Мир клятв и королей (СИ) - "Mikki Host"

Пайпер с наглой улыбкой, которой Гилберт совсем от неё не ожидал, постучала себе по скуле.

— У тебя что-то на лице, — в контраст улыбке её голос был ровным и даже холодным.

Гилберт тихо чертыхнулся и принялся оттирать щёку с большим усердием. Спустя всего десяток секунд рукав тёмно-синего пиджака впитал в себя так много серебряной краски, что в сочетании с нитями того же оттенка, что были вплетены в ткань, почти полностью изменил цвет. Гилберт опять чертыхнулся, уже представляя, как королева обратит на это внимание, а ему придётся придумывать историю менее позорную, чем про короля, который элементарно растерялся на несколько мгновений.

— Это правда? — вдруг спросила Пайпер, складывая руки на коленях и притягивая их к себе. Её сиреневое платье заструилось вокруг её ног и растеклось по каменному подоконнику, и Гилберт надеялся, что здесь совсем не осталось пыли — Марселин с ума сойдёт, если с платьем сальватора что-то случится.

— Что именно?

— Что Фройтер не ошибается.

Воздух на доли секунды покинул лёгкие.

— Правда. Обычно я разгадываю его послания позже, уже после событий, что он видел. Редко, но он говорит, как будет лучше, и я ему верю.

— Почему?

Ну не рассказывать же ей абсолютно всё историю семьи Лайне. Пайпер вовсе не обязательно знать, что Фройтер был буквально выдернут из лап неволи и смерти старшим братом Гилберта и его младшей сестрой, для которой та поездка в другую страну стала первой достаточно важной.

— Фройтер когда-то служил моей семье, — кратко пояснил Гилберт, ненавязчивым движением, в котором, однако, пряталась вся его скованность, отряхивая рукав от серебристой краски. — Он видел несколько не слишком важных событий, которые сбылись, но не сумел предугадать то, что стало настоящей трагедией. После этого он ушёл и стал путешествовать, а незадолго до Вторжения остался в этом мире. Но всегда помогал мне, если я обращался к нему.

Пайпер в ужасе округлила глаза, но промолчала, только для чего-то кивнула, будто призывая Гилберта к продолжению. Он не хотел этого, желал утопить воспоминания, напоминавшие потревоженную рану, и не возвращаться к ним хотя бы до нужного срока. Взгляд Пайпер хоть и не был настойчивым, но всё же привлекал. Однако Гилберт был сильнее.

— Не подумай ничего дурного, — растянув губы в улыбке, сказал он. — Лишь Фасанвест решает, кто и какую судьбу увидит в глазах живых, и только. Фройтеру можно верить, и это главное.

Вот только вряд ли Пайпер была того же мнения. Он для неё был такой же призрачной фигурой, пусть даже уже представленной, как для Гилберта — её старший брат Лео. Он только слышал о старшем ребёнке четы Сандерсонов, какое-то время получал отчёты от искателей и рыцарей, что издалека наблюдали за ним, когда они предполагали, что в нём может проснуться кровь первых, но потом интерес Гилберта пошёл на спад. Пайпер следовало уделить внимание магу, что по одному взгляду в чужие глаза способен прочитать судьбу, больше внимания, но Гилберт не мог просто сказать ей об этом. Он ей даже не наставник, а фигура чуть менее призрачная, чем сам Фройтер.

— А королева не взбесится? — шёпотом уточнила Пайпер, едва шевеля губами. У стен в этом коридоре не было ушей, Гилберт знал, но осторожность никогда не бывает лишней.

— Нет, — покачала головой он. — Мы предупредим её и всё объясним. Даже королева понимает, что увиденное детьми Фасанвест лучше не игнорировать.

Пайпер просияла мгновенно: соскочила с подоконника и, даже не отряхивая платья, направилась к концу коридора, что вёл в шумный зал. Остановившись буквально через три метра, она повернулась к Гилберт и недовольно уточнила:

— Ты идёшь?

— Прямо сейчас? — испуганно пролепетал он.

— Будем тянуть до рассвета? Хотя, наверное, это он и есть, — задумчиво добавила она, оглянувшись на небо, что виднелось в арочном проёме. — Или нет. В общем, идёшь?

