Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Идите сюда! – крикнул Шеф. – Вас трое, и все великие воины. Как и ваш брат Ивар. Его я тоже убил в воде.
Хальвдан вступил в воду с обнаженным мечом. Убби схватил брата за руку:
– Он зарежет тебя до того, как ты выберешься на сушу.
Шеф ухмыльнулся, надеясь спровоцировать нападение. Если один пойдет вброд, можно будет расправиться с противником, чьи движения скованы водой. Если атакуют двое или трое, Шеф снова побежит – уж эти-то не догонят. Теперь инициатива у него. Враги-то не знают, что он решил дать деру. Если все пойдут разом, мало шансов с ними справиться, но по крайней мере один удар Шеф нанести успеет. Возможно, при виде своего мертвого бойца они подумали, что Шеф вошел в боевой раж и готов принять вызов.
Внезапно ему в живот полетело копье – лицо метнувшего Сигурда при этом не дрогнуло. Шеф подпрыгнул, широко раскинув ноги. Древко чувствительно задело пах. Шеф упал на корточки, кусая губы, чтобы не выдать боль.
– Твой брат Ивар, по крайней мере, дрался честно, стоя на той же доске, что и я! – прокричал он. – Вам кто-нибудь рассказал, как он умер?
«Его яйца лопнули от моей хватки, – подумал он, – а лицо превратилось в лохмотья, когда я боднул его шлемом. Надеюсь, об этом они не слышали. Ивар, может, и бился честно, но обо мне этого уж точно нельзя сказать».
Змеиный Глаз развернулся, даже не обнажив меча. Он что-то буркнул братьям, и те тоже направились назад, к телу Храни. Шеф увидел, что Сигурд наклонился и снял с руки Храни золотой браслет. Затем все трое направились к своему кораблю. Они не приняли вызова.
«Сигурд умен, – подумал Шеф. – В битве на море он развернулся и вышел из боя, а не бросился вперед, как я рассчитывал. Сейчас он сделал то же самое. Я должен помнить: это не значит, что он уступил».
Шеф оглянулся, оценивая ситуацию.
Он был отрезан от «Норфолка». Сигурд может напасть на судно, а может и не напасть, «Норфолк» выиграет сражение или проиграет. В любом случае попытка вернуться на «Норфолк» чересчур рискованна. Невозможно угадать, какую ловушку хитроумный Сигурд приготовил среди песчаных отмелей. Нужно идти в другую сторону, к неизвестному берегу, до которого еще с четверть мили тех же отмелей.
У Шефа была одежда, кремень с кресалом на поясе и дрянной ковки железный меч с костяной рукоятью. Желудок напоминал, что последний раз Шеф ел в полдень. Шерстяные штаны и рубаха были мокры, и от холода била дрожь. От соленой воды саднило пустую глазницу, и непонятно отчего другой глаз все время слезился. Солнце возвышалось над плоским горизонтом на ширину ладони. Оставаться на месте было нельзя. Начинался прилив. Скоро придется плыть, а не идти.
Сейчас Шеф меньше, чем когда-либо, ощущал себя королем. Но ведь, если честно, он никогда и не считал себя настоящим монархом. По крайней мере, у него давно нет ни хозяина, ни отчима, которые его лупили.
Повернувшись к немецкому берегу, Шеф решил подобрать зацепившую его сулицу Сигурда. Как и следовало ожидать, отличное оружие, с наконечником футовой длины и треугольным острием. Наконечник из превосходной стали, без единой зазубрины. Ни серебряных инкрустаций, ни других украшений. Змеиный Глаз, человек практичный, не тратил лишних денег на то, чем собирался поражать врагов. И все же на стали что-то виднелось. Рунические письмена. Обученный в свое время Торвином, Шеф сумел прочитать их. «Гунгнир», – гласила надпись. Так называлось копье Одина.
Змеиный Глаз не видел святотатства в том, чтобы подражать верховному богу. Это копье не древнее и даже не старинное. Кузнечный опыт подсказывал Шефу, что наконечник выкован недавно. В задумчивости Шеф положил его на плечо, заткнул за пояс меч Храни и устало побрел по северной отмели Эльбы, по коварным пескам, все еще различимым в сумерках.
* * *
Далеко к северу от устья Эльбы, северней даже, чем цитадель Рагнарссонов на датском острове Сьелланд, находилась великая школа Пути. Святилище все еще лежало под глубоким снегом на норвежском берегу в далеком Каупанге. Толстый лед перекрыл фьорд от берега до берега. По этому льду, как по мосту, бежали лыжники, спеша оказаться под домашним кровом.
Но вот один из лыжников застыл посреди снегов: Виглейк Провидец, самый уважаемый жрец Пути. С неба слетались птицы, кольцом усаживаясь вокруг человека. Стая росла, и прохожие указывали на нее, звали других посмотреть. Постепенно люди – жрецы, их ученики и слуги – образовали второе кольцо, держась на почтительном расстоянии от Виглейка, ярдах в пятидесяти.
Яркогрудая малиновка, покинув строй, села Виглейку на плечо и громко защебетала. Жрец долго стоял, склонив голову набок, и слушал. Наконец благодарно кивнул, и птичка улетела. Ее сменила другая, севшая на руку, в которой Виглейк держал лыжные палки. На сей раз это был крошечный крапивник с задранным, как шпора всадника, хвостом. Он тоже пропел длинную песенку и замолк в ожидании.
– Спасибо, братец, – услышали люди слова Виглейка.
Затем все птицы стремительно вспорхнули и перелетели под кроны деревьев. Появилась большая черная ворона, которая не уселась на Виглейка, но расхаживала перед ним взад-вперед, время от времени хрипло каркая. Это выглядело насмешкой, однако Виглейк продолжал стоять безмолвно. Птица задрала хвост, уронила на землю струю помета и улетела.
Через какое-то время Виглейк устремил взгляд вдаль. Когда он опустил глаза, его лицо обрело нормальное выражение. Сообразив, что видение закончилось, его собратья рискнули приблизиться. Впереди шел Вальгрим, признанный глава святилища и жрец Одина Отца – не многим по плечу была такая ответственность.
– Какие новости, брат? – наконец спросил он.
– Новости о смерти тиранов. И новости похуже. Сестрица-малиновка сказала мне, что папа Николай умер в Рим-граде, собственные слуги удавили его подушкой. Он расплатился не за то, что посылал воинов против нас, а за то, что потерпел поражение.
Вальгрим кивнул, довольная улыбка шевельнула его бороду.
– А брат-крапивник сказал, что в земле франков убит король Карл Лысый. Один из его графов припомнил, как предшественники его величества брили голову длинноволосым королям, показывая, что они больше не короли, и добавил: Бог наградил Карла лысиной, намекая, что он не должен был стать монархом. Когда Карл велел схватить наглеца, другие графы восстали и убили его самого.
Вальгрим снова улыбнулся.
– А ворона? – спросил он.
– Ее новость похуже. Ворона сказала, что один тиран все еще жив, хотя сегодня едва не погиб. Это Сигурд Рагнарссон.
