Алая сова Инсолье (СИ) - Лебедева Ива

— Не надо, — голос моего спасителя был привычно-лениво-злым. — Лучше еще пару копченых окороков добавь, не жадничай. И пару мотков веревки. И вот ту хрень.

— Помилуйте, сеньор, это же поминальный хомут на белого мерина! И сбруя для него же!

— А мне все равно. Тебе что сказано было бургомистром? Все, что надо — выдать. Белый мерин, когда твой срок помирать придет, и без хомута мимо ворот не проскачет. А мне свинью прямо сейчас запрягать.

Глава 16

Инсолье

Главное, когда первый раз выносил горшок, святая была без сознания, и я думал — ох и повеселюсь, когда будто невзначай скажу об этом позже. Отличная будет месть. Хотя тут не месть даже, а так, маленькая пакость. Маленькая и незначительная в будущей череде издевок.

Только вместе с глазами Имран явно потеряла еще и мозги. И всю добродетельную стеснительность у нее как вол языком слизал. Зажевав совестью!

Заставила чувствовать себя идиотом. За просто так горшки выносить — нет, вы видели?! Даже не покраснела, сволочь святая.

Я был так зол, что вдвойне не церемонился. И поутру, пока она свято и добродетельно спала в моем одеяле, первым делом пошел объясняться с дохлой свиньей. Или оно сотрудничает, или я сделаю из этой туши колбасу для потусторонних тварей, а потом скажу, что так и было.

Кабан ожидаемо решил проигнорировать мои словесные уговоры и сразу захрипел.

В принципе, другого я и не ожидал, а потому сплел из темной магии контролирующий ошейник и аккуратненько так примерил его на шею кадавра. Ох и визгу было, особенно когда нежить поняла, что тот не дает ему и шагу ступить без моего ведома. Я б надел эту красоту ему на постоянку, но оно мне надо? Постоянный отток магии на контроль — не шутки.

— Или ты слушаешься, тухлятина, или я тебя на первой же бойне натравлю на самого миленького пушистого котеночка прямо на глазах… тьфу, на ушах Имран, а потом со слезами сочувствия подарю его трупик нашей святой сволочи. — Резкий рывок за управляющие нити, еще один истошный визг, переходящий в злобный хрип, — и кабан рухнул на колени. — Что? Не нравится?

В ответ меня обложили таким отборным свиным матом, что впору позавидовать тому умельцу, который соорудил кадавра. Словарный запас у него был что надо — не от святой же эта падаль переняла сей виртуозный тройной загиб?

Откуда я знаю свинячий язык? А я его не знаю. Потому что тварь материлась не словами, а импульсами темной энергии. Но вполне членораздельно, кстати. Вот как Имран его и понимает.

Еще одна загадка — получается, эта добродетельная светлая душа, пожертвовавшая собой ради спасения друзей, слышит музыку мертвых богов. И даже ухом не ведет.

— Станешь болтать — потоки заблокирую. Будешь просто визжать, как настоящая свинья, наша совушка безглазая ни слова не поймет, доходчиво объясняю? Что? Сам такой. Да не собираюсь я ей вредить!

Пока не собираюсь, да. Так что не вру. И прямо по каналу этой туше в тухлые мозги этой мыслью — н-на! Вот так. Подозревать подвох не перестанет, но и всерьез пакостить погодит. А мне больше не надо.

Конечно, прежде чем взяться за серьезную месть, от кадавра придется избавиться. Никакой поводок мертвых богов не удержит тварь, если она решит, что Имран угрожает опасность. Но до этого момента надо дожить. Я не собираюсь торопиться.

Это моя святая сволочь, моя месть и моя дорога. Сколько хочу, столько и буду идти по ней.

А кабан пусть тащит повозку. Потому что задерживаться в Эхенове — дурь несусветная, к полудню бургомистр и прочие толстосумы очухаются. Захотят «поблагодарить» за упыря от души. Колдовали, знаем. Жадность в «порядочных горожанах» просыпается, как только улетучивается самый большой страх и опьянение — вчера на радостях каждый от души приложился к вину. А сегодня они проснутся похмельные, злые и с похудевшими кошельками. От таких клиентов лучше находиться не ближе пары часов пути.

