О носах и замка́х - Владимир Торин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В Льотомне есть хорошие люди и, быть может, их даже больше, чем здесь, но жизнь у них очень тяжелая.
Все мое детство прошло в лучшем из возможных мест, теплом, уютном и дружелюбном приюте мадам Присциллы Гроттеморт. Счастливейшие годы моей жизни: до сих пор помню, как нас избивали за любую провинность, и никогда не забуду, как малышку Тилли Грин злобные воспитатели забили до смерти. Потом самых младших детей заставили похоронить ее тельце на пустыре за приютом. «Для укрепления их характера»,- так сказала злобная старуха Гроттеморт. Мы практически не видели дневного света, с утра и до вечера пропадая в подвалах, трудясь до изнеможения в работных цехах. Мы жили в страхе, голодные и изнуренные, жертвы маниакального воспитания старой мадам и ее прихвостней. Без надежды выбраться оттуда, без надежды, что нас усыновят. В Льотомне никому нет дела до сирот, если только не вступает в силу какое-нибудь очередное модное веянье (которое лично я называю «модное поветрие»), и держать при себе сирот становится таким же признаком утонченного вкуса, как наличие карликовых собак-крыс или манто из шкуры бегемота.
Вы не найдете детей старше четырнадцати лет в приюте мадам Гроттеморт. И не потому, что их отпускают на свободу. Мы все (дети, то есть) знали, что тех, кто становится слишком взрослым, отдают на съедение Зловещему монстру. Ндаа… эти монстры из нашего детства… У некоторых детей их монстры так же воображаемы, как приступ простуды утром перед школой, но в нашем случае… Их было двое – тех, кого до смерти боялись все без исключения маленькие обитатели приюта. Зловещий монстр, или Темный Родитель, приходил к нам в сонные часы, и после его посещения, кто-то из детей исчезал. У нас это называлось «усыновлением». Жуткому монстру, или Сторожу, хода в приют не было, он ошивался поблизости, караулил тех, кто удумает сбежать. И однажды мне пришлось с ним столкнуться, потому как я и еще двое мальчишек как раз таки и решили сбежать.
Шутник, Уилли и Нос, то есть я, были не разлей вода. Шутника все звали Шутником, потому что он очень забавно подшучивал над воспитателями и всегда очень ловко выкручивался: эти злобные люди частенько полагали, что различные мелкие пакости с ними случаются просто так.
Уилли был младше нас, мы с Шутником оберегали его как могли, а он то и дело пробирался на кухню и ему даже удавалось стащить почти свежую булочку, которую он всегда с нами делил. Уилли был очень наивным и добрым. Он до последнего верил, что все будет хорошо и нас усыновят, и это будут непременно добрые люди. Но все ближе подходил срок. Нам с Шутником скоро должно было исполнится по четырнадцать лет, а мы знали, что это значит. Выбора не оставалось – только побег. Мы не хотели брать с собой Уилли, не хотели рисковать им, понимаете? Мы обещали вернуться за ним, но он впервые нам не поверил. И увязался следом.
И мы сбежали. А потом встретили Жуткого монстра, Сторожа. На поверку им оказался мистер Морински, один из воспитателей, бывший заключенный Башни, человек безжалостный и кровожадный. Он отлавливал тех, кого выпускали, охотился на них, как на зайцев, и убивал их. Наиболее жестоким способом, на который только был способен. И… он убил Уилли. Мы с Шутником также едва не попались – ускользнули лишь чудом. Тогда на Вишневой улице, на которой располагается приют, проводилась травля гремлинов, и мы открыли все клетки, наводнив квартал мелкими вредителями. В поднявшейся суматохе нам удалось скрыться, но бездыханное маленькое тельце Уилли, которое висело в руке мистера Морински, как тряпичная кукла, до сих пор стоит у меня перед глазами.
Да, нам удалось ускользнуть, но свобода обернулась вовсе не тем, на что мы рассчитывали. Нас ждали месяцы лишений и горести. Мы бродяжничали, скрывались в порту, опасаясь, что Сторож отыщет нас. Мы ночевали в старом, выволоченном на берег буксире, еду воровали. Так мы прожили несколько месяцев, не могу передать, в каком страхе мы пребывали.
Но время – как сито – через его прорези все постепенно проходит. И страх не был исключением. Время все шло, а нас, похоже, никто не искал. Чуть осмелев, мы стали решать, что делать дальше.
Мы были вольны делать все, что нам захочется, могли отправиться куда захочется. Шутник сказал, что должен найти маму и сестру, и вместе мы накопили ему на билет до Габена. Мы поклялись не забывать друг про друга и однажды встретиться, но с тех самых пор Шутника я не видел и ничего о нем не слышал, хотя много раз пытался выяснить хоть что-то о его судьбе.
Я тоже хотел отыскать своих родителей, но даже не представлял с чего начать. Да и, признаться, я не думал, что это закончится чем-то хорошим. Оставшись один, я продолжал ошиваться в порту, у механических мастерских, скитался и бродяжничал, пока меня не заприметил мистер Догни. Старик, он был слепым на один глаз и у него не было трех пальцев на руках, но он создавал такие необычные штуковины, что я не мог не поразиться: чего только стоили приспособления для индивидуальной прогулки по морю или летательный зонтик.
У мистера Догни было некоторое затруднение. В окрестностях порта и мастерских ошивается множество гремлинов. И как бы их ни травили и ни пытались изжить, они там были настоящим бедствием. В мастерскую же мистера Догни повадился очень хитрый представитель их рода – поймать его казалось невозможным. Он умело избегал все ловушки и оставлял ловцов с носом, при этом после него оставались невиданные даже по гремлинским меркам разрушения. Мистер Догни часто на него жаловался, и я решил во что бы то ни стало поймать этого хитрого пройдоху. Не скажу, что это было легко… эээ… потому что это было очень трудно, и мне пришлось применить весь свой гений в противостоянии с этим коротышкой. Конечно, сейчас вы уже знаете, что моя охота на него увенчалась успехом. Но тогда… мои ловушки одна за другой оказывались бесполезными, ни одно из ухищрений не срабатывало. И все, что мне удалось сделать, так это дать понять гремлину, что у него появился личный враг. Скажу вам честно, мне очень повезло. Этот мелкий господин-вредитель обладал недюжинном азартом, и именно самоуверенность его и погубила.
