Герои Гражданской войны - Теодор Гладков

Вернулись разведчики.

— Местами перевал занесен снегом так, что телеграфные столбы еле выглядывают, — встревоженно докладывал Жлобе командир разведчиков. — Там, где нет заносов, тропинка очень узкая. Проходит над обрывами и пропастями. Местные жители говорят, что переход невозможен. Никто еще не одолевал перевал в это время года.

Отпустив командира разведчиков, Жлоба вызвал комиссара дивизии Андреева. А немного спустя во дворе домика, где размещался штаб, собрались все командиры, политруки и коммунисты дивизии. Их было чуть больше сотни.

— Мы, коммунисты, — негромко, чуть глуховатым голосом начал Жлоба, — поведем сегодня тысячи бойцов в поход, который труднее и опаснее самого жестокого боя. Трудно будет. Очень трудно. Но, дорогие товарищи, есть человек, которому каждый день труднее, во сто крат труднее, чем нам. Ленин Владимир Ильич. Помню, когда отстранили меня от командования Стальной дивизией, оторвали от любимых бойцов, черные мысли одолевали. К маузеру руки липли. Стыдно вспомнить — уйти из жизни хотел, дезертировать. Приехал я тогда в Москву — и к Ленину. Принял он меня. Спросите, какой он: высокий, низкий, улыбчивый или хмурый, — не скажу: Одно скажу: большой! Был я как во сне. Горло от волнения перехватило. Сбивчиво рассказал о своей обиде. Глянул он на меня эдак с прищуром. «Трудно, — говорит, — товарищ Жлоба?» — «Трудно», — отвечаю. А он мне: «Да. Но дело революции надо отстоять. И каждый коммунист, каждый боец революции должен это помнить».

И прожег меня, дорогие товарищи, великий стыд за глупые мысли мои, за обиды. Ведь сказал, словно в открытой книге все обо мне прочитал.

И уж не знаю, как у меня вырвалось, только спросил и я у Ильича: «Трудно?» — «Очень трудно», — отвечает.

И вот до сих пор тепло его руки помню. И слова его в ушах стоят: «Очень трудно».

Так что же, товарищи, наши трудности по сравнению с его? Завтра мы выйдем к Годердзскому перевалу. И на штурм его первыми должны пойти мы, коммунисты. Пойдем мы — пойдут все! Пройдем мы — пройдут все!

На другой день первая колонна двинулась на штурм перевала. Впереди шли Жлоба, комиссар Андреев и двадцать коммунистов. За ними двигались три пехотные роты, а за пехотой шла кавалерия.

Первый снежный занос тянулся метров на триста. Сменяя друг друга через каждый час, пехотинцы лопатами прорывали в трехметровой толще снега узкую траншею. Жлоба и Андреев все время были с ними. Подбадривали людей, сами брались за лопаты.

Все выше в горы продвигалась колонна, все круче и уже становилась тропа. До слуха начдива донесся протяжный, полный ужаса крик. Колонна замерла. Споткнувшись, вместе с всадником, не успевшим выскочить из седла, рухнула в пропасть лошадь.

— Спешиться! — понеслось по семикилометровой цепи. А начдив уже шагал от головы к середине колонны, подбадривая людей. Битва за перевал продолжалась.

Сменялись таранные части, но неизменно впереди шли коммунисты. Несмотря на все предосторожности, то тут, то там срывались в пропасти люди и лошади. Мороз в обнимку с пронзительным ветром забирался под легкие красноармейские шинели, появились первые обмороженные.

И тогда звучала команда начдива: «Греться бегом на месте!», «Греться бегом на месте!»

Двое суток продолжался этот беспримерный переход.

Командующий турецким Восточным фронтом Кара-Бекир, узнав о том, что части Красной Армии появились вблизи Батума, направил командарму

11-й армии Геккеру провокационную телеграмму:

«Во избежание неприятностей между нами прошу с получением сего, по мере возможности, теперь же прикажите вывести из уездов Ахалкалаки и Ахалциха имеющиеся там красные части, а также распорядитесь в Батумскую губернию не вводить красных войск».

По сути дела, это был ультиматум, за которым в случае его невыполнения должна последовать война.

Кара-Бекир приказал своим войскам занять населенные пункты, через которые будут следовать войска Жлобы, и преградить им путь на Батум.

Не теряя времени, конница Жлобы утром 17 марта на рысях двинулась на Батум.

У села Хуло навстречу отряду выехал турецкий офицер. Он заявил, что имеет приказ высшего командования не пропускать красные войска к Батуму, который уже занят частями турецкой армии.

Прискакавший в голову колонны Жлоба вежливо, но твердо сказал офицеру, что он тоже человек военный и обязан выполнять приказ своего командования. В Батуме находятся войска меньшевистской армии, враги советской власти, и его отряд должен освободить от них город.

Жлоба отдал приказ продолжать движение. Турки, силы которых были невелики, не посмели задержать отряд.

К вечеру 18 марта Жлобе удалось достичь села Аджарисцхали, что в 25 верстах от Батума. Турецкое командование решило не пускать дальше героический отряд.

Обстановка создалась напряженная: переговоры ни к чему не привели. Тогда Жлоба начал стягивать свою пехоту для наступления. Турки испугались и отошли. Жлоба приказал кавалерии на рысях двинуться к Батуму, а пехоте занять Аджарисцхали и зорко охранять тылы кавалерии. С севера к Батуму двигались и другие части Красной Армии.

В полночь полки 18-й кавдивизии заняли форты батумской крепости, расположенные по обе стороны дороги, ведущей из Аджарисцхали в Батум. Вся прислуга этих фортов перешла на сторону отряда Жлобы. В городе уже действовал Ревком во главе с С. И. Кавтарадзе.

Узнав от перебежчиков, что большая часть грузинской армии перешла на сторону Ревкома Грузии и накануне весь день вела жестокий бой в городе с турецкими войсками, Жлоба предложил обеим сторонам прекратить бессмысленное кровопролитие.

Вечером того же дня Жлоба встретился с турецким генералом Кязым-беем для переговоров о мирном решении батумской проблемы.

Он заявил, что имеется договор от 16 марта 1921 года между Советской Россией и Турцией, по которому Батумская губерния, а также Ахалцихский и Ахалкалакский уезды отходят к Советской Грузии. Поэтому революционные власти Грузии просят освободить эти территории.

Жлоба напомнил Кязым-бею, что Советская Россия питает дружественные отношения к кемалистской Турции и избегает с ней конфликтов.

Переговоры завершились перемирием. А на другой день турецкое командование вынуждено было согласиться на отвод своих войск из Батума и с территории всего Аджаристана.

Военные и дипломатические заслуги Д. П. Жлобы были высоко оценены командованием Красной Армии. В приказе по войскам армии от 30 апреля 1921 года говорилось:

«Товарищ Жлоба, командир 18-й кавдивизии в период наступления от Мцхета на Сурам — Боржом— Ахалцих и далее через Годердзский перевал проявил себя на этом посту как в высшей степени храбрый и опытный командир.