Взятка по-черному - Фридрих Незнанский

— Под «этим» надо понимать его санкционированный переезд в Бутырки? — прохладным тоном осведомился Гордеев.

Это был момент его беседы с посетительницей, когда он сам еще не пришел ни к какому выводу и склонялся больше к тому, чтобы вежливо выслушать даму и найти веские аргументы для отказа. На худой конец, можно ее «перекинуть» кому-нибудь из коллег, у кого совсем нет работы. Да хоть бы и Вадьке Райскому — этот вмиг учует, где денежкой пахнет.

Некоторая неловкость заключалась лишь в том, что эту занятную даму направил именно к нему, Юрию Петровичу, заведующий юридической консультацией, сам «великий и ужасный» сэр Генри, то бишь Генрих Афанасьевич Розанов. Но даже это обстоятельство еще ни о чем не говорило. Тот мог просто из озорства, присущего старому ловеласу и тонкому знатоку человеческих душ, кинуть Юрочке мелкую «подлянку», зная, что он неравнодушен к загадочным и красивым женщинам. «Ах, она вам нравится, коллега? Вы не остыли еще к женским прелестям? Ну так нате, кушайте себе на здоровье!»

Интересно, а где сейчас Вадим? Может, и ему бы послушать?

— Нет, — категорическим тоном произнесла дама.

— Что, простите? — не сразу врубился занятый своими мыслями адвокат.

— Вы спросили про тюрьму, — сухо и неожиданно отчужденно объяснила она, отчего ее лицо приобрело новую прелесть. — Я ответила: нет. Но вы меня не слушаете?

— Напротив. И очень внимательно. Прошу меня извинить, мадам…

— Вы уже забыли, как меня зовут? — искренно удивилась она. И вместе с обворожительной улыбкой на ее щеках обозначились совершенно обаятельные ямочки. — Но Генрих Афанасьевич представил меня вам. Разве не так?

— Я был настолько поражен вашим совершенством, что думал в тот момент совершенно о другом, — многозначительно улыбнулся Юрий Петрович.

Вот такое «коленце» рискнул выкинуть Гордеев. И после этого дама, по его мнению, должна была либо встать и гордо покинуть помещение, либо… Либо остаться, но, возможно, в некоем новом уже для себя качестве.

— О чем же, если не секрет? — Она улыбалась, чувствуя силу своих чар.

Ну давай, давай…

— Боюсь, мой ответ может показаться вам слишком дерзким, а потому лучше умолчу.

— Господи, Юрий Петрович! — засмеялась она и закинула ногу на ногу, чем откровенно подчеркнула прочие свои достоинства. — Извините и мне мою дерзость, но у мужиков на рожах обычно столько всего написано, что прочитать эту «открытую книгу», ей-богу, не составляет никакого труда… Ладно, не отвечайте. — И добавила задумчиво: — Разве что когда-нибудь… — После чего стала снова серьезной и озабоченной. — Повторяю: нет и нет. Он уже был на нарах, когда я встретилась с его матушкой, Варварой Николаевной. Умная и добрая женщина. Во всяком случае, ко мне была.

— С ней что-то случилось? — вежливо спросил Гордеев.

— Почему? — удивилась женщина.

— Вы сказали — была.

— Ах поэтому… Нет. Она сказала мне: Леночка, ты единственная, кто может спасти Егорушку и вытащить его из тюрьмы. Вот тогда я и узнала. Но меня к нему, естественно, не допустили, я ему формально — никто, да теперь уже и во всем остальном — тоже. А матушка была у него, и он рассказал ей, что мог.

— Мне неловко называть вас Леночкой, хотя и хотелось бы, — как бы случайно заметил Гордеев.

— Обойдетесь. Елена Александровна меня вполне устроит. Повторить, чтоб опять не забыли? — просто сказала, без тени иронии или сарказма.

— Не надо, я уже вспомнил. А что же Егор… Савельевич, да?

— Вот видите, а жалуетесь на память.

— Ему уже выдвинуто обвинение? У него имеется адвокат? Кто конкретно?

— Да в том-то вся и беда, что выдвинутое обвинение, как он сказал Варваре Николаевне, притянуто за уши, и понять из него ничего толком нельзя. Какие-то глупости, полностью лишенные всякой логики. Ему, например, инкриминируют вещи, к которым он просто не мог иметь никакого отношения. То есть «загрузили» — это его выражение — тем, о чем он и понятия не имеет. Пришили еще какое-то уклонение от уплаты налогов, которого не могло быть изначально, по определению. Егор — не тот человек. Вдобавок, адвоката себе он нанял также по совету «друзей», а они, как я теперь понимаю, знали, что делать и кого ему рекомендовать. А он послушался, о чем сейчас горько жалеет.

