Сборник "В огне" - Василий Головачев

— Мама, Катя… — сказал Кузьма с блаженной улыбкой. — Где я?

— Я говорил — рано, — проворчал мужчина. — Мысли и женщины вместе не приходят. Он еще ничего не соображает.

— Дед!..

— Лежи, не напрягайся, — сказала мама, заботливо поправляя покрывало. — Как ты себя чувствуешь?

— Нормально… спасибо… так я в клинике? Сколько же я здесь пролежал?

— Двое суток.

— Не может быть!

— К сожалению, может. Тебе достался слишком мощный разряд парализатора. Стрелок дозировкой не озаботился.

Кузьма полежал, привыкая к своему положению.

— ЮЮ задержали?

— Ушел. Не волнуйся, задержим, он в розыске, — сказал Филипп. — А вы с Хасидом еще получите за свою самодеятельность по полной программе.

— Это не самодеятельность… Нам Ян разрешил… — все поплыло перед глазами Кузьмы.

На колонне вириала перемигнулись огни, и тотчас же к голове Кузьмы придвинулись два манипулятора с сеточками, подул холодный ветерок с запахом озона, стало легче.

Катя взяла Кузьму за руку, встретила его прояснившийся взгляд, но только покачала головой. Она выглядела потерянной и грустной. Кузьма представил, сколько ей пришлось пережить, и погладил пальцы девушки, уловив ответную ласку.

— Где Ходя? — посмотрел он на деда. — С ним все в порядке? Он подтвердит, что мы действовали от имени Лапарры.

— Полковник Хаджи-Курбан продолжает нести службу в экипаже «солнечного крота». Выздоравливай, потом поговорим.

— Он вернулся?!

— Это его работа.

— Мне тоже надо вернуться на борт «крота».

— Не дури. После парализатора тебе надо восстанавливаться по крайней мере три дня. Пошли, Дениз. — Филипп взял невестку под локоть. — Нам еще надо решить кое-какие неотложные проблемы.

Мама наклонилась над Кузьмой, поцеловала в висок, погладила по щеке и вышла вместе с дедом. Катя дождалась, пока за ними закроется дверь, быстро поцеловала больного в губы и села рядом с кроватью на выросший из пола стул, продолжая держать Ромашина за руку. Он улыбнулся.

— Это ты меня гладила? Я чувствовал… так приятно!.. Давно здесь?

— Почти двое суток. Мне разрешили, я даже спала здесь.

Кузьма зажмурился, счастливо улыбаясь, потом вспомнил бой с командой ЮЮ, выстрел из парализатора, помрачнел.

— В меня стреляла моя жена…

— Я знаю, — кивнул Катя. — Не надо копаться в прошлом, лучше давай поговорим о будущем.

— Ты считаешь, оно у нас есть?

— Что ты имеешь в виду?

— А ты?

— Я говорила о нас с тобой.

— А я о будущем человечества. Представляешь, что будет, если нам не удастся нейтрализовать «огнетушитель дьявола»?

— Не представляю. Я чувствую, что все закончится благополучно и без твоего участия. Ты свое дело сделал.

— Нет, я должен быть там, вместе со всеми, с Ходей, с твоим дедом. Понимаешь? Должен! Никто не сможет лучше меня настроить «паньтао» и включить в нужный момент.

— Лежи уж, герой. — Катя снова поцеловала его в губы. — И без тебя найдутся специалисты. Слава богу, что ты пришел в себя. Наконец-то я могу на пару часов слетать домой и привести себя в порядок. Выдержишь тут без меня, никуда не сбежишь?

— Сбегу, — пообещал он. — Хотя лучше было бы сбежать вдвоем. Мне здесь нечего делать.

— Полежи хотя бы еще денек, потом я тебя заберу. Обещай мне вести себя хорошо.

— Обещаю, но только в обмен на… — Кузьма подумал. — На поцелуй.

— Обойдешься, — с притворной строгостью сказала Катя, направляясь к выходу из палаты, потом вернулась бегом, поцеловала его так, что он чуть не задохнулся, и убежала.

Кузьма остался лежать со счастливой улыбкой на губах, с сожалением подумав, что лежит в клинике, а не дома у Лапарры. Там-то он не отпустил бы Катю просто так.

— Эй, есть кто живой? — позвал он.

— Слушаю вас, — вежливо отозвался палатный инк.

— Включи мне программу новостей.

— Вам нельзя волноваться.

— Включи, не то выпрыгну в окно, — пригрозил Ромашин.

