрюозную дачу госчиновника, разжиревшего на миллионных откатах, скрестили со слащавым пряничным домиком — а порожденного ими ублюдка окружили бетонным забором и поставили в жиденьком московском лесочке, чтоб общественность позлить.

Нас с Дубиной одновременно передернуло. Но мы побрели ко входу, утопая в сугробах.

Если вы помните, внешность у нас с Дубиной довольно специфическая. Ну так на момент задания она ни капельки не изменилась. Я по-прежнему напоминала пожилого викинга в татуировках через всю физиономию и с седыми косами по периметру головы, а Дубина — глыбу песчаника в застарелых шрамах. И все же облик значения не имел. Я знала: нас примут за кого надо. Вот кого им там сейчас надо, за того нас и примут.

На пороге дома стояла тетка, одетая в тренировочный костюм, вызывающий АДСКОЕ раздражение. Подобные наряды навевают образы уголовных элементов, выслушивающих приговор в зале суда — именно в таком прикиде. О дебиловатых пацанах, которые в аналогичных костюмчиках зарабатывают себе на приговор в зале суда. Словом, тетенькины треники сочились тошнотворной совковой чернухой.

Неожиданно мне стало скучно. До отвращения, до депрессии скучно. Бог ты мой, — подумала я, — во что я ввязалась? В очередную серию приключений мадам Каменской? И вся наша судьбоносная авантюра будет изгажена лицезрением унылого быдла?

Не извольте беспокоиться. Чичас все исправим! — усмехнулась где-то вдали Каменная Морда.

На второй взгляд, тетенька не сильно преобразилась. Зато ее наряд превратился в стилизацию китайской куртки и штанов из дивного шелка-атласа-муара, покрытого искуснейшей вышивкой. Юдашкин, увидев такое, самолично удавил бы своих вышивальщиц, а после и сам бы удавился. И поделом.