Держи меня крепче - Рида Сукре
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стена снаружи прямая, без всяких пожарных лестниц и намёков на выступы, так что спуститься отсюда не получится. Даже если и была вероятность, всё равно окно выходит на задний двор, где сейчас толпа гостей. Незамеченными проскользнуть по стене человеком-пауком не получилось бы в любом случае. В общем, тупик. И телефона нет. А так я могла бы позвонить Егору и попросить спасти свою беспечную сестрёнку.
Перевалившись через окно, я решила прикинуть, сколько метров до земли. Прыгать я не собиралась, но, мало ли, а вдруг удастся уговорить склонить к подобным действиям Шера, он же тренированный, авось не расшибёт себе ничего, сгруппируется там, а если на макушку приземлится, то всё равно не страшно, своим мозгом он и так не пользуется. Если он у него есть вообще. Его отсутствие Шер активно доказывает с завидным постоянством. Например, прямо сейчас. Он подскочил ко мне и отволок на середину комнаты.
— Ты дура? Это же третий этаж.
— Я в курсе.
— И всё равно хотела прыгать? — он смотрел на меня, как на умалишённую, хотя кто из нас двоих тут такой, сомнений не вызывает.
— Нет, конечно!
— Не надо делать слишком честные глаза, это тебя выдаёт с потрохами, — уверенно заявляет он и в придачу ещё и головой кивает.
— Но я, правда…
— Молчи уж лучше, врушка. Знаешь, суицид — не выход, даже если ты теперь и… — он сочувствующе оглядел меня.
— Что я? — пришлось переспросить, потому что договаривать он не собирался.
— Ну, ты… Жаль, конечно, но, между прочим, некоторые даже будучи инвалидами живут и даже радуются жизни! — он назидательно поднял вверх указательный палец, старательно отводя глаза.
— В смысле… инвалидов? Я… инвалид?.. — обморок был бы сейчас кстати.
— Нет! Поэтому надо радоваться! — на лице моего принца появилась дебильная извиняющаяся (извиняющаяся?) улыбка.
— Чему радоваться?
Я его сейчас сама из окна выброшу, если он и дальше будет увиливать.
— Ну вот… — он дал мне в руки складное зеркальце в пластмассовом футляре.
Мне было не совсем до того, но стоило удивиться, откуда у этого брутального мачо собственное зеркальце с собой. Сейчас на первый план вышли вещи куда более волнительные. Например, моя перекошенная синяя мордаха. И говоря синяя, я имею в виду именно синяя, с фиолетовым отливом на правой стороне лица и лиловым на лбу. Чудище из зеркальца пялилось на меня, медленно осознавая, что мы есть одно целое, фактически «я-мы-фингал». Сбоку зудел Шер, стараясь подражать известному телеведущему Малахову, потому что как иначе объяснить скорость потока его слов и непонятый мною смысл всего сказанного? Увлечённая созерцанием лилового чудища, мне было не до него.
Поняв, что я не слышу его, Артём решил привлечь моё внимание, потеребив меня по плечу:
— Эй, детка, ну, ты пореви что ли…
— Лучше бы я прыгнула.
Я сказала это несерьёзно, а просто чтобы подчеркнуть для самой себя, что моя ситуация сейчас запредельно ахтунговая, ведь с таким лицом на люди выходить не то, чтобы не рекомендуется, — противопоказано. И лучше смерть. Так бы сказала Леська, окажись она на моём месте, хотя сомневаюсь, что она бы оказалась на нём. Я же никогда не была особой, страшащейся оказаться увиденной в неподобающем виде, мой внешний вид никогда меня не волновал, но то, что я видела сейчас — это даже не вид вовсе, а издевательство. Маску бы сейчас на лицо. Я бы убежала домой, забаррикадировалась в своей комнате и выходила бы только поздно ночью, когда все спят, чтобы не пугать мою чувствительную семейку. Иначе они жалели бы меня, ну, в течение двух часов точно, а потом устав меня жалеть, хором придумали бы мне кучу новых кличек и ржали бы, не переставая, над тем, какая я неудачница.
— Слушай, правда, не выход это, — с самым серьёзным видом «лечил» меня Тёма. — Что с того, что тебя теперь все за гопника принимать будут? Будешь намекать им, обидчикам своим, на своих быдло-друзей, мол, морг по вам уже плачет, ждите гостей. И хитро так улыбайся — сразу отвянут.
39
— Ты о чём сейчас? — медленно и с расстановкой поинтересовалась я.
— Не переживай, говорю, — пудовая ладонь вновь опустилась на плечо.
— Я и не переживаю, — всё-таки есть у меня гордость. ещё не хватало, чтобы он меня жалел. Себя пусть, убогого, пожалеет.
— Да? — теперь на его лице нарисовалась улыбка. — Значит, я могу дальше издеваться? Круть!
Нут, ей-богу, как конфетку получил ребёнок. Эмоции один в один.
— Не можешь, конечно!
— Лан, не ссы, увечная. Сейчас подберём тебе шмотки. Потом покажемся мэру и свободна, — спокойно произнёс это, как нечто обычное, не имеющее особого значения и стал рыться в шкафах, раскидывая одежду как попало.
— Как я покажусь перед ним с таким лицом? — для наглядности, я провела рукой около лица снизу-вверх. Но он даже не смотрел на меня.
— Ты же сказала, что не переживаешь по этому поводу…
— Я имела в виду, что не убиваюсь. Но, конечно же, переживаю.
— Не убиваешься… Ну-ну…
— Что значит «ну-ну»?
— Что же ты у окна тёрлась? — он повернулся ко мне с обличающим видом.
— Я просто прикидывала, как нам выбраться из этой комнаты.
— Есть проблемы? Я думал, дверь — неплохой вариант.
— Она заперта, — тоном «как для идиота» заметила я.
— Правда? Ну, тогда я позвоню другу, он нам откроет.
— Ох, конечно, как я могла не учесть твоих друзей-взломщиков?.. — с небольшим ехидством в голосе я упёрла руки в бока.
Шер посмотрел на меня, потом не выдержал, заржал, отвернулся, успокоился и добавил:
— Блин, не могу на тебя смотреть. Тебя надо в «Кривом зеркале показывать».
Надо же, и «друзей-взломщиков» мне спустил. Неужели у меня настолько потешный вид? Я думала, что выгляжу жалко, ущербно, плачевно, ничтожно, но не смешно же!
— Ты смотришь «Кривое зеркало»? — тут же уцепилась я.
— Нет! — резко заотрицал он. — Но я же не тёмный. Общаюсь с теми, кто смотрит, — плечи его больше не тряслись.
— С пенсионерками? — теперь уже улыбка блуждала на моём лице. Именно что блуждала, так как из-за боли, я не могла её зафиксировать. Она то расширялась, то уменьшалась и кривилась, будто мне кислое яблоко на язык попало.
— Не важно, — сказал, как отрезал. Улыбаться расхотелось. Неожиданно он развернулся ко мне и повесил на нос чёрные очки, которые откопал в одном из ящиков. На его лицо вернулась ехидная усмешка: — Вот, нашёл тебе
