«Время, назад!» и другие невероятные рассказы - Генри Каттнер

Снаружи, на краю утеса, нависшего над Тихим океаном, стоял одинокий крупноплодный кипарис: силуэт на фоне затухающего небесного огня. Тьму рассекла новая вспышка молнии, и Оуэн увидел, как дерево заваливается в океан.

Он вздохнул. У него сложилось подозрение, что кипарис каким-то диковинным образом прогневил дядю Эдмунда. В это время года бури не были редкостью в курортном поселке Лас-Ондас, широко известном в узких кругах; не были они редкостью и в жизни Оуэна. Именно поэтому он последние шесть месяцев прилежно занимался самообразованием — чтобы имитировать инертность, присущую громоотводным конструкциям.

Хотя предпочел бы вывернуться из гладкой раковины, подобно брюхоногому моллюску, ибо жизнь его свело судорогой с тех самых пор, когда по дядиному настоянию он ушел с управленческой должности в голливудской компании, производившей рекламные ролики, — и только для того, чтобы стать личным секретарем мистера Штумма. Дядюшкины посулы звучали весьма заманчиво, но их омрачал тот факт, что С. Эдмунд Штумм считался одним из самых прожженнейших проныр штата Калифорния — штата, который покрывает значительную территорию.

Оуэн рассеянно потянулся за пивом, не отвлекаясь от мелкого шрифта книги, повествующей о мире, который казался теперь местом, лишенным страстей; местом, где жизнь и воспроизводство серебристых саламандр — скользких безлегочных тварей под названием salamander plethodon glutinosus — следуют прямым и предсказуемым маршрутом.

Доводилось ли вам брать стакан воды, считая, что в стакане не вода, а молоко или пиво? Известно ли вам это застывшее мгновение скепсиса и полной дезориентации, когда вкусовые сосочки озадачены малоприятным сюрпризом?

Оуэн сделал добрый глоток из бокала, где по всем предположениям должно было находиться пиво, остывшее до идеальной температуры в специальном отсеке холодильника.

Но это было не пиво.

Это была самая вкусная, самая жаждоутоляющая, самая невероятная жидкость из всех, что Оуэну доводилось пробовать. Прохладный словно летняя тень, бестелесный, невесомый как ветерок, подувший невесть откуда, напиток приласкал горло Питера.

В запоздалом удивлении Оуэн опустил пивной бокал и уставился на него, но это не был пивной бокал.

В руке у него были часы.

Часы, которые он видел впервые в жизни. Усевшись совершенно прямо, вжавшись спиной в подушки, понимая, что в стекло хлещет дождь, а далеко над океаном глухо ворчит гром, Оуэн сглатывал снова и снова, но во рту по-прежнему стоял вкус невероятного напитка. Или нет?

В горле защипало. На Оуэна нахлынуло чувство экстраординарного благополучия, от которого едва не закружилась голова, — нахлынуло и тут же испарилось. Ничего не понимая, Оуэн с недоверием прислушался к организму.

С часов он перевел взгляд на прикроватную тумбочку, где действительно стоял покрытый конденсатом бокал с янтарным пивом и белой пенной шапкой. Убежденный, что сходит с ума, Питер снова уставился на голубые эмалированные часы и стал вертеть их в руках, пытаясь найти хоть какое-то разумное объяснение происходящему. Вкусовые сосочки до сих пор пощипывало.

Или нет? Оуэн схватил пивной бокал и сделал жадный глоток. Небо и земля! Пиво было хорошее, но это было всего лишь пиво, а не напиток богов. Хотя вполне очевидно, что нельзя сделать глоток, когда в руках у тебя не бокал, а часы. Ладно, можно пить из черепа, если у тебя нездоровые пристрастия, или из дамской туфельки, если речь идет о шампанском… но из часов? Какой напиток пьют из часов — при условии, что из них вообще можно пить?

— Время? — подумал вслух Оуэн, ровным счетом ничего не соображая. — Но время — не жидкость. Время не пьют. Просто у меня галлюцинации. Да-да, вот именно. Воображение разыгралось. — Он с сомнением обдумал эту гипотезу. — Я планировал ощутить вкус пива, вот и ощутил… разве что он не был вкусом пива. Что ж, вполне естественно. Это не было ни пиво, ни что-либо еще. Просто… глубокий вдох? — Озадаченный, он медленно откинулся на подушки, но тут же подскочил и уставился на часы, понимая, что раньше их не видел.

В голову закралось жутковатое подозрение: наверное, дядя решил преподнести ему подарок-сюрприз. «Тимео данаос», — встревоженно подумал Оуэн. Бойтесь данайцев. Дядя Эдмунд никому ничего не дарит. Со стороны могло показаться, что мистер Штумм пригласил доктора Крафта в Лас-Ондас на приморские каникулы по доброте душевной, но мотивы этого поступка не имели ничего общего с благими намерениями. В настоящее время дядя Эдмунд трудился над продолжением «Леди Пантагрюэль», а в процессе хитроумно пользовался эрудицией доктора Крафта. Своей широкой популярностью «Леди Пантагрюэль» была во многом обязана весомому вкладу доктора, сделанному два года назад во время сотворения пьесы. Речь в ней шла о путешествиях во времени (на манер тех, что показаны в кинофильме «Беркли-сквер»), и многие сюжетные ходы выдумал доктор Крафт, хотя зритель не обнаружил бы в программке его имени.

Что касается часов, которые Оуэн по-прежнему стискивал в руке… Если это и впрямь подарок от дяди Эдмунда, в них наверняка скрывается атомная бомба. Оуэн испуганно проинспектировал часы. Ясное дело, это ловушка. Интересно, она уже сработала? Что-то определенно произошло, хотя Оуэн никоим образом не мог испить из часов никакого напитка. Галлюцинация, пережитая всеми органами чувств, могла бы ввести его в заблуждение, но не дольше чем на минуту, ведь столь длительных галлюцинаций попросту не бывает…

Часы оказались маленькие, не больше старомодных «луковиц» для жилетного кармана, и чем-то напоминали сплюснутый лимон, думал Оуэн в естественном смятении, и еще они пронзительно тикали. На циферблате чернели две самые обыкновенные стрелки. Судя по всему, будильником эти часы не являлись. И они спешили на тринадцать минут.

Обескураженный Оуэн бросил взгляд на письменный стол, где находились его собственные часы — электрический будильник, установленный на семь утра. Питер задумчиво перевел минутную стрелку голубых часов на без двадцати одиннадцать — в полном соответствии с электронным циферблатом, — опасливо положил громко тикающий предмет на тумбочку, с подозрением поглазел на него и потянулся за пивом…

Но пива не было.

Издав легкий возглас изумления, Оуэн перевернулся на бок, привстал и уставился на пол. Он прекрасно помнил, как несколько секунд назад поставил бокал на тумбочку. Неужели тот свалился? Но ни бокала, ни пролитого пива на полу не оказалось. Преисполненный кошмарных подозрений (должно быть, его сознание наконец дало слабину из-за длительного пребывания в дядином обществе), Оуэн низко свесил с матраса голову (словно мистер Квилп[41], с содроганием подумал он), моля всех богов, чтобы бокал закатился под кровать.

Ничего подобного.

— Персекуторный бред, — пробормотал Оуэн, не поднимая закружившейся головы и отдавая себе отчет в том,