Украинский национализм: ликбез для русских, или Кто и зачем придумал Украину - Кирилл Галушко

Но вопрос о «визуализации» — гораздо шире, чем вопрос, кому ставить памятник, а кому — нет. В независимой Украине пока не снято ни одного исторического сериала из отечественной истории и ни одного достойного кинофильма. Любой украинец знает, как выглядел красноармеец и комиссар-большевик, а вот на кого был похож боец украинской армии того же периода — нет. Хотя одни топили нашу страну в крови, а другие ее защищали. Один хороший фильм с таким мощным психологическим зарядом, как «Храброе сердце» Мела Гибсона (про борьбу шотландцев за свою свободу) дал бы большее просветление в душах украинцев, чем десятки памятников. Государство вроде бы и догадывается о необходимости «что-то такое делать», но обильные средства на это даются людям, неспособным квалифицированно воплотить эту идею, но приближенным к дающим деньги. «Молитва за гетмана Мазепу» Юрия Ильенко (2002) вызывает дрожь: этот фильм был бы уместен, если б он был уже хотя бы третьим про этого персонажа (уже уместно искать новых радикальных трактовок), а вот как первый — ну никак. «Хмельницкий» Николая Мащенко (2008) — исторически безграмотный и творчески мертворожденный. Неудивительно, что наиболее достойным фильмом про тогдашних украинцев остается «Огнем и мечом» (1999) поляка Ежи Гофмана. Не можете нормально снять сами — хоть пригласите специалиста. Украина имеет гораздо меньше финансовых возможностей для масштабного пропагандистского кинопроизводства. Если в России это все — на потоке («1612», «Александр: Невская битва», «Адмирал» и т. д.), то вещи бездарные хоть как-то компенсируются другими удачными проектами или как минимум масштабами проката («пипл все схавает»). Фильм про Александра Невского может быть насквозь высосанным из пальца (вспомним, что эту самую «Невскую битву» уже начали выбрасывать из российских учебников истории) и по сути своей гэбэшно-параноидальным, но его посмотрят миллионы на всем постсоветском пространстве — и поверят в такого дутого «героя», как Александр Невский. Для поддержки патриотического духа в Польше солдат водят смотреть «Катынь» Анджея Вайды, в России — «Адмирал» Алексея Кравчука, а в Украине? На фоне прорвы советских фильмов про гражданскую войну, методично прокручиваемых по разным телеканалам, нет абсолютно ничего про «мазепинцев», «гетманцев», «петлюровцев» и т. д. Как будто их и не было. И кто-то еще удивляется, почему украинские граждане совершенно не способны разобраться со своей историей: просто в украинском информационном пространстве ее почти нет. Отсутствует государственная поддержка научно-популярных изданий на украинскую историческую тематику, — а ведь взрослые люди, интересующиеся историей, не будут читать школьные учебники! Зато все шаблоны советского учебника, по которому они учились, у них в голове крепко-накрепко пропечатаны. На этом фоне может вообще показаться удивительным, почему Украина до сих пор не распалась, поскольку ее гражданам за последние полтора десятка лет не было ничего дадено вместо советских исторических бредней. Держимся, соотечественники, на одном энтузиазме…

