Персидский гамбит. Полководцы и дипломаты - Владимир Виленович Шигин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Особенно раздражал Паскевича любимый Ермоловым Ширванский полк, считавшийся ермоловской гвардией, которую сам наместник именовал не иначе, как «мой десятый легион». Поэтому, вернувшись в Тифлис, Паскевич распорядился вернуть туда с гор Дагестана и Чечни Ширванский полк. В Тифлис ширванцы вступили с музыкой и песнями. Веселые и уверенные, что получат похвалу, они проходили ротами мимо дворца главнокомандующего. Выйдя на балкон, Паскевич молча взирал на эту гвардию Кавказа. Лицо Паскевича было красным от гнева. Еще бы! И офицеры, и солдаты были одеты каждый во что горазд. Многие не имели даже панталон, а вместо сапог на ногах более удобные в горах лапти и чувяках. Дело весьма обыкновенное для тогдашних кавказских полков! Не силах видеть такое безобразие Паскевич разразился отборным матом и прогнал полк прочь со своих глаз.
– И чего мы их превосходительству не угодили? – так и не поняли солдаты. – И песни громко пели, и топали так, что пыль столбом стояла!
В тот же день был объявлен грозный приказ со строжайшим взысканием командиру полка. Узнав об этом, Ермолов в пику Паскевичу издал свой приказ с благодарностью Ширванскому полку за оказанную в боях храбрость и твердость в перенесении выпавших на его долю лишений. Поведение Паскевича вызвало негативное отношение к нему со стороны офицерства.
«Я одинок, совершенно одинок», – жаловался он в письмах Николаю, приписывая это интригам Ермолова.
Кавказские войска, по его донесениям в Петербург, представляли собой шайки оборванных и грязных разбойников, в ветхих, покрытых заплатами мундирах без пуговиц, в штанах разного цвета (а в Ширванском полку и без штанов!), с изорванными ранцами, вместо портупей – веревки…
«Выучки нельзя от них требовать, ибо они ничего не знают», – жаловался Паскевич.
В его письмах «проконсул Кавказа» выставлялся жестоким притеснителем несчастных ханов, возбудившим «во всем мусульманском населении ненависть к русскому имени». Более того, именно Ермолов и есть причина войны с персами!
Раздражительный характер Паскевича заставлял его всюду видеть себе недоброжелателей, и он писал Дибичу, что ему нельзя оставаться с Ермоловым, «с самым злым и хитрым человеком, желающим даже в реляциях затмить его имя…».
Недовольство Паскевича не ограничилось одним Ермоловым, а коснулось его ближайших помощников, прежде всего Мадатова и Вельяминова. Из письма Паскевича Дибичу: «Более всех лживее, и обманчивее его (Ермолова. – В.Ш.) генерал‑лейтенант князь Мадатов… Генерал‑майор Вельяминов его поддерживает: они все друг друга поддерживают, и ничего нет труднее, как узнать истину». О Мадатове Паскевич был самого невысокого мнения, считая его всего лишь храбрым гусаром.
* * *
…Между тем Мадатов уже подошел к Елизаветполю. Вступление его в город было торжественным. Армянское население с хоругвями и крестами, вышло навстречу русским войскам. Мадатов, сойдя с коня, просил местное духовенство отслужить благодарственный молебен. Жители бросались к ногам Мадатова, обнимая его колени, несли солдатам хлеб и вино. Над цитаделью взвилось победное русское знамя.
А на следующий день из Карабаха пришли тревожные вести, что Аббас‑Мирза, получив известие о шамхорском поражении, бросил осаду Шуши и со всей огромной армией идет навстречу Мадатову.
Командир отряда вызвал к себе в палатку командира Херсонского полка Попова и графа Симонича. Втроем они провели бессонную ночь, обсуждая возможные варианты действий.
Оборону в самом Елизаветполе отвергли из-за недостатка воды.
– Может, отойдем на старые позиции поближе к Тифлису? – предложил полковник Попов.
Но Мадатов отступать отказался наотрез:
– Победители от побежденных не бегают!
Решили так: известить Ермолова о наступлении персидского принца и как можно быстрее подтянуть два оставленных в тылу батальона.
Прошли еще сутки томительного ожидания: кто подойдет быстрее – резервы или персы.
Первыми подошли наши батальоны, а вместе с ними прибыл и генерал-адъютант Паскевич.
В тот же день Паскевич демонстративно грубо отстранил Мадатова от командования отрядом, взяв власть в свои руки. Для победителя при Шамхоре это стало настоящим ударом, но ничего изменить он не мог.
Глава восьмая
За время, пока Мадатов громил персов у Шамхора, Ермолов все же сумел нарастить группировку войск. Первым прибыл в Тифлис второй батальон легендарного Ширванского полка с подполковником Волжинским, причем пришел так, как умели ходить только ширванцы, проделав по горам и перевалам за восемь дней триста верст. Затем подошел сводный гвардейский полк полковника Шипова, сформированный из солдат, участвовавших в восстании декабристов. Теперь в боях гвардейцы должны были искупить вину. После этого новые подкрепления, включая Нижегородский драгунский полк, были спешно отправлены к Елизаветполю. Общее командование действующими войсками было, по приказу императора Николая, возложено на генерал-адъютанта Паскевича, который немедленно выехал к Мадатову, чтобы принять у него команду. С ним Ермолов отправил и начальника своего штаба генерала Вельяминова, знающего местные обстоятельства края и сам образ кавказской войны.
Уже 10 сентября Паскевич, в сопровождении Нижегородского драгунского полка, прибыл в Елизаветполь. Отряд Мадатова встретил его под ружьем. Паскевич обошел в лагерь и затем удалился в палатку. Весь день он изучал положение дел, знакомился с новыми подчиненными. К вечеру подошла и пехота, ставшая лагерем под Елизаветполем.
Теперь под началом Паскевича были семь пехотных батальонов разных полков, драгунский полк, два полка казаков и татаро‑грузинская милиция. Всего восемь тысяч человек при двадцати четырех орудиях. На первый взгляд не так много, но это был цвет кавказских войск!
Не привыкший к кавказским реалиям, Паскевич был просто шокирован оборванными мундирами и полным отсутствием фронтовой выправки как у солдат, так и у офицеров.
– Что это за сборище оборванцев! – возмутился он, глядя на проходящий мимо него батальон Ширванского полка.
– Это не сборище оборванцев, а лучший кавказский полк! – со злостью ответил ему стоявший рядом Мадатов.
– Это лучшие?! – с изумлением вопросил Паскевич. – Воображаю, как выглядят худшие! Сегодня же будем заниматься строевыми экзерцициями, ибо с такой партизанщиной воевать нельзя!
После этого Паскевич лично целый день учил солдат Кавказского корпуса маршировке и построениям. Не приученные к этому солдаты и офицеры путали команды и не тянули носок. Этим Паскевич был страшно недоволен:
– С такой плохой выправкой мне стыдно показать вас неприятелю.
…А Аббас‑Мирза, во главе пятидесятитысячной армии, был уже в сорока верстах от Елизаветполя. О Шуше точных сведений пока не было, только слухи, но тоже тревожные.
Вместо того чтобы дать людям отдохнуть, Паскевич устроил корпусное учение. Батальоны то свертывались в каре, то перестраивались в колонны. Учениями Паскевич тоже остался недоволен. Собрав начальников, генерал-адъютант устроил им настоящую выволочку:
– Вверенные вам войска совершенно ничего не умеют! Боже сохрани с такими
