Дух демона - Роберт Сальваторе

Джуравиль повернулся, собираясь уйти.

— Не знаю, был ли он прав, — вдруг признался Роджер.

Эльф вновь повернулся к нему и увидел, что голова у парня опущена, а плечи сотрясаются от рыданий. Джуравиль подошел и положил ему на спину свою маленькую руку.

— За всю свою жизнь Полуночник убил лишь двоих человек, и вторым из них был Данделион. В этот раз Элбрайн не плакал, потому что все свои слезы он выплакал после убийства первого. Тот тоже был Карающим Братом.

Сильный и мужественный Элбрайн… значит, и ему было тяжело? Слова эльфа потрясли и буквально перевернули все внутри Роджера. Он вытер слезы, расправил плечи и, глядя на Джуравиля, угрюмо кивнул.

Роджер был слишком взбудоражен, чтобы дожидаться утра, и потому он не мешкая отправился в Палмарис. Идти приходилось медленно: прихрамывающий Грейстоун нес на себе два тела. Однако Роджер был исполнен решимости еще до полудня встретиться с бароном Билдеборохом.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

ДОРОГА ТЕНЕЙ

К церкви, которой служил Эвелин, принадлежали мои родители. К ней же принадлежали и принадлежат все люди, каких мне доводилось встречать. Но чем больше я узнаю об этой церкви и о монахах Абеликанского ордена, тем острее начинаю понимать, сколь неуловимой бывает природа зла. Раньше я как-то не задумывался над этим, а сейчас задаю себе вопрос: является ли злой человек злым изначально? Сознаёт ли он, что творит зло? Считает ли он свои поступки злыми, или его восприятие настолько искажено, что они представляются ему добрыми и справедливыми?

Когда пробудился демон и мир познал хаос, многим, наверное, пришлось задаваться вопросом о самой сущности зла. Конечно, каждый мог бы сказать: «Кто я такой, чтобы судить, кого считать добрым, а кого — злым?». Если я спрашиваю, является ли злой человек злым изначально, я подразумеваю, что существует четкое разграничение между добром и злом, а большинство людей отказывается признавать такое разграничение. Их представления о нравственности относительны, и, хотя я готов признать, что нравственные последствия многих поступков зачастую зависят от той или иной ситуации, общее нравственное разграничение между добром и злом остается неизменным.

Я знаю: в этой истине скрыта истина более высокого порядка. Я знаю, что действительно существует абсолютное различие между добром и злом, не зависящее от воззрений и оправданий того или иного человека. Для народа тол'алфар мерилом является всеобщее благо, где на первом месте стоит благополучие эльфов, но при этом принимается в расчет и благополучие всего остального мира. Хотя эльфы и избегают контактов с людьми, они век за веком помогают людям. Это они своим обучением и воспитанием превращают таких, как я, в Защитников. Эльфы делают это отнюдь не для защиты собственных границ — Эндур'Блоу Иннинес не нуждается в этом. Эльфы стремятся к тому, чтобы весь мир стал лучше. Тол'алфар никогда не был расой завоевателей. Да, им приходится сражаться, но они сражаются за свою землю, не желая видеть ее частью чужеродной для них империи. Если бы гоблины не напали на Дундалис, эльфам и в голову не пришло бы сражаться с ними. Хотя эльфы не питают любви ни к гоблинам, ни к поври, ни к великанам, считая эти три расы проклятием для всего мира, эльфы никогда не решились бы отнять у них право на жизнь. Мысль о том, чтобы пойти войной на этих тварей, никогда не родилась бы в умах эльфов. Это, как они считают, толкнуло бы их на действия, которые они более всего ненавидят и презирают в других народах.

Но коварным, воинственным гоблинам и поври подобные высокие принципы неведомы. Эти предпочитают нападать при первой возможности. Неудивительно, что демон-дракон сделал их своими приспешниками. Не могу сказать того же о великанах. Я до сих пор не понимаю, являются они злыми по природе своей или просто по-иному смотрят на мир. И человек для великана — то же самое, что и для какого-нибудь голодного тигра: добыча, которую можно поймать и съесть. Поэтому, когда мне приходилось убивать гоблинов, поври и великанов, я не испытывал угрызений совести.

И жалости — тоже.

Из всех пяти рас, что населяют наш мир, люди представляются мне самыми таинственными и непостижимыми. Среди них попадаются такие удивительные и прекрасные личности, как брат Эвелин, но среди них же встречаются жестокие и отвратительные тираны. В целом, как мне думается, люди все же склонны к добру, но, в отличие от тех же эльфов, совершенно непредсказуемы и недисциплинированны! И все же по своему характеру и представлениям люди стоят намного ближе к эльфам, чем к остальным трем расам.

Исключение составляют лишь серые тени…

Пожалуй, нигде более представления о зле не являются столь запутанными и противоречивыми, как у служителей Абеликанской церкви — высшей моральной инстанции для подавляющего большинства людей. Наверное, поэтому служителей и монахов церкви привычно считают предводителями человеческих душ. И поэтому любая ошибка, допущенная высшими иерархами церкви, приводит к столь катастрофическим последствиям. Доказательство тому — история Эвелина. Для церковников он был еретиком. Но, по правде говоря, вряд ли можно найти человека более благочестивого, милосердного, щедрого и готового к самопожертвованию во имя всеобщего блага, чем он.

Возможно, отец-настоятель, пославший Карающего Брата, чтобы расправиться с Эвелином, сумеет оправдать свои действия (по крайней мере, перед самим собой) тем, что они были предприняты ради всеобщего блага. Как-никак при бегстве Эвелина был убит магистр; к тому же Эвелин похитил камни, которые ему не принадлежали.

Но отец-настоятель ошибается. Рассуждая поверхностно, можно обвинить Эвелина в воровстве, однако он имел моральное право на эти самоцветы. Мне посчастливилось видеть его деяния, прежде чем Эвелин пожертвовал собой, избавив мир от демона-дракона, и потому у меня нет сомнений в этом.

Однако меня не перестает удивлять присущая любому человеку способность оправдывать собственные действия.

ГЛАВА 25

РОДЖЕРУ ПРИХОДИТСЯ ВЫБИРАТЬ

К тому времени, когда Роджер He-Запрешь со своим тяжким во всех отношениях грузом добрался до северных ворот Палмариса, он успел возбудить к себе немалый интерес. Всякий, кто двигался по дороге в нынешние опасные времена, вызывал настороженное любопытство окрестных крестьян и их домочадцев. Некоторые из них даже решились приблизиться к путнику и забросали его вопросами.

Роджер отвечал односложно и ограничивался ответами лишь на общие вопросы вроде: «С севера идешь?» или «Там еще остались гоблины?». Крестьяне довольствовались уклончивыми ответами парня, зато стража у городских ворот оказалась более дотошной. Как только стражники увидели, что к городу приближается какой-то человек, ведя под уздцы прихрамывающую лошадь с двумя мертвыми всадниками, массивные городские ворота распахнулись и к Роджеру бросились двое закованных в латы солдат.