В качестве противоположного примера «исторической политики» приведу подготовку к торжественному юбилею побед Петра І в Северной войне. Ощутил я эту подготовку не в России, а в части Союзного государства — Белоруссии (правда, при активном участии российских «товарищей»). На научной конференции по поводу 300-летнего юбилея битвы при Лесной 1708 г. («матери полтавской баталии») все аспекты тогдашних событий излагались в духе Великой отечественной войны, как будто враг еще не покинул советскую землю: шведские агрессоры, вторжение, героическая борьба народных масс. Такое впечатление, что с дьявольской последовательностью раз в сто лет злобный Запад дает России возможность проявить свой неувядаемый патриотизм: то Лжедмитрий, то Карл ХІІ, то Наполеон, то кайзер и фюрер. Не вижу в патриотизме ничего плохого, а в хорошем знании своей истории — уж тем более. Но ведь не был Карл ХІІ «агрессором» — Россия со своими союзниками напала на Швецию; приход шведов в Белоруссию (которая тогда была частью Великого княжества Литовского, союзного Швеции) не было «вторжением», народные массы с одинаковым энтузиазмом сопротивлялись солдатам обоих армий (поскольку они одинаково грабили и бесчинствовали). А потом о чем еще думать, когда вся эта Северная война XVIII в. резюмируется в духе: «а вот теперь [имеется в виду — после Грузинской войны] все поняли, что с нами надо считаться», то понимаешь, что украинские комплексы неполноценности — это еще «детский сад» по сравнению с российскими. Российское общество «воюет» постоянно, — и со шведами, и с поляками, и с французами, и с немцами, и с грузинами (другие времена — другие масштабы. это все происходит прямо сейчас, а не в каком-то там XVIII в. И после этой конференции я переосмыслил свое отношение к украинскому «бардаку»: ведь в Украине события XVIII в. оцениваются историками именно как события XVIII в.; в научных конференциях принимают участие именно ученые, а не «идеологические работники» и «историки в штатском»; тема твоего доклада не вызывает испуга организаторов, если ты отклоняешься от «линии партии»; а слова о том, что «события Северной войны оцениваются в украинском обществе неоднозначно», в Украине, слава Богу, не воспринимаются с удивлением: а как это можно «неоднозначно» что-то воспринимать? Но моя симпатия к украинской «неоднозначности» отнюдь не означает, что все «исторические темы» нужно исключительно пускать на самотек: все нормальные (и вполне демократические) государства понимают, что их настоящее очень сильно зависит от прошлого, и чем лучше люди в этом прошлом ориентируются, тем более адекватными и ответственными гражданами они будут. Спонтанная активность граждан в «исторической области» часто просто глохнет от безнадежности, отсутствия перспективы и хоть какой-то поддержки «сверху». А вообще же украинским политикам желательно прислушаться к тем неприятным прогнозам, которые вполне небезосновательно формулируются учеными, и уж если откровенно слаба компетенция в решении проблем настоящего, то можно хотя бы дать гражданам возможность ощутить ясность в прошлом. Хоть что-то бы полезное сделали.

БУДУЩЕЕ УКРАИНЫ: СЦЕНАРИИ

Если вспомнить, что украинским национализмом в его нынешнем состоянии мы называем все идеологии и движения, которые стараются консолидировать и укрепить Украину, то судьба нашего национализма напрямую связана с судьбой украинского государства. Образованное в 1991 г., оно приближается к своему двадцатилетию в весьма плохоньком состоянии: имея внешние атрибуты суверенной государственности, Украина как гражданская нация еще не обрела более-менее единого и общеприемлемого видения себя в мире, своего прошлого и своего будущего. Нынешний правящий класс, сформированный из советской номенклатуры и полукриминальных кругов 1990-х годов, так и смог выработать практику эффективного государственного менеджмента и достичь консенсуса в вопросе приоритетов развития страны, ограничиваясь реализацией возможностей по «дерибану» ее ресурсов. Подобная безответственность, свойственная всем политическим силам, делает будущее Украины нестабильным и непредсказуемым. Вероятность того, что поколения политической элиты в ближайшее время сменятся — невелика, поскольку младшее поколение политиков своими склонностями и представлениями отнюдь не вызывает оптимизма, — в основном такие же уродцы, как и их «воспитатели». В стране отсутствуют моральные авторитеты и лидеры, способные, опираясь на народное доверие, изменить направление движения страны. Мы движемся во времени, но какое новое качество в результате может обрести Украина? Я попробую изложить некоторые из возможных вариантов развития страны на ближайшее десятилетие. Варианты обычно в футурологии называются «сценариями», назовем и мы их так.

Базовыми интегральными сценариями развития Украины, на наш[71] взгляд, являются следующие:

• реалистический (инерционный): медленная стагнация;

• пессимистический: коллапс и распад;

• оптимистичный: евроатлантическая фантазия.

1. Инерционный сценарий: стагнация и деградация

До 2020 г. численность населения Украины сократится еще на 4 млн — приблизительно до 42 млн человек, из которых свыше 20 % будут составлять люди старше 65 лет (в 1990 г. их было около 12 %), а доля трудоспособного и наиболее активного населения — в возрасте от 25 до 64 лет — почти 47 % (в любом случае пенсионный возраст будет поднят выше нынешних 55 и 60 лет). Среди них почти половину будет представлять возрастная категория 45–64 года, которая будет формировать когорту следующих пожилых граждан страны — процент последних после 2020 г. станет еще большим. Количество детей до 14 лет будет вдвое меньше сравнительно с 1990. Эти общие показатели, одинаковые для всех сценариев, свидетельствуют о неотвратимом старении народа Украины, которое однозначно будет продолжаться — даже при условиях успешной демографической стратегии. Последняя может лишь замедлить темпы старения.