Древняя Русь и Великая степь - Лев Гумилёв

Надо отдать должное уму и такту наших предков. Они не создали обратную человекоубийственную систему мироощущения. Они относились к окрестным народам как к равным, пусть даже непохожим на них. И благодаря этому они устояли в вековой борьбе, утвердив как принцип не истребление соседей, а дружбу народов. Вот почему для русского читателя важно понять, с кем и как нашим предкам пришлось воевать и на Востоке, и на Западе.

Но было ли это существенно для идеологов XIII в., когда блестящие успехи крестоносцев, захвативших в 1204 г. столицу «схизматиков» Константинополь, уже через год кончились сокрушительным поражением при Адрианополе от болгар и половцев? Латинский император Балдуин был взят в плен; он умер в башне в столице Болгарии Тырнове, а война приняла самый жестокий характер. Куманы неистовствовали против латинян и греков, греческие горцы Эпира и Малой Азии истребляли рыцарей, а Данте сравнивал чертей «Ада» с пиратами и греками, свирепствовавшими на Средиземном море. Ожесточение росло.

Та же ситуация сложилась в начале XIII в. на Руси. После первых успехов шведы и крестоносцы Ливонского ордена были остановлены Александром Невским, а Даниил Галицкий отстоял свою землю от венгров и поляков. Это были, конечно, временные победы, но когда князья заключили военный союз с Ордой, стало очевидно, что натиск папистской Европы на Восток захлебнулся.

И вот тут «сфера разума» уступила место буйству чувства. Никто на средневековом Западе не винил своих бездарных королей, своевольных рыцарей, корыстолюбивых итальянских купцов, по вине которых была проиграна двухсотлетняя война. Винили противников, не давших себя победить, пытаясь обосновать свой вывод средствами науки, которая в то время была далека от совершенства. Увы, это не единственный пример торжества обывательской психологии над научной.

Часть седьмая

Тохтамыш и его время

XXVIII. Меркнущее величие

(Приближение первое — уровень суперэтноса)

189. В Иране

Вспомним, что монголы пришли в Иран как защитники христианской веры. Несториане и примкнувшие к ним якобиты (монофизиты) были в Центральной Азии весьма многочисленны и влиятельны. В 1260 г. они освободили от мусульман Сирию и были недалеко от стен Иерусалима, но предательство европейских крестоносцев и отрыв Золотой Орды, где воцарился мусульманин Берке-хан, повели к поражению при Айн-Джалуде (в Галилее), после которого монголы откатились за Евфрат и перешли к обороне.

Воевать пришлось на два фронта: с египетскими мамлюками и с Золотой Ордой, где подавляющее большинство населения составляли те же половцы, так что фактически война шла между тюрками и монголами. Помощи иранские монголы не могли получить, так как их единственный союзник, великий хан Хубилай, вел сорокалетнюю войну со своим народом — западными монголами, которыми правил его кузен Хайду. Поэтому Иран оказался в изоляции.

Монгольские ильханы держались только благодаря поддержке христиан — армян, айсоров, сирийцев — и мусульман-шиитов[1069] — дейлемитов и хорасанцев, которых в Персии было много. Но это была слабая поддержка. Попытка хана Аргуна (1284–1291) договориться с французским королем Филиппом Красивым[1070] не дала ничего, потому что Европа уже охладела к Крестовым походам. Монголам приходилось опираться на местное персидское население, а оно было мусульманским.

В XIII веке, переполненном кровопролитиями, монгольское могущество в Иране таяло постепенно и неравномерно. Принятие ислама Газан-ханом и его младшим братом, Олджейту, несколько смягчило отношения между правящей династией и народными массами, но не устранило своеволия эмиров как монгольского, так и персидского происхождения. Сыну Олджейту-хана Абу Сайду при вступлении на престол было 12 лет. Поэтому от его имени страной управлял наместник Хорасана эмир Чобан. Этому энергичному честолюбцу 11 лет удавалось подавлять восстания и интриги эмиров, завидовавших ему, но в 1327 г. этот последний монгольский пассионарий в Иране был убит своим ханом, тяготившимся его опекой. Судьбу Чобана разделили два его сына, а третий, успевший убежать в Египет, был убит там султаном Насиром по просьбе Абу Сайда, которого, в свою очередь, отравила в 1335 г. любимая жена, дочь эмира Чобана. Красавица хотела отомстить тирану за гибель отца и братьев. Вместе с мужем она погубила все государство, потому что все стало можно.