Стена слева от кровати потеряла плотность, приобрела консистенцию туманной пелены и превратилась в виом. В глубине голубой сияющей бездны вспыхнула радуга, образовала земной шар, бегущих по нему коней, фон из голубого стал темно-фиолетовым, по нему поплыла череда планет Солнечной системы, по которым проскакало стадо лошадей: это была эмблема программы мировых новостей. Затем эмблема переместилась влево, а на ее месте протаяло черное окно с ведущими передачи: очень красивой девушкой по имени Полина, бывшей «мисс Вселенная», и приятной наружности седым мужчиной. Они перечислили основные события дня и начали программу с сообщения об успешном продвижении к ядру Солнца «солнечного крота».

Виом вспыхнул непередаваемо густым оранжевым светом, показывая недра светила с более темным рисунком «стеблей», «петель», «жил» и «клубней» — уплотнений и разряжений в солнечной плазме, а также более светлых участков, обозначавших очаги «предварительного ядерного разгона». Температура в этих очагах достигала таких значений, что уже могли идти термоядерные реакции протон-протонного цикла. [61]За те двое суток, что Кузьма пролежал в клинике без сознания, «крот» успел пройти почти треть пути до ядра — то есть около двухсот двадцати тысяч километров.

— Мне надо быть там… — прошептал Кузьма, залитый потоком ало-оранжевого сияния.

К вечеру ему стало намного лучше, и он даже встал, чтобы пройтись по палате и постоять у окна, полюбоваться дивным весенним пейзажем за стенами клиники: пойма реки, обширные луга, кромка леса, неторопливо плывущие по безмятежному небу облака, сверкающие шпили какого-то мегаполиса на горизонте.

Катя прибегала дважды, занятая какими-то таинственными неотложными делами, и пообещала просить медперсонал, чтобы Ромашина отпустили из клиники на следующее утро. Скрепя сердце Кузьма позволил уговорить себя и теперь маялся, не зная, чем заняться. От нечего делать подключил к видеосистеме палаты игровую программу и начал строить виртуальный мир, моделировать ситуацию в ядре Солнца, и в это время в палату зашел Филипп Ромашин.

Директор был озабочен, скуп на слова и торопился. Он молча выключил аппаратуру виртуального моделирования, усадил внука на кровать и сел на стул сам.

— Ну-ка повтори, что вам с Ходей сказал Лапарра, когда информировал об ультиматуме?

Кузьма пожал плечами.

— Да ничего особенного. Сказал, что Катю пленили и потребовали код линии метро «крота». Потом посоветовал захватить Оскара, выяснить, где прячут Катю, и освободить. Это все. А что?

— Он не имел права отпускать вас. Ни под каким видом!

— Почему? У него оставалось всего шесть часов на раздумья. Как бы он освободил Катю, если бы не отпустил нас?

— Для этого существует множество других способов. Он мог бы послать мне сообщение.

— А если он боялся утечки информации? А так нас никто не ждал, операция прошла успешно…

Филипп усмехнулся.

— Успешно… Министр в ярости обвинил нас в превышении власти и срочно созвал Совет безопасности. Ребров снят. Юэмей Синь переведена в начальники отдела криминальной полиции. Как говорится: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Вот тебе и успешно…

Кузьма проглотил ком в горле.

— Я не знал… извини… а ты? Тебя оставили?

— Пришлось идти на поклон к премьеру. Мы еще кое-что могём. Ладно, не расстраивайся, все скоро изменится. Возвращайся в институт, работай.

— Вы же хотели зачислить меня в штат службы безопасности.

— Пока нет смысла. Потерпи дня три-четыре, все решится. Катю береги, она практически беззащитна, нет у нее никого, кроме тебя.

— А друзья, дед?

Филипп отвернулся, прижал ухо пальцем, получая сообщение от дежурного, грузно встал.

— Я пошел. Не раскисай тут и в игрушки не играйся. О нашем разговоре никому ни слова.

— Конечно, дед, я понимаю, мог бы и не предупреждать. Черт, как плохо все повернулось! Если бы мы знали тогда… А где Оскар?

— Пришлось вернуть папаше… в обмен на некоторую лояльность по отношению к семейству Ромашиных. Он пообещал нас не трогать.

— И вы ему верите?

— Упаси боже! Но какой-то малый резерв времени у нас есть.

— Значит, Оскар сейчас на Земле?

— Нет, вернулся с полковником Хаджи-Курбаном на «крот».

Кузьма встал, сжав кулаки.

— Тогда мне тоже надо вернуться! Наших там всего трое против пятерых.

— Может быть, даже меньше. Но тебе не надо туда идти! Знаешь поговорку? Если господь хочет наказать зайца, он дарит ему храбрость.