— Иду, — смиренно согласился Гилберт. Сальватор не имела той власти над ним, что её авторитет раньше, когда её даже не существовало в его жизни, но было трудно противопоставить этой настойчивости хоть что-то.

Гилберт никогда не расценивал подобные мероприятия с точки зрения «нравится» или «не нравится». Вне зависимости от того, что он думал, он был обязан в лучшем свете представить себя и тех, кто служил ему или просил его защиты. Он всегда без колебаний общался с членами коалиции, отвечал на порой бестактные вопросы любопытных фей и интересовался, если это было нужно, у охотников эльфов, удалось ли им завершить начатое дело. Гилберта не интересовали ни танцы, ни музыка, ни обсуждения нарядов всех и каждого. Он танцевал с кем-то, потому что того требовал этикет, а сегодня — потому что королева была крайне рада видеть, что он уделяет внимание новой наследнице Сердца, а Шерая вообще обещала ему такое наказание за необдуманное использование рокота. Сегодня он не испытывал неимоверной усталости, что всегда прятал за учтивой улыбкой, но и не наслаждался вечером по-настоящему. Ему, как и всегда, было слегка тревожно, но Гилберт не мог найти ни одной достойной причины для тревоги.

Вернее сказать, причины были всегда, но они уже стали частью обыденности Гилберта, и воспринимать их как что-то сверхъестественное и выбивающееся из общей картины мира было сложно. Демоны, стаи ноктисов, реликвии — всё это тревожило его, но с этим он вполне мог жить, не боясь, что в какой-то момент паника начнёт кусать за пятки. Но что-то незаметно изменилось, надломило в нём так, что крохотная часть необъяснимой тревоги теперь всюду сопровождала его.

Вероятнее всего, он ещё не оправился от использования рокота. Стефан сказал Шерае, что риск был слишком велик, и Гилберт не хотел это признавать, но, похоже, настало время смириться с этим. Его жизнь была под угрозой, а он сам слишком рано отказался от отдыха и решил, будто силы уже давно восстановились. Если необъяснимая тревога берёт своё начало в мыслях, будто последствия рокота ещё могут нагнать его, будет лучше, если Гилберт хотя бы день уделить себе и своему здоровью. Уйти с бала фей, где так много шума, любопытных взглядов и резких запахов, смешивающихся друг с другом, — отличное начало. И, главное, относительно безопасное.

Не зная, куда точно идти, Пайпер застыла возле арки, ведущей в один из залов для танцев. Гилберт едва было не предложил ей руку, но вовремя вспомнил, что на такие жесты внимания она только фыркает и закатывает глаза. Ещё одна небольшая причина для тревоги, потому что правила, которым нужно было следовать, уже давно были вбиты в голову Гилберта.

Он шёл через залы уверенно, скрывая свою усталость и от Пайпер, семенившей за ним. Несколько раз его пытались остановить, но Гилберт быстро отвечал на вопросы интересующихся и почти без колебаний уводил их от себя, расчищая путь. Он был почти до неприличия рад, что принц Джулиан только проводил их двоих нечитаемым взглядом, а не подошёл ближе. Последний обед в компании эльфов вышел особенно трудным, и осложнять всё Гилберт вовсе не хотел.

Королева фей в платье красном, как кровь, кружила по центральному залу вместе с Ноксом — первым из наследников и пока что главным претендентом на корону. Если бы Гилберт не знал точный возраст королевы, он бы подумал, что она лишь на пару лет старше Нокса, двигавшегося так уверенно и изящно, словно он всю жизнь готовился к этому моменту. Кружившая совсем рядом леди Ровена перешёптывалась с Себастьяном, сохранявшим на лице вежливую заинтересованность. Значит, Август Гривелли уже привёл свой план в действие, хотя Себастьяна явно утомляла болтливость Ровены и он хотел как можно скорее сбежать от неё.

Гилберт не мог просто прервать танец королевы, особенно когда она лишь радостными криками подбадривала музыкантов, прося одну песню за другой, и чарами меняла мелодию, если она ей не нравилась. Гилберт мог только терпеливо ждать, разгуливая по залу в компании Пайпер, жадно выискивающей в толпе знакомые лица. Эйс обнаружился спустя несколько минут поисков, и был он в компании Джонатана, Энцелада и Дионы. Энцелад был совершенно недоволен тем, что и Гилберт, и Пайпер сбежали из-под его надзора.