Ересь Хоруса: Омнибус. Том 3 - Дэн Абнетт

— Горите, вероломные псы, — произносит Дардан, — в пламени, которое сами же и сотворили.

Противовзрывная дверь захлопывается с громовым ударом, сотрясая скальный вестибюль и осыпая Ультрадесантников дождем гальки и пыли. Слышно, как по внешней стороне двери грохочут бронированные кулаки, которым вторят вопли и свист топки от яростного огня Веридии. Вокс-канал в шлемах Ультрадесантников перебивается помехами.

Брат Тибор подходит к Дардану и помогает ему подняться. Ультрадесантники стоят на месте. Они оцепенели, в шоке. Предательство, звезда, смерть Сефира. Они смотрят друг на друга пустыми линзами шлемов. Между членами отделения проходит нечто, не высказанное вслух. Дардан медленно кивает. Он — боевой брат с наибольшим сроком службы в отделении, и лидерство выпадает ему. Это ожидаемо, таков протокол.

Вдали, в глубине тоннелей аркологии Ультрадесантник слышат яростную перестрелку из болтеров — это багряные и синие легионеры, добравшиеся до аркологического комплекса раньше них.

— Тибор, — говорит Дардан, — попытайся выйти на связь с нашими братьями. По всем каналам. Капитан Вентан. Эфон из Девятнадцатой. Кто угодно. Офицер, которому мы сможем вверить свои силы.

— Есть, брат, — Тибор не предполагает обращаться к Дардану столь почтительно, но это кажется естественным в тот же миг, как слова срываются с губ.

— Вантаро, — произносит Дардан, перекрывая рев звездного шторма, бьющего в противовзрывную дверь. — С возвращением, брат. Выходи во внешний комплекс. Мне нужны цифры. Кто пытается взять эту секцию под контроль, и можем ли мы что-то с этим сделать?

Брат Вантаро салютует ему, а затем с грохотом удаляется по обрамленному статуями вестибюлю.

— Братья, — говорит Дардан, обращаясь к оставшимся Ультрадесантникам и обводя взглядом несметное количество обозначений их отделений и рот. — Боеприпасов мало. Соберите магазины у сынов Жиллимана, которые отдали все, что могли. — он делает паузу. — И предателей тоже обыщите.

Когда Ультрадесантники приступают к заданию, от противовзрывной двери раздается грохот. Тибор с Дарданом переглядываются. Дардан не знает, как такое может быть, но похоже, что в радиоактивном вихре, ревущем за дверью, есть кто-то живой. Ультрадесантники прицеливаются из болтеров в дверь, а Тибор протягивает руку и прикладывает перчатку к металлу. Вторичное содрогание заставляет его отпрянуть.

— Назад, — командует Дардан. — Перекрыть вход.

Ультрадесантники занимают позиции около противовзрывной двери, используя в качестве укрытий сооружения, покрытые рубцами от болтеров.

Дардан делает шаг назад, направив болтер на толстый металл колоссальной двери, и тут происходит невозможное. Раздается мучительный скрип, и противовзрывная дверь начинает ползти вверх, давая трескучему сиянию и ревущему огню возможность проникать внутрь через расширяющуюся щель. Дардан неотрывно глядит на то, как дверь поднимается дюйм за дюймом, впуская пламя отравленной звезды. Сложно поверить, что что-то пережило абсолютное уничтожение и гнев Веридии. Дардан дает себе обещание, что незваный гость — если это враг — не переживет гнева Ультрадесантников.

3

[отметка: 24.46.31]

Сержант Орестриан Уркус осознает лишь карающее сияние звезды Веридии. Внутри доспеха терминатора-катафрактия он страдает от близкой какофонии сирен и гудков. Слои керамита, составляющие его усиленную броню и защищающие как от врагов, так и от окружающей среды, плавятся. Купаясь в смертоносной радиации отравленного солнца, тактический доспех дредноута работает на пределе возможностей, храня Уркуса от наиболее опасного излучения и обжигающего жара.

Ничто не остановит Уркуса. Ни грохочущие океаны Калта, ни горы, что рассекают кажущиеся бескрайними поля, ни непостижимые глубины населенных пауками пещер и аркологий. Горделивый, словно огромное титаново дерево, он возвышается над своим отделением, вызывая молчаливое уважение. Легионеры глядят на него снизу вверх, поскольку у них нет иного выхода. Он громит их в тренировочных клетках. Бьет их рекорды. Расправляется с врагами на поле боя. Он сержант не по собственному желанию, поскольку такие Ультрадесантники, как Уркус — ведущие свой род из соли плодородной земли Калта — не нуждаются в уважении, которое сопровождает звание. Он сержант потому, что меньшего не требует его хладнокровная и убийственная мощь на поле битвы.

