Утро псового лая. День вторжения-1 (том 1-2) - Андрей Завадский

-- Вы сделаете ошибку, Эдвард, если решите пойти против воли президента, - вкрадчиво произнес сенатор из Техаса, пристально взглянув на Митчелла.

Джонатан Хаскин знал, что Митчелла уважают многие конгрессмены, и только из-за этого они пойдут за ним. Следовало переубедить старого лиса, нажившего седину из-за политических игр, не раз ставивших в былые годы мир на грань большой войны. Митчелл стал осторожен с годами, и сейчас эта осторожность могла сыграть дурную шутку.

-- Я поступлю так, как велят мне интересы безопасности страны, - поджав губы, процедил Митчелл. - Я понимаю, Джонатан, вам тоже небезразлична судьба азербайджанской нефти и казахского газа, на который очень многие хотят наложить руки. Признайтесь, вас щедро спонсируют фирмы, получившие контракт на прокладку трубопровода? Думаю, они хотят максимально обезопасить свой бизнес, а кто обеспечит лучшую защиту, чем Армия США? Конечно, ради этого можно потратить немного долларов, ведь потом, когда трубу заполнит газ, эти расходы окупятся сторицей. Полагаю, у вас тоже есть сторонники, но этот фокус не пройдет.

-- Еще раз прошу вас не горячиться, друг мой, - Хаскин успокаивающе положил руку на плечо Митчеллу. - Вы правы, идея с газопроводом принесет немалый доход, но вовсе не какой-то фирме, а стране. Именно интересами национальной безопасности и руководствуется президент, принимая решение направить в Грузию войска. Русские могут перерезать транзитные пути и взять в заложники наших европейских союзников, а это означает распад Североатлантического Альянса и потерю европейского плацдарма.

-- Не смейте говорить мне о национальной безопасности, - Митчелл брезгливо сбросил руку Хаскина. - Вами движет жажда наживы, но вы не осознаете всех возможных последствий такого шага.

Раздраженно передернув плечами, конгрессмен направился прочь, но, отойдя на несколько шагов, обернулся:

-- Хаскин, вы любите играть в покер? - вопрос был неожиданным, и Джонатан Хаски не нашел, что ответить. - Там тоже можно блефовать, идти на риск, повышая ставки, но ни в чем нельзя быть уверенным, пока партнер не откроет карты. Русские еще не сделали этого, и пока не поздно, вы должны остановиться. Россия нам не враг, у них слишком много внутренних проблем, чтобы думать о шантаже европейцев и подобных глупостях. Ведь это мы возьмем за горло итальянцев, французов, немцев и прочих, если оседлаем кавказские газопроводы. Вы это понимаете, и добиваетесь этого всеми силами, но у вас ничего не выйдет. Я разрушу ваши планы, ваши и тех, кто дергает вас за ниточки, как марионетку, пока не поздно. - Митчелл резко развернулся и пошел к своей машине, возле которой стоял, вытянувшись в струнку, его шофер.

-- Лет десять назад он бы первым высказался в поддержку того, чтобы в Грузии появились наши базы, - прищурившись, заметил Литтл, глядя в спину удалявшемуся коллеге. - А двадцать лет назад он бы требовал, чтобы на этих базах готовили тех же чеченцев для диверсий в России. - Роберт ухмыльнулся: - Как же возраст меняет людей! Вот мне, почему-то вполне по нраву ваша затея, Хаскин. Должно быть, я еще не так стар, как наш не в меру боязливый друг, и поэтому понимаю, что присоединившихся к вам ждет щедрая награда, ведь обычно к таким средствам прибегают только ради стоящей цели.

-- Простите, Роберт, мне нужно позвонить, - Джонатан отошел от оставшегося в одиночестве Литтла и вытащил из кармана телефон. Набрав номер Бейкерса, он дождался, когда гудки сменятся слабым шорохом помех, и, не тратя время на ненужное вступление, произнес: - Литтл на нашей стороне. Он полагает, что американские нефтяные компании добиваются появления на Кавказе наших войск для охраны трубопроводов, и надеется, что за поддержку нашей идеи получит неплохой барыш.

-- Пусть так и думает, - согласился Бейкерс. - Думаю, мы изыщем средства, чтобы укрепить его преданность, и сделать его поддержку еще более надежной, - убежденно произнес шеф Агентства национальной безопасности. - А что Митчелл?

-- Сопротивляется, - коротко ответил Джонатан. - Грозит зарубить решение президента. И я боюсь, что он сможет этого добиться. Многие в Конгрессе примут его сторону, и нам может не хватить голосов.

-- Да, ты прав Джонатан, - подтвердил глава АНБ. - Митчелл может создать для нас проблему. Но я думаю, он вскоре сменит свое мнение. Созвонись с ним через пару часов и просто объясни, что ему нужно делать, когда начнется обсуждение предложения президента в Конгрессе. Остальное я беру на себя.

