Жданов - Алексей Волынец

Ещё со времён Нижегородского губкома Жданов хорошо понимал, насколько важен постоянный анализ общественного мнения. Аппарат СККФ готовил ему справки по настроениям в финском обществе. Примечательна записка, предоставленная Жданову начальником Инспекции союзной контрольной комиссии генерал-майором Кожевниковым 8 августа 1945 года, где, в частности, приведено высказывание рабочего-металлурга завода «Кастор» в Питаянмаяки, беспартийного Микко Нярве: «Странны и непонятны представленные нам Советским Союзом льготы. Мы ведь в сущности вполне удовлетворительно не выполняем соглашение о перемирии. Военные преступники гуляют на свободе, целая организация при Генеральном штабе вела и была уличена в преступной работе против СССР. Рюти вместо тюрьмы ещё получил большую пенсию»{481}.

Упомянутая «организация при Генеральном штабе» стала ещё одной целью Союзной контрольной комиссии, наряду с военными преступниками. Весной 1945 года агенты СККФ вскрыли и частично уничтожили целую сеть разбросанных по всей Финляндии тайных складов оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ. Данный факт свидетельствовал о нарушении статей 4 и 21 соглашения о перемирии, по которому Финляндия обязывалась перевести армию на мирное положение и распустить военные и военизированные организации антисоветского толка. Так как такое нарушение соглашения потенциально грозило прямым вмешательством Советского Союза, финские власти вынуждены были нехотя, но всё же взяться за расследование. В итоге обнаружилась целая подпольная организация финской армии, руководимая полусотней высших офицеров финского Генерального штаба во главе с близким Маннергейму начальником Генштаба генерал-лейтенантом Акселем Айро. Ещё до заключения соглашения о перемирии осенью 1944 года группа высокопоставленных генштабистов приступила к тайному планированию и подготовке вооружённых действий против СССР. Интересно, что «подпольщики» в погонах лелеяли надежду на вооружённый конфликт между западными союзниками и СССР.

Всю вторую половину 1945 года контрольная комиссия Жданова всеми возможными средствами стремилась принудить финские власти отправить на скамью подсудимых виновников войны и нарушителей соглашения о перемирии. Жданов прямо тогда заявил финнам: «По крайней мере половину умерших от голода в Ленинграде я отношу на совесть финнов, так как они наравне с немцами участвовали в блокаде Ленинграда»{482}. Сейчас финское общественное сознание этой вины не видит, а большинство финских историков пытаются доказывать даже невиновность их страны в блокаде. Однако, например, в бумагах бывшего финского президента Ристо Рюти, изученных комиссией Жданова, летом 1942 года сделана такая запись: «Гражданское население Петербурга может гибнуть, ведь русские такие ненадёжные и изворотливые, что жалеть их совершенно незачем»{483}.

После того как в августе 1945 года на совещании министров иностранных дел стран-победительниц в Лондоне было принято решение о применении принципов виновности к тем, кто «отвечал за начало и ведение наступательной войны», финские власти вынуждены были перейти от отставок к подготовке судебного процесса. Андрей Жданов в беседе с премьер-министром Паасикиви высказал мнение советского правительства, что наказание лиц, ответственных за войну, должно «показать, что народ Финляндии полностью отвергает прежнюю политику, осуждает руководителей этой политики и готов вступить на путь новой политики». Жданов намекнул при этом, что СККФ могла бы взять дело в свои руки, но, учитывая интересы Финляндии, доверяет сделать это самим финнам{484}.

Опасаясь, что обвиняемых вывезут в СССР и будут судить там, финский парламент принял чрезвычайный закон о наказании виновников войны, и 15 ноября 1945 года — на следующий день после начала Нюрнбергского процесса — в Хельсинки начался суд над лицами, руководившими Финляндией в период 1939—1944 годов. В качестве обвиняемых были привлечены восемь человек: бывший президент Финляндии Ристо Рюти, бывшие премьер-министры Рангель и Линкомиес, бывший посол в Берлине Кивимяки, министры Таннер, Рейникка, Рамсай и Кукконен.

В отличие от Нюрнбергского процесса подсудимые в Хельсинки были отнесены к разряду «виновников войны», и им не предъявлялось обвинений в военных преступлениях или преступлениях против человечества. Форма и сроки наказаний были предусмотрены значительно более мягкими, чем в других странах, участвовавших в войне на стороне Германии. При этом никакого энтузиазма финские власти, слишком тесно связанные с обвиняемыми, в судебном процессе не проявляли.

Комиссия Жданова проделала большую политическую и юридическую работу, предоставив в ходе процесса необходимые доказательства. Решающий перелом в ходе процесса наступил после оглашения германских документов, в том числе плана «Барбаросса» и показаний немецких военных преступников. Обвинение доказало, что перед войной были разработаны оперативные планы наступления финской армии на Ленинград. При этом руководство Финляндии само проявило готовность участвовать в войне на стороне Германии в целях реванша и захвата территорий Карелии и Ленинградской области. Были приведены доказательства намерений правительства Рюти совместно с немцами ликвидировать «нежелательный» город Ленинград.

Особую пикантность деятельности политиков из клана Рюти придал тот факт, что они были готовы поступиться суверенитетом Финляндии — на суде были оглашены стенограммы проводимого Гитлером совещания 16 июля 1941 года, где было заявлено, что «со всей осторожностью нужно подготавливать присоединение Финляндии как подчинённого государства к Германии»{485}.

Советская сторона сознательно отказалась от привлечения в качестве обвиняемого действующего президента Финляндии маршала Маннергейма. Сотрудники комиссии Жданова собрали в финских архивах веские доказательства того, что Маннергейм не менее, чем Рюти, был виновен во втягивании Финляндии в войну. Однако Жданов распорядился, чтобы эти материалы хранились только у него лично. Именно Маннергейм обеспечил выход Финляндии из войны, а затем и участие финской армии в боевых действиях против немцев — за эти актуальные заслуги высшее руководство СССР не стало привлекать его к ответственности за былые антисоветские прегрешения. К тому же маршал уже был больным человеком и глубоким стариком, дни его, тем более в активной политике, были сочтены.

При этом сам Маннергейм, не желая быть причастным к процессам над виновниками войны даже просто в качестве высшего официального лица, попытался уйти в отставку с поста президента. Но Жданов прозрачно намекнул, что, по мнению Москвы, маршал должен оставаться на занимаемом посту до конца процесса. В ноябре 1945 года Маннергейм, опасаясь привлечения к суду или иного втягивания в процесс, собрался выехать в Португалию (на Пиренейском полуострове сохранились единственные в Европе после 1945 года правые диктатуры), мотивируя поездку необходимостью лечения. Но для такой поездки требовалась неофициальная санкция главы контрольной комиссии.