Беспощадная истина - Майк Тайсон

– Майк, а вы не сожалеете, что этот бой не состоялся несколько лет назад?

– В нем тогда не было смысла. Я знаю Леннокса с шестнадцати лет. Я его безумно уважаю. Все, что я говорил про него, предназначалось только для рекламы поединка. Он знает, что я люблю его самого и его мать. И если он считает, что я не люблю его и не уважаю, тогда он просто псих.

– Так вы говорите, что вели себя подобным образом только для того, чтобы было продано побольше билетов, и что это не отражало ваших истинных чувств? – казалось, Грей был потрясен.

– Он знает, кто я и что я не могу проявить к нему неуважения. Я уважаю этого человека как брата. Он великолепный, потрясающий боксер.

Мой короткий жест, когда я вытер кровь с щеки Леннокса, был отмечен всеми спортивными журналистами. Они считали, что я стал героем, потерпев поражение. И впервые многие из них за чисто внешней стороной, кажется, увидели во мне человека. Почти.

«Тайсон – это отвратительная личность. Это насильник и бандит. Вряд ли вы хотели бы, чтобы телефон вашей дочери оказался в его записной книжке. Однако сейчас презирать его будет немного сложнее», – писал мой недруг в журнале «Спортс Иллюстрейтед».

Как только бой закончился, я получил полное право вернуться к своим порокам. Я познакомился с привлекательной доминиканской девушкой по имени Луз. Она пришла на мой поединок с Льюисом с другими парнями, и мы стали проводить время вместе. Она жила в Нью-Йорке в Восточном Гарлеме, и в ту осень я переехал к ней. Я оказался в прежней обстановке: заброшенные здания, наркоманы на улице, чуваки после передозы, толстая леди, толкающая вниз по аллее коляску с младенцем, который уже под дурью, ниггеры с пивом, палящие друг в друга. Извините, это как раз моя стихия.

Ничего хорошего в том, что я вновь оказался в своей стихии, не было, но раз я уж там оказался, мои чувства обострились. Я снова был параноиком, постоянно настороже, постоянно ощущал угрозу. Переехав в Восточный Гарлем, я вновь стал Майком из Браунсвилла. Люди кормили меня. Я бесплатно получал наркотики. Я начал тусоваться по наркоманским притонам.

Как я очутился там? Сначала я поприветствовал ублюдка: «Дай пять!» Затем я позволил ему сфотографироваться со мной. А потом я очутился там, в наркоманском притоне, где голые женщины упаковывали порции «кокса». Как же я очутился там? Я нюхал «кокс», а этот человек говорил: «Нет, это дерьмо только для тупых крэкнутых ниггеров. А вот это медицинский кристаллический кокаин. Ты должен попробовать это, папашка».

Я попробовал порцию этого дерьма, и у меня, блин, потемнело в глазах.

Затем я пошел в ресторан, который был на углу, и они бесплатно накормили меня. Я попробовал рис и бобы, меня также угостили спиртным, хотя было еще раннее утро. Подъехали некоторые мои приятели-гангстеры, которые хотели повидаться со мной. Они были на «Роллс-Ройсах» и других дорогих машинах.

– Что, мать твою, ты тут, с этими сучками, делаешь? – спросил один из них. – Приезжай жить в моем доме.

– Нет, мне здесь хорошо, ниггер, – ответил я. – Это моя женщина, мне здесь хорошо.

– Майк, тебе следует опасаться этих ниггеров, – предупредил он.

– Нет, приятель, это хорошие люди, – сказал я ему.

Я тусовался с этими людьми, понимая в глубине своего сердца, что в тот момент являюсь их частичкой. Я ощущал себя именно так. Потому что в гетто все было по-другому: здесь меня могли бесплатно накормить, дать мне наркотики, позаботиться обо мне. И если со мной что-то случалось, я шел туда, к этим людям. У меня были свои недостатки, но люди в моем районе понимали мое состояние.

В то время я общался сразу, по крайней мере, с двадцатью девушками. Иногда они пересекались, и тогда я принимал на себя удар. Кто-то, с кем я встречался, слышал, что я был с кем-то еще. Можно было бы решить, что надо выжить из ума, чтобы поднять руку на Майка Тайсона. Но когда они сердились, им было на все наплевать. Они били меня, царапали мне лицо. А затем, когда вроде бы все уже было позади и все успокаивались, я знакомился с очередной девушкой, мне ударяла в голову такая блажь, и опять все становились злы, как черти, и все начиналось по новой.

13 января 2003 года мой развод был завершен. Моника получила дом в Коннектикуте, свой дом и 6,5 миллиона долларов из моего будущего заработка. В перспективе она должна была получить залоговое право на мой дом в Лас-Вегасе. В тот момент она была настроена ко мне довольно враждебно, но, когда я обеспечивал ее необходимыми средствами, у меня не было повода для беспокойства. Ведь я был парнем с улицы, и я был готов башлять на улице.

Хотя моя душа больше и не лежала к боксу, мне все же надо было как-то зарабатывать. Я поручил Шелли организовать мне 22 февраля поединок с Клиффордом Этьеном. За неделю до боя я пошел сделать себе татуировку, которая стала затем притчей во языцех. Я обратился с просьбой набить мне рисунок на лице к татуировщику С. Виктору Уитмиллу, известному под псевдонимом Парадокс. Я ненавидел свое лицо и, в буквальном смысле, хотел обезобразить его. Я предложил набить по всему нему миниатюрные сердечки. Это не было какой-то уловкой, чтобы сделать себя более привлекательным для женщин. Я просто хотел спрятать свое лицо, замаскировать его. Но Виктор отказался делать это. Он сказал, что у меня вполне нормальное лицо. Взамен он предложил этнический рисунок племени маори, и я обещал подумать насчет него. Чем больше я думал об идее сделать на лице татуировку, которая использовалась воинами для наведения в бою ужаса на своих врагов, тем больше она мне нравилась. Поэтому я согласился.

К предстоящему поединку я тренировался гораздо активней, чем к поединку с Льюисом. К моменту боя я весил менее 225 фунтов, на девять фунтов легче[281], чем во время поединка с Льюисом. У Этьена был хороший показатель, он входил в десятку лучших боксеров обеих боксерских организаций[282], но у него был «слабый подбородок»[283]. В двадцати шести боях его десять раз отправляли в нокдаун.

В то время обо мне снимали документальный фильм, и я устроил перед поединком очередное представление:

– Я ненавижу Майка Тайсона. Больше всего я хотел бы, чтобы Майку Тайсону было как можно хуже. Вот почему я не люблю моих друзей и самого себя. Меня привлекают крайности. Возможно, в следующей жизни у меня будет лучшая жизнь. Вот почему я с нетерпением жду, чтобы отправиться в мир иной – я ненавижу то, как я сейчас живу. Я ненавижу свою теперешнюю жизнь.

Не знаю, почему я лучше собрался перед поединком с Этьеном, чем перед боем с Льюисом. Я отрешился от всего. Раздался гонг, и я набросился на Этьена. Когда мы оказались у канатов, я утащил его за собой на канвас. Думаю, что один из моих первых ударов доставил ему неприятности. Мы поднялись, я нырнул под один из его ударов, выбросил ответный удар, который пришелся ему в челюсть, и он упал. Я считал, что он вполне мог бы подняться. Не думаю, что это был настолько сильный удар, чтобы вырубить кого-нибудь. Но я не могу что-либо сказать наверняка, потому что удар был очень точным. После того как рефери отсчитал ему десять секунд, я помог ему встать, и мы обнялись. Клиффорд что-то шепнул мне на ухо.