Голос моей души - Ольга Куно

– Ведь именно тогда политика королевства резко сменилась по целому ряду вопросов, – продолжила я, делая упор на те факты, которые уже были известны присутствующим и позволяли им сопоставить мою версию событий с собственными наблюдениями. – Тогда начались перестановки во дворце. Именно с тех пор стали преследовать дворян, в чьей верности трону прежде ни у кого не возникало сомнений. И все это – потому, что на троне оказался другой человек. Профессиональный артист по имени Джером Вервик. Его незаурядные актерские данные в сочетании со столь же незаурядными магическими способностями альт Ратгора позволили этому плану сработать. Никто не заподозрил подмены.

Я подошла к альт Ратгору и остановилась в шаге от него, встретив его враждебный взгляд.

– Что с Филиппом? – не менее враждебно спросила я. – Ты был совершенно уверен, что в зал вошел не он. Стало быть, точно знаешь, что он мертв?

Короткая пауза, во время которой я слышу лишь его тяжелое дыхание.

– А как ты полагаешь? – процедил маг наконец.

– Значит, мертв, – заключила я.

Хоть это и было очевидно с того момента, как выяснилось, что на троне сидит самозванец, сейчас я испытала прилив острой душевной боли. До последней секунды я все-таки надеялась, что, вопреки всем законам здравого смысла, Филипп жив и заключен в какой-нибудь темнице, как была заключена я. Конечно же, этой надежде не суждено было оправдаться. Конечно же, оставлять Филиппа в живых было не в интересах альт Ратгора. Но надежда живет в наших сердцах до последнего, даже тогда, когда ради этого приходится отринуть голос рассудка.

Мои эмоции грозили вот-вот воплотиться в гневные слова, но тут наше внимание отвлек голос Мирты.

– Джером, как ты мог на такое решиться?

Артистка говорила негромко, чувствуя себя не слишком комфортно в той среде, где ей сегодня довелось оказаться, и тем не менее я услышала.

– Нет, я понимаю, – с грустью признала Мирта, – ты получил деньги, власть. Богатую одежду, роскошь, женщин. Но ты хоть осознаешь, на что ради этого пошел? Это же все равно, что продать душу. А если тебе на это наплевать, то как насчет хотя бы риска? Это же был огромный риск. Потеря всего.

Несмотря на то, что моя беседа с альт Ратгором не была закончена, я вся обратилась в слух и даже приблизилась к артистам на несколько шагов. Вервик, в отличие от альт Ратгора, не производил впечатление великого заговорщика. Что заставило его пойти на преступление такого масштаба? По всем законам логики, он должен был просто-напросто испугаться, невзирая на все блага, которые сулило предложение мага. В то, что альт Ратгор силой вынудил артиста занять трон, я не верила ни на секунду.

– Всего? – переспросил Вервик. В его голосе прозвучало презрение, а вместе с ним пришло неожиданное спокойствие, словно уверенность в собственной правоте позволила артисту с достоинством принять собственный провал. – А что, по-твоему, я мог потерять? Что у меня было по-настоящему ценного?

– Жизнь, например, – пожала плечами Мирта. – Доброе имя. Талант.

– Талант, – подхватил Вервик. Его взгляд подернулся дымкой, словно артист задумался о чем-то своем, начисто забыв и о Мирте, и свидетелях этого разговора, и о собственной участи. Затем он вновь осмысленно посмотрел на собеседницу. – Ты хоть понимаешь, – прошептал он, уже без прежней враждебности в голосе, – КАКАЯ это роль? Роль короля – и не на сцене, где гниющие доски скрипят под ногами, готовые в любую секунду обвалиться публике на потеху, не на грязной городской площади, где собирается кучка ленивых зевак. Роль короля на самом настоящем троне! Где в зрителях – вся столичная знать. Весь народ. Другие государства. Сыграть короля так, чтобы никто – ни министры, ни слуги, ни иностранные послы – не почувствовали фальши. Играть всегда, круглые сутки, даже по ночам в постели с настоящей принцессой!

Воображаю, как скривилась в этот момент Гертруда, но я не стала оборачиваться в ее сторону. Наверняка от этого и так не удержались слишком многие придворные.

– Это вершина карьеры любого артиста, – заключил Вервик. – И мне – мне одному! – представилась такая возможность. Деньги, власть... – Он пренебрежительно поморщился. – Все это – прах в сравнении с таким взлетом. И, самое главное, мне удалось! – Артист обвел зал торжествующим взглядом. – Мне удалось выдержать эту роль.

Договорив, он вдруг резко сник, будто потратил на свою речь последние, и без того неизвестно, откуда взявшиеся, силы.

– Надеюсь, вы знаете, что делать, – обратился к ближайшему стражнику Андре.

На него все еще было наложено заклинание изменения внешности: на всякий случай я пока не сняла чары. Тем не менее повелительный тон сделал свое дело. Выведенная из состояния ступора стража действительно знала, что делать, и Вервика, даже не пытающегося сопротивляться, быстро увели.

– Что ж, браво, – вновь обратилась я к альт Ратгору. – Ты отлично умеешь нащупывать чужие слабые струны. Не могу не отдать тебе должное. Как-никак за время работы бок о бок я успела хорошо тебя узнать.

– Или недостаточно хорошо, – с видом мрачной решимости откликнулся альт Ратгор.

В следующую секунду с его пальцев сорвалась молния, призванная не оставить от меня мокрого места. Но я, вскинув руку, заставила ее ударить в пол. Поперек выложенной из камней мозаики пробежала длинная неровная трещина.

Перешептывания сменились криками, гости и слуги заметались по залу. На время под его высокими сводами воцарился хаос. Мы с альт Ратгором неподвижно стояли на месте, глядя друг на друга, и словно не замечали бурлящего кругом безумства. В действительности же мы просто терпеливо ждали, пока люди разбегутся и перестанут путаться у нас под ногами. Случайные жертвы были сейчас совершенно ни к чему. У каждого из нас была ровно одна цель, и цель эта стояла напротив, в немом ожидании.

Что характерно, зал покинуло не более четверти гостей. Остальные не разбежались, лишь «растеклись» по краям и теперь замерли, прижавшись к стенам и забившись в углы, испуганные, но не готовые пропустить столь эффектное зрелище. Мне в общем-то было все равно. Пускай. Нам предоставили достаточное пространство. Я постараюсь никого не задеть. Думаю, что и альт Ратгор тоже. Но если произойдет несчастный случай, жертву погубит собственное любопытство.

Лишь несколько человек стояли ближе к центру зала, чем остальные. Нет, не охранники. Те, напротив, высовывали головы из дверных проемов. Можно было бы обвинить их в трусости, но я полагаю иначе. Просто эти люди в силу своей профессии понимали лучше других, что безопасность важнее любопытства. А ближе к нам стояли Андре, Вито и, сколь ни удивительно, Игнасио. Кроме того, Гертруда хоть и отошла к краю зала, не стала совсем уж вжиматься в стену. Впрочем, особенного неблагоразумия в этом не было, поскольку сопровождавший принцессу маг надежно защищал ее от случайных отголосков приближающегося поединка. А в большем необходимости и не было. Вмешиваться в происходящее как-либо иначе маг явно не собирался, что полностью меня устраивало.