Первый выстрел - Георгий Тушкан

Пришел Сережа, шепнул что-то на ухо отцу. Трофим Денисович поднялся:

— У меня дела, хлопцы, некогда с вами рассиживаться…

Сережа был занят. И Юра распрощался и ушел. Скоро он вспомнил, что хотел поговорить с Сережей об алгебраической задаче, заданной на завтра. Очень трудная задача. И он повернул назад.

Чтобы сократить путь, Юра, не обогнув дома, перелез в проулочке через забор Сережиного участка, спрыгнул в маленький сад и кустами вышел во двор. Во дворе под навесом сидели и мирно беседовали Трофим Денисович, Сережа и… Гриша-матрос.

Все трое оглянулись. Гриша в сердцах сплюнул, потом рассмеялся:

— Ну и парень! Всегда как черт из коробочки выскакивает. Ладно, садись, сват! — И он, смеясь, рассказал, что Юра уговаривал Ганну выйти замуж за него, Гришу.

Юра вспыхнул — он очень рассердился на Ганну, что та не умеет держать язык за зубами.

Левая рука Гриши, крепко прибинтованная к дощечке, висела на бинте, перекинутом через шею. Странно, для глаза Юры, выглядел Гриша без привычной матросской формы — в кепочке, в солдатской гимнастерке, высоких сапогах. Его ранили возле Старого Крыма, когда их партизанский отряд отбил у белогвардейского конвоя восемь подпольщиков, которых везли в симферопольскую тюрьму.

— В двух местах кость перебило, — показал Гриша на свою руку, — и бедро прострелили. Ходить не мог. Хорошо, что в соседнем отряде доктор-партизан оказался, залил руку гипсом. Ну, а потом сюда, в безопасный Судак переправили. Теперь все в порядке, можно к своим возвращаться. Время горячее. Дыбенко и Федько жмут беляков с фронта, и нам тут лечиться некогда…

— Вон в той бочке я его привез, бедолагу! — смеясь, сказал Трофим Денисович.

Гриша, улыбаясь, посмотрел на Сережу с Юрой.

— А такие хлопчики, как вы, может, чуть постарше, тоже «дают жизни» белякам, — сказал он, вытаскивая из брюк сложенный вчетверо листочек. — Вот, читайте.

Сережа развернул листок и вслух прочитал:

— «Товарищи! Знают белогвардейцы, что пришел час, когда они должны будут расплатиться за жизни тысяч рабочих, расстрелянных ими на Украине и в Крыму… Чуя смертный час, они звереют с каждым днем больше, они ложью и клеветой на нашу Красную Армию пытаются запугать народ… Лгуны они, не верьте им, товарищи! Они хотят вернуть свои капиталы, имения и сладкую жизнь на крови и поте трудящихся масс. Вот чего хочет эта сволочь!

Они позвали на помощь французов, американцев, англичан. Да просчитались. В армиях и флотах «союзников» тоже пролетарии, одетые в военную форму.

Смерть белогвардейцам! Бей их, братва!

Бастуйте, стреляйте, не выполняйте их приказов! Пулей да сапогом им под мягкое место! Туда и дорога! А мы, рабочие и крестьяне, бедняки, сами построим себе счастливую жизнь.

За Советы и советскую власть, вперед, товарищи!»

— Здо рово написано! — сказал Гриша. — Вот такие листовки вроде этой набирали, печатали и распространяли под носом у контрразведки ученики феодосийской типографии, крепкие хлопцы. А в Симферопольском уезде действуют боевые отряды сельской молодежи из четырех деревень. Человек восемьдесят!

Юра и Сережа обменялись взглядами и отлично поняли друг друга: пока настоящие ребята где-то действуют, воюют, печатают листовки, они в этом Судаке задачки по алгебре решают…

Гриша посмотрел на мальчиков и, казалось, понял их мысли. Он молча полез в карман и вытащил еще листок.

— Вот у меня воззвание есть насчет текущего момента и задач советской власти в Красном Крыму. И о вас, гимназерах, партия большевиков не забывает… От, слушайте! «Красная Армия, освободившая Украину от кулацко-офицерских банд Петлюры, в своем победоносном шествии катится к берегам Черного моря. Северная часть нашей области (Таврия) уже освобождена. Очередь за Крымом, ставкой русской черносотенной контрреволюции»… Нет, где насчет вас?.. Ага, нашел! — И Гриша прочитал: — «Советская власть раскрепощает старую классовую буржуазную школу и превращает ее в трудовую школу, дающую новому поколению политическое воспитание в коммунистическом духе». Поняли? Вижу, не очень. И я тут не шибко разбираюсь. Но раз сказано «раскрепощает» и опять же «трудовая школа», значит, правильно!

3

Нежным апрельским вечером Петр Зиновьевич сидел на террасе дачи и «гонял чаи», как он любил говорить, с доктором Иваном Сергеевичем. Чай был морковный, а вместо сахара в стакан бросался крохотный кристаллик сахарина.

Как все судачане в эти дни, мужчины говорили о новостях, слухах.

На днях на своей даче в Ай-Тодоре был расстрелян отрядом партизан известный московский фабрикант миллионер Гужон. Из-за него в пятнадцатом году на русско-германском фронте погибли сотни тысяч русских солдат: снаряды на заводе Гужона делались негодные, ими нельзя было стрелять. Зато Гужон нажил на этих снарядах миллионы… Бежали за границу на английском корабле великий князь Николай Николаевич Романов, императрица Мария Федоровна, князь Юсупов, Рябушинский и другие.

Конференция профсоюзов в Севастополе потребовала удалить из Крыма добровольцев, освободить арестованных и установить советскую власть. В ответ на это профсоюзы и другие рабочие организации были разгромлены, начались массовые аресты, кровавые расправы. То же самое и в Симферополе. Для создания видимости демократии еще в прошлом месяце краевое правительство назначило выборы в Крымский сейм. Провалились эти выборы. В Феодосии, например, голосовало всего лишь восемнадцать процентов избирателей.

Петр Зиновьевич особенно возмущался случаем в Керчи. На заседании керченской городской думы выступил гласный думы Новиков с запросом по поводу систематических расстрелов арестованных по дороге в тюрьмы. А на следующий день его самого схватили и расстреляли. На немецкую колонию Герцберг налетели деникинцы с англичанами и французами. Батраков пороли шомполами так, что шесть человек умерло!

Юлия Платоновна сокрушалась:

— Сколько крови, жестокости! А скоро придет Красная Армия, и тоже начнутся расстрелы…

Петр Зиновьевич рассердился:

— Ну, знаешь! Пусть прихода большевиков боятся те, у которых руки в крови и тяжелые чемоданы с награбленным. Нам бояться нечего!

Самую интересную новость доктор приберег напоследок:

— Краевое правительство сбежало из Симферополя и перебралось на французский крейсер. Министры захватили с собой одиннадцать миллионов рублей золотом государственных денег из банков. А сам председатель правительства господин Крым, кроме того, выкрал шестьдесят тысяч ведер лучшего вина из массандровских подвалов и переправил их на свое имя в Париж. Но французский полковник Труссон потребовал «деньги на бочку». «Отдайте деньги, — заявил он, — иначе вы не уедете». И министры отдали ему семь миллионов, а четыре оставили себе. Каковы гуси! И министры, и «союзник»… Так чего же требовать от какого-то пьяного поручика? Все они грабители, разворовывают Россию кто оптом, кто в розницу…