Место покоя Моего - Артем Абрамов

– А ты не судья? - не утерпел Петр.

– Я - нет, - усмехнулся Иешуа. - Будет сказано: "блаженны увидевшие и уверовавшие". Я так и думаю. Будет сказано умным, кто возьмется хоть в малости сил своих описать недлинную жизнь нашу как бесконечный подвиг: "Много сотворил Машиах разных чудес, о которых не писано в книге сей..." - Он привлек к себе Иоанна, обнял его. Не отпуская, закончил: - И даже если кто-то что-то добавит своего - того, что не было, а так хотелось, чтоб было, пусть добавит - Бог ему судья. Но не я, Кифа, не я. Мне судить - последующих... - И, отпустив Иоанна, не подозревающего, что произнесенные Машиахом слова вычитаны из будущей книги Богослова, спросил буднично: - Лазарь, мы идем к тебе или останемся болтать посреди дороги?

Лазарь засуетился, что-то бросил на ходу сестрам, что-то приказное, поспешил вперед, обогнав остальных метров на Тридцать, спохватился, притормозил, дождался всех, извиняюще улыбаясь: мол, не обессудьте, мол, от всего от этого крыша поехала...

Вообще-то она у всех поехала.

Все вдруг ужасно заторопились в Вифанию, хотя ходу до нее, как уж не раз отмечалось, всего ничего, а на дворе - утро, до вечерней трапезы - еще жить и жить, но Иешуа будто бы определил задачу людям, у которых в ближайшей перспективе не наблюдалось никаких задач, кроме соблюдения траура, а тут - и не траур вроде бы, хотя теперь он - по Иуде, но он все же сам себя порешил, так что траур, да, но какой-то не очень настоящий...

Они слышали: закон теперь - это Машиах. Но прежний Закон тоже еще не умер, привыкли все к нему, как можно забыть...

А ведь Иешуа не случайно, не вдруг очнулся от "нездешнего." пребывания. Петру подумалось, что комп просто досчитал программу.

Или ту малую часть ее, которая основывалась только на услышанном от Петра и прочитанном ночью. И что же он насчитал?.. Петр сейчас не волновался, знал: ученик скажет и спросит. Ученику нужна информация. Нового Завета и чудом обнаруженной в каком-то из книгохранилищ или кристаллохранилищ компьютерной распечатки латинского варианта книги по истории религий ему явно мало. А версию о знании, которое исчезнет через сорок дней, начальники в Службе скушали. Может, они и не очень поверили Петру, может, и закрались какие-то положенные случаю подозрения, но и они помнили: сорок дней есть у всех, произойти за эти дни может всякое. А уж Служба-то себя всерьез числила непогрешимо всесильной. И еще. Служба исповедовала старое правило всех служб, к которым легко приставлялся довесок "спец": лишняя информация сообщается либо посвященному, либо тому, кто уже не сможет, не успеет ее использовать.

Петр поймал себя на небывалом: он иронизирует над Службой! Он - ее верный слуга и нераздумывающий апологет! Видно, что-то стало неладно в мире...

По дороге в Вифанию встречались прохожие, многие узнавали Машиаха. Большинство уже слышало - слухами в земле Израильской был пропитан сам воздух! - о его смерти на кресте, другие, не слыхавшие о том, получали полную информацию о событиях минувших дней от учеников и особенно от говорливой Марии из Магдалы. Иешуа не останавливался, на ходу благословлял изумленных и изумлявшихся, улыбался. Петр отметил, что у ученика появился новый жест крест, крестное знамение. Полной ладонью. Как у католиков. Вполне, кстати, объяснимо: книга по истории религий подсказала. А выглядело красиво и - в связи с недавним событием - логично. И вот уже ученики, заканчивая короткие беседы с прохожими, тоже размашисто перечеркивали воздух крестом, подсмотрев жест у Учителя... Когда этот жест родился, Петр не знал - не нашел сведений в книгах. Будем считать, что сейчас и родился. От Иисуса Христа.

Иоанн пошел рядом с Петром, спросил тихо:

– Ты знаешь, что будет дальше?

– И ты знаешь. Вознесение. Через сорок дней.

– И он знает, как я понял...

– Он должен знать.

– Вы решили, кем он станет?

Разговор становился опасным: вдруг да услышит кто-то. Петр перешел на мысленное:

"Йоханан, ты не первый день рядом с Иешуа. Кто, кроме него, может что-то решить?.."

"А он?.."

"Ты же видел: он думает. Надумает - поставит перед фактом".

"Кифа, я не хочу, чтобы он умирал".

Вот тебе и раз!

"С чего ты взял, что он умрет?"

"Он может захотеть остаться Христом".

"Как это? Он же сам подтвердил, что уйдет к Отцу Своему..."

"Кифа, это же Иешуа. Он непредсказуем. Уйдет - да, слово сказано. Вознестись в воздух - дело техники для него, которой мы с тобой не обладаем. А вернуться на землю, чтобы продолжить дело, - это уже вопрос идеологии. Что, если вернется?"

Хороший вопрос идеологии!..

Петр мысленно, поставив предварительно блок от Иоанна, выругался: кретин, простой же вариант, почему он не пришел в голову! Одно дело- уговорить его спрятаться, скрыть этот факт от Службы, официально декларировать принцип "вознесся-исчез", но другое дело - сам Иешуа. Ход его мыслей, который Иоанн здраво предположил... Совсем плох, Мастер. Что это? Усталость? Равнодушие:

как выйдет, так и будет? Отупелость от собственного бессилия? Действительно; пора на покой, в заповедник, в заповедник... Иоанн легко предугадал возможность Второго Пришествия. Не виртуального, бесконечно ожидаемого, не мифа, а вполне реального. Так почему бы Иешуа не додуматься до него? Наверняка додумался! Прочитал пару книг, обнаружил в Новом Завете по крайней мере десяток достаточно прозрачных намеков на свое скорое пришествие, отбросил отсутствие оного факта в истории религии и решил: нельзя слепо слушаться дядьку Петра и исчезать, надо оставаться и самому делать дело, самому строить Храм христианства, изначально избегая тех ошибок, которые совершат его ближайшие последователи и которые он - останься живым! - сможет пресечь... А на историю религии, безнадежно длящуюся в ожидании Второго Пришествия, наплевать. Пусть о ней Кифа заботится.

Знал бы он, как Кифе назначено о том позаботиться!..

Но как у нас, то есть у него, с диалектикой?.. Ну задержит он проникновение в раннее христианство мздоимства, внутренних распрей, увлечения повальным и безрассудным - точнее, нерассуждающим! - миссионерством по тупо накопительному принципу: чем больше христиан, тем лучше христианству. А дальше? Он смертей. Срок, отпущенный человеку Богом, конечен, и невероятное долголетие библейских патриархов - это всего лишь жизнь в памяти поколений, а не реальная жизнь. Рано или поздно придется уступить и место, и доррту, и право разруливать ситуации. Прав сказавший: "Придут другие - еще лиричнее..." Степень лиричности все равно станет расти от колена к колену, просто рост этот будет чуть быстрее - ровно на тот срок, на который Иешуа сумеет его притормозить. Ничего не изменится. Быстрое Второе Пришествие - это всего лишь крохотный камешек, поднявший в реке Истории даже не круги - кружочек малый...