Через год после смерти ильхана в Хорасане вспыхнуло восстание против монголов под лозунгом: «Сар ба дар» («Пусть голова на воротах висит»), призывавшим к крайнему риску, отчаянности.

Было бы соблазнительно видеть в сарбадарах (сербедарах) наследников персов эпохи Сасанидов, но если бы это было так, то ни арабы, ни тюрки, ни монголы не смогли бы захватить Иран. Видимо, субэтнос сарбадаров — новообразование в зоне монголо-персидского контакта, ибо за 100 лет монгольский генофонд был рассеян и среди персов.

Монголы не могли справиться с сарбадарской республикой, и наконец последний ильхан — Туга Тимур-хан, кочевавший в Гургане, пригласил сарбадарских вождей для переговоров. Те, придя в Орду, заподозрили предательство и решили опередить монголов. На пиру один сарбадар внезапно убил хана, прочие напали на пьяных монголов и тех, кто не успел убежать, убили. Так 13 декабря 1353 г. закончилось владычество монголов в Иране. Наследники ильханов, Джелаиры, хотя и были по происхождению монголы, но не Чингисиды, не защитники Ясы и не богатыри. Они не заслуживают внимания историка и этнолога.

190. На дальнем востоке

Несколько иначе шло освобождение Китая. В империи Юань монголы были ничтожным меньшинством, ибо они (вместе с собственно Монголией) составляли меньше 2 % населения империи. При таком соотношении удерживать власть можно было только при помощи каких-либо групп местного населения, поэтому правительство династии Юань не жалело денег для буддийской общины и привилегий для помещиков Северного Китая. Однако буддизм не столько организация (как, например, католицизм), сколько умонастроение (путь к спасению), и потому нашлась секта, относившаяся к монголам враждебно, — «Белый лотос». Эта организация в XII–XIII вв. слилась с тайными сектами «пришествия Майтреи» (будущего Будды — избавителя). Она вела постоянную войну против монгольской власти путем организации мелких восстаний, которые легко подавлялись и уносили много жертв. Этот латентный период освободительной войны не принес Китаю ничего, кроме горя и страданий. Положение изменилось лишь тогда, когда поднялись массы.

Надо сказать, что потомки Хубилая не отличались никакими государственными и военными способностями. Превратившись из смелых ханов в китайских императоров, они потеряли связь с отчизной, но не приобрели симпатий завоеванных китайцев и не приспособились к новой родине. Приближенные были не лучше правителей. Они не понимали, что такое экономика земледельческой страны и мелиорация долины такой грозной реки, как Хуанхэ. В 1334 г. от голода умерло около 13 млн. душ, и такой же голод повторился в 1342 г.[1071] В 1344 г. воды Хуанхэ прорвали дамбу и затопили земли трех провинций. Лишь тогда правительство поняло, что чинить дамбу нужно. В 1351 г. на земельные работы было согнано 150 тыс. крестьян под конвоем 20 тыс. воинов. Крестьяне быстро договорились между собой[1072] И тогда началось!

Агенты «Белого лотоса» объявили мобилизованным землекопам добрые вести о «пришествии Майтреи» и о «рождении императора династии Мин». Те, измученные работой и оскорбленные произволом начальства, пошли за инициаторами, повязали головы красными платками, и в одну ночь во всей стране монгольские воины, находившиеся на постое в китайских домах, были зарезаны. Вскоре численность повстанцев достигла 100 тыс. человек, наэлектризованных фанатизмом. Восстание охватило весь Северный Китай. Лозунг повстанцев был прост и примитивен: восстановление империи Сун.

Каждая крестьянская война обречена. Восстание «красных войск» разделило судьбу Жакерии. Установить дисциплину среди крестьян оказалось невозможным. Создать единство командования — тоже. После первых успехов «повстанцы превратились в разбойников»,[1073] что вызвало сопротивление им со стороны помещиков, создавших отряды «справедливости» — «ибин»,[1074] так как «красные» свирепствовали почище монголов. К 1363 г. восстание было подавлено.

Тогда вступили в игру южные помещики, чиновники и буддийские монахи, обретшие гениального вождя, выходца из беднейших крестьян, монаха и воина Чжу Юаньчжана. Он принял участие в восстании «красных», достиг воинского чина… но своевременно увел свой отряд на юг и там поднял восстание среди всех слоев населения. Сложная система устойчивее простой. Чжу Юаньчжан укрепил дисциплину, запретил грабежи и стал побеждать. Для пропитания воинов он ввел систему, близкую к военным поселениям, — заставил ополченцев работать на уборке урожая и следить за порядком; по отношению к помещикам и чиновникам он «соблюдал этикет».[1075]