— Так, и давно?

— Что именно? Сидение в тюрьме или вся эта история?

— И то, и другое.

— Началось, я думаю, около двух лет назад. А в тюрьму его препроводили в конце прошлого года, то есть уже больше шести месяцев.

— Ничего себе, и вы только теперь спохватились? А не могло случиться так, что поезд уже ушел?

— Можно подумать, — она иронично хмыкнула, — что вам не приходилось извлекать осужденных даже из колонии!

— Вам-то откуда известно? — удивился Гордеев, с удовольствием, однако, подумав, что у славы есть, конечно, свои издержки, но есть и определенно радующие душу моменты.

— Неужели вы думаете, Юрий Петрович, что я не навела справки, прежде чем отправиться на поиски нужного мне адвоката? — Она обворожительно улыбнулась.

— Ну почему же сразу обязательно я? У нас в консультации есть отменные кадры. Да хоть бы и тот же Вадим Андреевич Райский. Вадик — большая умница, мне нередко приходилось работать с ним в паре. Он достоин только комплиментов.

— Возможно, трудно возражать, когда не знаешь человека близко. Но я слышала несколько иное мнение. Мне говорили, что он большой любитель «микста», а в этом, по моему личному мнению, есть все-таки что-то не очень порядочное. Хотя я могу и ошибаться.

— Вам и этот наш профессиональный термин известен? Это похвально. Только я бы не возводил то или другое действие в принцип. «Микст», как вы, надеюсь, знаете, раз слышали о нем, расшифровывается как «максимальное использование клиента сверх таксы». С одной стороны — вроде как грабеж, а если посмотреть с другой? Вот, скажем, в вашем деле конкретно вам все ясно. Вы, позволю себе заметить, и знакомите меня с ним так, будто все остальное уже не имеет ни малейшего значения. И я вас могу понять. А теперь вернемся к существу. Предположим, я взялся. И для того чтобы правильно составить план защиты обвиняемого в тех-то и тех-то уголовных преступлениях, я должен детально, тщательно ознакомиться со всеми без исключения материалами, добытыми следственным путем. И, возможно, отыскать и выслушать десятки свидетелей. Но у вашего Егора Савельевича уже есть свой адвокат, которого пусть ему даже и навязали, но он же сам с этим согласился, верно? — Гордеев дождался ее кивка и продолжил: — А теперь его придется отстранить от дела. По какой причине? Придется обосновывать. И убедительно, ибо это не детская игра в «хочу — не хочу». Человек работал, рассчитывая на определенный договором гонорар. Это — первое. Но предположим, мы решили эту проблему, и, между прочим, именно мне придется добывать вам доказательства его неспособности или нежелания повернуть дело в пользу обвиняемого. Пошли дальше. Следователь, которому, по вашему убеждению, этот адвокат помогал больше, чем собственному клиенту, естественно, тоже не захочет никаких изменений и станет мне создавать максимальные препятствия при ознакомлении со следственными материалами. Допустим, и этот барьер мне удастся преодолеть. Возникает следующая проблема. Если Егора Савельевича подставили нечистоплотные люди, которые, по его мнению, «загрузили» его собственными грехами, то, поверьте мне, они и доказательства его вины предоставили следствию такие, которые не должны были вызвать ни сомнений, ни двояких толкований. Согласны?

— Я думала об этом, — кивнула женщина.

— Прекрасно! Мы начинаем понимать друг друга. И вы полагаете, что следователь представит суду какие-то иные доказательства, противоречащие уже выстроенной им версии? Да никогда в жизни. Если эта компания в сговоре, она будет стоять на своем до конца. Иначе дело развалится и следователь получит крупные неприятности. А они ему нужны? Они ему не нужны, Елена Александровна.

— Можете звать меня просто Леной, — машинально сказала она и вздрогнула. — Извините, вырвалось.

— А мне — так очень приятно. Итак, продолжим, Лена. Мы с вами живем не в Америке, где адвокаты могут вести собственное расследование. Здесь, в России, по своему положению я этого делать не имею права. Это дело исключительно следственных органов. Но когда мне надо добыть контрдоказательства, я вынужден нарушать свой статус, понимаете? Ну, может, не сам, но я могу нанять опытных сыщиков в частном порядке и поручить им эту работу. А такая работа стоит иной раз больших денег. Значит, я им должен заплатить из своего гонорара? А что же, в конце концов, останется мне? Это же мой хлеб, извините. Заработал — съел, а нет — так зубы на полку.

— Ну, до этого у вас еще не доходило, — уверенно сказала она.

— Почему вы думаете? — улыбнулся Гордеев.