Чисто семейное дело - Юлия Федотова

— Ты что, сдурел?!! — вскрикнул демон. Рванулся вперед, выбил нож, схватил кальдорианца за шкирку… И получил такой удар в грудь, что отлетел на несколько шагов, врезался в стену и сполз на пол, не в силах сделать ни вдоха.

В землянке началась суета, спросонья никто не соображал, что происходит, люди и нелюди бестолково метались в темноте. Спасибо, Балдур догадался засветить магический шар.

— Это Спун! — прохрипел Хельги с усилием. — Он рехнулся! Хватайте его!!!

И снова было сражение. Одиннадцать против одного. И перевес был не на стороне одиннадцати! Огромного труда стоило им оглушить и связать обезумевшего юношу.

— Во силиша! — восхищенно присвистнула Энка, глядя, как тот бьется в путах, рычит с пеной у рта. — Кто бы мог подумать! Казался таким увальнем! Что это с ним сталось? Неужели психоз на нервной почве?

Аолен, встав рядом на колени, долго изучал связанного. Потом резко поднялся и объявил:

— Нет! Это не психоз, это хуже! Я вижу две сущности вместо одной!

— Раздвоение личности! Шизофрения! — обрадовался редкому диагнозу ученый магистр Ингрем, но тотчас спохватился: — Ой! Ведь я умалишенных с детства боюсь! — И попятился. — Надо его в дурдом сдать. Только я, чур, не понесу!

— Не надо его сдавать, — решил внести ясность колдун, он тоже успел разобраться, что к чему. — Это не душевная болезнь, это одержимость.

— Да ты что! — всплеснула руками Меридит. — Урсула, отойди подальше от греха! А кем одержимость? Кто в него вселился?

— Откуда мне знать? Демон или, скорее, дух… Кто-то очень мощный, очень злобный… Черный… Черный дух?! Неужели?! Силы Стихий!!!

— Нет, ну не болван ли мой папаша?! — возмутился Хельги и передразнил противным голосом: — «Черный дух низвергнут»! А посмотреть, куда именно низвергнут, что, ума не хватило?! У-у, ненавижу!.. А интересно, почему он выбрал именно нашего Спуна? Столько народу кругом крутилось — полезай в любого!

— Мне думается, он овладел его сущностью уже давно, во время их с Годриком обходов территории. А выбравшись на волю, вселился в его тело.

Так говорил Балдур, а Аолен в это время с замиранием сердца вглядывался в сущность эскерольдского принца — все ли в порядке? Меридит перехватила его пристальный взгляд, прошептала одними губами:

— Ну что?!

— Порядок, — прошептал эльф в ответ настолько тихо, чтобы человечье ухо не могло уловить его слов. — Это он.

— Урсулку мою проверь, — попросила диса, — она с ними оставалась.

Ухо Урсулы человечьим не было.

— Ты что, дура?! — протестующе завопила она. — Щас ка-ак двину! Не посмотрю, что ты старшая!

Дело закончилось символическим подзатыльником и демонстративным ревом — люди так и не поняли, из-за чего сыр-бор.

Встал вопрос, что делать со Спуном? Самый простой и надежный способ избавить общество от злого духа, обретшего плоть, — убить его носителя. Но как быть, если этим пресловутым носителем оказался ваш добрый знакомый, если вы вместе шли по жизни сквозь бури и невзгоды, делили походный кров, хлебали из одного котла, укрывались одним одеялом? Если считали его едва ли не родным, пусть и не самым любимым? Тогда нужно искать другой выход.

На самом деле одержимость — явление не настолько редкое, чтобы не нашлось желающих на нем заработать. Изгонять духов, незаконно оккупировавших чужие тела, берутся деревенские бабки, ведьмаки и ведьмы, колдуны, в том числе черные, лекари и целители всех мастей, маги с дипломом и без. И все справляются. Потому что умеют оценить мощь духа и определить заранее, удастся его одолеть или не стоит связываться. Если да — принимаются за работу. Нет — отсылают клиента к более опытному коллеге. Это лучше, чем взяться за невыполнимое и опозориться, а то и погибнуть.

Аолену освобождать одержимых прежде не доводилось. Балдур имел опыт, небольшой, но достаточный, чтобы понимать: для изгнания этого духа потребуется целый консилиум Великих магов во главе с председателем Верховной Коллегии. Но как их собрать? Как заставить уделить время и потратить силы на персону столь незначительную, как чей-то слуга? Предложить золото? Коллегия несметно богата. Запугать последствиями — они и впрямь будут ужасны, ведь сила черного духа станет расти с каждым днем? Не подходит. Маги непременно решат пойти по пути наименьшего сопротивления — прикончить одержимого, пока не поздно. Шантажировать отказом спасать мир впредь? Да плевать им на мир, были бы сами живы! Прибегнуть к демонической помощи — пригласить Кукулькана, или снова вызвать папашу? Тоже не выход, сказал Балдур. Мощь обитателя астрала слишком велика. Чужую сущность из тела он, несомненно, извлечет, но и собственной, природной не поздоровится. Дело кончится гибелью или превращением в зомби — истории известны такие примеры. Именно поэтому демонов, даже низших, никогда не призывают для исцеления одержимых… Короче, куда ни кинь — всюду клин. И все-таки должен быть выход, надо его найти!..

Они слишком увлеклись поисками, чтобы помнить о печально известном кальдорианском принципе. А когда вспомнили — было поздно. Непоправимо поздно.

Годрик стоял над телом связанного слуги, и на руках его была кровь. А из груди, из самого сердца лежащего торчала затейливо витая рукоять кинжала, матово поблескивало в свете магического шара драконье серебро. Много, много запретного оружия осталось валяться бесхозным на поле недавнего боя…

— Ты… ты зачем это сделал?! — отчаянно взвизгнула Ильза.

— Это был мой долг, — тут же откликнулся убийца. Голос его был тверд и спокоен, так могут говорить лишь те, чья совесть чиста и нет сомнений в собственной правоте. — Он стал опасен и для нас, и для этого мира. И я, как господин его, обязан был его остановить.

— Но не так же!!! Ты его убил! Убил! Мы бы нашли способ!.. — Она расплакалась, Урсула принялась подвывать.

— Цель оправдывает средства! — отчеканил юный кальдорианец. — Мой способ был самым простым и надежным. Спуна, безусловно, жаль, но у каждого своя судьба.

К убитому подошел Рагнар, сам не зная зачем, выдернул нож из раны. В тишине гадко хлюпнула кровь, тело судорожно дернулось.

— Любимейший друг детства, да? — горько усмехнулся рыцарь.

— А вы хорошо проверили? Может, он не совсем умер? — забеспокоился, засуетился Эдуард, приняв конвульсии трупа за признак жизни. — Вдруг можно что-то сделать? Как тогда со мной?

Они проверяли. И сделать ничего было нельзя. Слишком мало времени прошло, одержимый не успел измениться. Он умер человеком. Искореженные чужой злобой черты разгладились, лицо сделалось обиженно-удивленным, как у ребенка, у которого родная мать отобрала игрушку. Он вообще был похож на младенца, большого, пухлого и невинного. Такие не должны умирать. На это тошно было смотреть.