В трубке зазвучали короткие гудки - Реджинальд Бейкерс не любил тратить время на пустые слова.

Спустя чуть менее часа "Крайслер" Митчелла со скоростью не менее ста миль в час мчал по пустому шоссе в сторону Чикаго. Эдвард, расположившись на заднем сидении и отгородившись от водителя стеклянной перегородкой, расслабленно смотрел в окно, на стремительно проносившиеся мимо деревья и редкие автомобили, двигавшиеся по встречной полосе.

Конгрессмен уже забыл о разговоре в гольф-клубе, не считая его достойным хоть малейшего беспокойства. Митчелл знал, как делается большой бизнес, и понимал, что многие политики могут польститься на щедрые посулы не ведающих меры дельцов. Но, как правило, здравый смысл и обычная осторожность брали верх, и горячие головы быстро остывали. Так должно было произойти и на этот раз.

Патрульная машина, появившаяся на дороге словно из пустоты, заставила конгрессмена встряхнуться. Взвыв сиреной и отчаянно мигая проблесковыми маячками, полицейский автомобиль быстро поравнялся с лимузином, затем обогнал его и занял позицию точно перед автомобилем Митчелла. За миг до того, как дорога оказалась блокирована, из окна патрульной машины высунулся офицер, сделавший жест рукой в сторону обочины.

-- Сэр, - водитель обратился к Митчеллу по системе внутренней связи, поскольку через перегородку из толстого затемненного стекла не проникали никакие звуки. - Они требуют, чтобы мы остановились. Мне подчиниться?

-- Разумеется, - ответил конгрессмен, нажав кнопку интеркома. - Мы же законопослушные люди.

"Крайслер" мягко остановился, патрульная машина тоже замерла в нескольких футах перед шикарным лимузином. Оба полицейских, выбравшись из своего "Шевроле", неторопливо направились к машине Митчелла, шагая уверенно и держа руки на кобурах, в которых покоились мощные "Смит-Вессоны".

-- Выйдите из машины, - процедил сквозь зубы один из офицеров, плечистый англосакс, остановившись возле дверцы водителя.

-- Офицер, это автомобиль конгрессмена Митчелла. - Водитель политика был уверен в себе не меньше, чем представители закона. - Что случилось?

-- Покиньте машину, сэр, - непреклонно приказал полицейский, демонстративно расстегнув кобуру. - Немедленно.

-- Офицер, - Митчелл опустил стекло, окликнув полицейского. Конгрессмен заметил, что второй патрульный, явный латиноамериканец, тоже плечистый и высокий, точно баскетболист, приблизился к "Крайслеру". - Будьте добры, объясните, почему вы нас остановили. Я спешу, и у меня нет времени на выяснение отношений, тем более, в таком неподходящем месте.

-- Конгрессмен Митчелл, я полагаю? - осведомился патрульный, с прищуром посмотрев на Эдварда.

Взгляд служителя закона, брошенный из-под лакированного козырька форменной фуражки, буквально вонзался в душу конгрессмена, просвечивая ее, точно рентгеновский аппарат. Казалось, полисмен, сурово-бесстрастный, видит все тайные мысли, все страхи и былые грешки политика, и Митчелл невольно поежился, захотев сейчас же оказаться как можно дальше от этого стража правопорядка, того самого порядка, который и создавал конгрессмен вместе со своими соратниками.

-- Да, я конгрессмен Эдвард Митчелл, и вы... - больше он ничего не успел произнести.

Полицейский вдруг выбросил вперед кулак, точно собираясь ударить конгрессмена, и в лицо Митчеллу ударила струя аэрозоля из крохотного, толщиной с карандаш, распылителя, почти не видного в широченной ладони патрульного.

Приходил в себя Митчелл медленно и мучительно. Жутко болела голова, грозя расколоться на части, в горле саднило, все тело болело, точно конгрессмена использовали вместо футбольного мяча, а сердце почему-то бешено колотилось о ребра, готовое вырваться из груди. Застонав, Эдвард открыл глаза и понял, что по-прежнему находится в салоне своего автомобиля, только кто-то заботливо уложил его вдоль обитого кожей сидения. За окном был виден лес, могучие сосны возвышались так близко, что из-за них не было видно неба.

С трудом сев, Митчелл понял, что его лимузин кто-то загнал в лес, оставив на проселочной дороге, со всех сторон стиснутой непролазными дебрями. Конгрессмен не мог понять, как он мог очутиться здесь, и с большим трудом вспомнил события, предшествовавшие тому моменту, когда он потерял сознание.

На переднем сидении пошевелился водитель, тоже явно пребывавший под действием какой-то химии или наркотиков. Он застонал и вновь затих, расслабив все мышцы. В таком состоянии он явно мог находиться еще долго, вероятно, над шофером потрудились более основательно, как решил конгрессмен.