Тащить святую на своем горбу я не собирался, сама она в своем недолеченном состоянии тот еще ходок, а нормальных лошадей нам тут точно никто не даст ни за какие деньги. Даже ишака не дадут.

Потому и остался лишь один приемлемый вариант: запрячь в маленькую тележку мертвого борова, и пусть он свою драгоценную блаженную катает по всей Аллирии хоть галопом, хоть трусцой, хоть вприсядку.

Как ни странно, против тележки свин не возражал. Только погрыз одну оглоблю и попинал широкие деревянные колеса. А потом снова выматерился — снова на меня. Что-то про упряжь.

Интересно, а с Имран он какими фразами общается? До меня вдруг дошло, что кабан не всегда ругается, он просто так разговаривает, потому что не знает других слов. Тоже достаточно странная особенность, ведь частенько творения перенимают манеру речи создателя. А о некроманте (или просто темном маге), что разговаривает исключительно нецензурно, я точно не слышал.

То ли хорошо прятался, то ли едва вылупился. Если первое — то, видать, недостаточно хорошо. Если второе — даже жаль юного гения, явно ж душевным был парнем, компанейским.

Пока я думал, как вплести свинью в оглобли, попутно таскал пожитки со второго этажа трактира и осторожно, чтобы не разбудить, нес свою святую сволочь, во дворе нарисовался трактирщик с узлом тряпья.

Жадный боров только вздыхал, глядя, как я укладываю в повозку сначала солому, потом одеяла, сверху подушки — все, какие нашлись в нашем номере и парочке соседних. Ничего, потерпит. Люблю путешествовать с комфортом. А маленькую тощую дуру вообще надо завернуть в вату, посадить в баночку и носить в кармане. Чтоб не убилась! Раньше времени, я имею в виду. Когда надоест, я ее в этой «баночке» сам же медленно и замариную, как бабочку в самогоне.

Короче, припасов я с трактирщика тоже стряс. Похоронную упряжь заставил снять с ворот — она там висела, отпугивая «смерть», которую невежи представляли в виде белого призрачного мерина с черепом вместо головы. Упряжь как раз была меньше обычной, кабану подошла как родная. Иногда жадность бывает на пользу, ведь деревенские просто пожалели материалов на нормальную, понимая, что «похоронную» никогда не наденут на живую лошадь.

Итак, святую упаковал, кабана приструнил и заставил работать. Так… ничего не забыл? Можно трогаться?

Пока я раздумывал, в какую сторону, собственно, мы поедем, мимо трактира по дороге промчался всадник. Заметный такой всадник, в ярко-алом плаще да с перьями в башке. Чисто индюк.

Я едва собственный капюшон успел натянуть до подбородка. Та-а-ак… Это еще что? Чего это храмовый гонец несется в сторону площади, как на пожар? А не святую ли ищет? Алые совы опомнились?

Шатта лысого им всем. Это моя сволочь!

Так, с направлением определились. Едем в другую сторону от храмовых земель. И быстро! А на трактирщика, чтоб лишнего не сболтнул, накинем одно интересное проклятьице… Он его при контакте рассеет на всех своих слуг, домочадцев и постояльцев. Лично я эту волшбу называю мозговыми блохами. Сам придумал. Практически одна из самых безобидных пакостей в моем арсенале. Рассеивают внимание и хорошенько так наводят сумбур в голове.

Слепую девчонку в красном, может, кто и вспомнит. Но сказать, куда она делась, — тут уж ищущим придется постараться, чтобы собрать хоть какое-то подобие реальной картины. Скорее всего, все укажут им разное направление. Жаль, нельзя остаться и посмотреть на обескураженные святые рожи…

Пшел, мой дохлый свин! Шустрей перебирай копытами. Сам ты скотина! И это даже не оскорбление, а констатация факта.

Глава 17

Алла

Я так поняла, мы торопимся. Почему, куда — вопрос отдельный. Но мой спаситель, погрузив меня в небольшой, почти игрушечный, фургончик, сначала расшвырял по окрестностям фиолетовые сгустки, похожие на мелких и очень шустрых блох, а потом уселся на козлы и принялся погонять Хрюшу.