Будучи сержантом терминаторов, он окружает себя воинством из других неторопливых, но размеренных убийц. Ультрадесантников, которые нависают над братьями в своих доспехах катафрактиев и которых вводят в бой, чтобы сокрушить врага, словно тараном, когда процедурам тактических развертываний и установленных маневров не удается принести должный результат.

Уркус делает шаг. Еще один. И еще. Доспех катафрактия с дополнительным весом, броней и

устойчивостью ограничивает его скорость. Когда в воксе прозвучал приказ капитана Вентана, Уркусу и его отделению приходилось наблюдать, как Несущие Слово в своей жалкой броне бегут, спасая собственные жизни — и они-то могли бежать, оставляя катафрактиев далеко позади. Уркус обругал их трусами. До того, как отдали приказ, было удовлетворение от расправы над врагом. Такое же удовлетворение, как когда вбиваемый столб ограды с глухим стуком входит в землю, или огромные колосья падают под лезвием косы.

Уркус предоставляет офицерам и примарху тревожить свои сердца и головы мрачными думами о предательстве и возмездии. В воксе сержант слышит, как Ультрадесантники приносят обеты мщения и грозят бывшим братьям из XVII Легиона мечом и болтером. Урсус не будет потворствовать подобному среди ветеранов из собственного отделения. Он знает, чем является — все, чем является. Он уже давно принял тот факт, что является оружием — средством достижения цели.

До того, как Уркус стал служить Жиллиману, его семья служила Ультрамару опорой, трудясь на полях Калта, чтобы империя могла есть. Уркус утруждался тем, что врагами теперь стали космические десантники, не больше, чем когда он с родней шел между выгородок, чтобы собрать новый урожай. Несущие Слово были не первыми, кто не оправдал ожиданий Императора. Вся плоть — зерно, предназначенное для мельницы.

В этом отношении космические десантники Императора не отличались от обычных людей. Некоторым не суждено было реализовать свое предназначение — гордо стоять перед лезвием косы и быть срезанным в расцвете. Некоторые были слабы. Они согнулись на ветру и позволили гнили изъесть себя. Уркус просто должен, как должна была его семья на Калте давным-давно, отделить пораженных болезнью от хороших. Вместо цепных кос по бокам от него трещит пара молниевых когтей. Вместо сторожевых комбайнов, продирающихся по бесконечным рядам, по перепаханной земле вышагивают отделения терминаторов-катафрактиев, которые срезают золотых сыновей Уризена болтерами и клинками.

Уркус моргает, прочищая глаза от пота. Тот катится по лицу, ощущаясь солью на губах. Температура снаружи превзошла способность доспеха регулировать ее. Теперь он полагается на то, что стойкость его собственной плоти и встроенные улучшения выдержат проникающую внутрь мощь жара и радиации.

В бушующем вихре, что кружится вокруг, безукоризненная синяя краска на броне сползает, сменяясь черным опаленным керамитом. Ручейки плавящегося материала стекают по липкой поверхности доспеха и с шипением вспыхивают, падая на пепельную землю.

Авточувства сержанта мигают, чередуя мгновения слепящего инферно с перебоями помех от перегрузки. Щурясь, он едва видит, куда идет, но упорные шаги бронированных ног непрерывно продвигают его вперед. Инструкции Вентана сопровождались закодированными местонахождениями входов в аркологии, к которым направляются все Ультрадесантники. Уркус, как и его ослепшие братья в доспехах катафрактиев, плетется к одному из таких обещанных убежищ.

Уркус не полагается на ободрение или смелые слова, поскольку таковых у него нет. Простой в душе, сержант ставит поступки выше слов. Какой прок от слов и, конечно же, от растраченных на дыхание драгоценных ресурсов Ультрадесантнику, который падет перед превратностями судьбы? Лучше поберечь дыхание и сэкономить силы, расходуемые на пустые страсти. Лучше укрепить свою решимость и продемонстрировать на деле, чего можно добиться. Уркус просто будет идти впереди, а сильнейшие последуют за ним.

Шагая сквозь ярость звезды, когда каждый шаг — непосильное испытание, а усиленный доспех плавится вокруг, Уркус вспоминает рабочую песню, с которой его семья трудилась в полях. Воспоминание из раннего детства, выдернутое из суматохи мыслей, которые проносятся в путающемся от жары сознании. Оно кажется долгой дорогой прочь от шока, от ужаса и страданий из-за зверств Несущих Слово.