Книга I "От Одоакра до Карла Великого" - Оскар Йегер

Старший сын Ольгерда, Ягайло (1377–1434), при помощи разных ухищрений и насилий разогнал всех своих братьев и убил родного дядю Кейстута, который всю жизнь был усердным помощником Ольгерда и грозой тевтонских рыцарей. В то время, когда он таким образом захватил власть над Литвой в свои руки, ему представился случай разом достигнуть высокого и блестящего положения. Соседнее Польское королевство, ослабленное внутренними раздорами и неурядицами, досталось в это время в наследство дочери венгерского короля Лайоша Ядвиге. За Ядвигу стали свататься многие женихи, которым очень хотелось получить из ее рук польскую корону. Но польские паны и католическое духовенство, очень сильное в Польше, остановили свое внимание на литовском князе-язычнике как на самом подходящем женихе для Ядвиги. Это предпочтение Ягайлы другим искателям было вызвано тем, что Польшу, значительно ослабленную борьбой с немцами, было выгодно соединить с могущественной Литвой. Польское духовенство и польские вельможи с завистью смотрели на обширные и плодоносные земли Волыни, Подолии и Украины, которые так легко было прибрать к рукам, вводя в крае новую веру, новые порядки и обычаи. Ягайло торжественно крестился в Кракове, а затем 18 февраля 1386 г. сочетался браком с Ядвигой, из рук которой и принял польскую корону. С этой поры Литва надолго соединила свою судьбу с судьбой Польши, и сближение ее с Русью стало возможно только через три с половиной века после упорной и жестокой борьбы.

Слияние Литвы и Польши

В какой степени тесна была близость и связь русского и литовского элемента в Литовском княжестве, видно из того, что, когда после коронования Ягайлы польской короной поляки стали хозяйничать в Литве, а католическое духовенство насильно обращать население в католичество, не разбирая язычников от православных, все население Литовского княжества быстро перешло к открытому восстанию. У восстания нашелся и вождь — искусный и опасный для Ягайлы его двоюродный брат Витовт, сын Кейстута. Завязалась борьба между Витовтом и Ягайлой, и длилась так долго, и велась так упорно, что Ягайло, прискучив усобицей, согласился принять Витовта в соправители: он уступил ему Литву в пожизненное владение с титулом литовского великого князя.

Витовт. 1392–1415 гг.

Витовт (1392–1415) во время своего княжения показал себя достойным своего дяди Ольгерда и деда Гедимина. Заручившись родственными связями с московским князем Василием Дмитриевичем, который был женат на дочери Витовта, он нанес страшный удар тевтонскому Ордену в Грюнвальдской битве,[49] где все рыцарское войско было уничтожено и сам гроссмейстер Ордена убит. Затем военное могущество и значение Витовта по отношению к соседним странам возросло до такой степени, что он, не воюя с Русью, мог присоединить к своим владениям и Смоленск (1395 г.), князья которого, ослабленные раздорами, не хотели подчиниться Москве и не могли противиться Витовту.

Витовт под Смоленском.

Миниатюра из Лицевого летописного свода. Второй Остермановский том.

Но польские вельможи и духовенство сумели опутать и этого умного и могущественного князя настолько, что он решился отступить от традиций своих предшественников и по Городельскому договору (1413 г.) дал окончательный перевес католичеству и польской народности над православием и русской народностью в областях Литовского княжества. По этому злосчастному договору в управление Литовским княжеством были внесены польские порядки и обычаи, а той части дворянства, которая перешла в католичество, были даны все права и преимущества польской шляхты. Такая явная несправедливость побудила к выселению из Литвы на Русь многих родовитых литовских вельмож и князей (даже родственников Витовта), не желавших изменить православию и находивших себе весьма радушный прием у великих московских князей.

Учреждение Киевской митрополии

В последние годы жизни Витовт осознал свою ошибку и старался всячески исправить ее. С одной стороны, он задумал обеспечить своих русских подданных от насилий католического духовенства, а с другой стороны — поставить их в самостоятельное положение по отношению к Москве. С этой целью он решил отделить литовско-русские области в церковном отношении от Московской митрополии и дать им своего, особого церковного главу. Он ходатайствовал об этом у константинопольского патриарха, от которого тогда зависела вся русская православная церковь. Но патриарх не согласился назначить особого митрополита для западнорусских областей. Тогда Витовт, разгневанный отказом, собрал на собор западнорусских епископов и приказал им избрать и поставить митрополитом в Киеве ученого болгарина Григория Цамвлака (1415 г.). Вскоре после этого Витовт и умер, никем не оплакиваемый, потому что своей неверной и двойственной политикой сумел оттолкнуть от себя и русских, и литовских подданных. После смерти Витовта Литва перешла во власть Ягайлы и утратила самостоятельное политическое значение, так что в течение последующих трех с половиной веков она выступала в истории в тесной связи с Польшей, хотя временами и управлялась отдельными князьями.

Василий I и Василий II Темный

Это довольно пространное отступление было необходимо при обзоре русской истории для того, чтобы дать понятие об истинном значении той долгой и тяжкой внутренней политической переработки, которой должны были подвергнуться разрозненные и слабые княжества северо-восточной Руси прежде, чем обратились в сильное и единое Московское княжество, которое, с одной стороны, могло уже тягаться с Ордой и ожидать от нее не нашествий, а набегов и опустошений; а с другой стороны — готовилось притянуть к себе все остальные русские земли, еще не захваченные Литвой, чтобы собрать их в могущественное Московское государство. Но прежде чем все русские княжества и земли были собраны воедино, под властью московских князей, прошло немало времени, потребовалось немало внутренней борьбы и усилий… Дмитрию Ивановичу Донскому наследовал его сын Василий I Дмитриевич (1389–1425), князь, который при жизни отца был ему соправителем, а поэтому опытный в делах внутреннего управления и во внешних отношениях с соседними правителями.

Печати (вверху) Василия I Дмитриевича (1389–1425) и (внизу) Василия II Васильевича Темного (1425–1462).

Он и с Ордой умел ладить, то выплачивая ей дань, то довольствуя ханов небольшими подарками; и от своего тестя, Витовта Литовского, сумел уберечь угрожаемые им новгородские и псковские области. Но когда его сын Василий II Васильевич Темный (1425–1462) вступил на великокняжеский престол в 10-летнем возрасте, его младенчеством воспользовался родной дядя Юрий со своими мятежными сыновьями, Василием Косым и Дмитрием Шемякой, и стал оспаривать у племянника права на великокняжеское достоинство.

Последние междоусобия

Началась жестокая, упорная, полная трагических и кровавых эпизодов, напоминающих борьбу Ланкастерского дома с Йоркским, борьба. Она длилась 20 лет, но была последней борьбой родового начала с наследственным и совершенно ясно показала, что Московская Русь XV в. уже не походила на удельную Русь XII и XIII вв. Общая потребность во внутренней тишине, мире и порядке, которая не всеми в это время сознавалась и в Германии, была уже настолько сильна в Московской Руси в середине XV в., что все сословия: боярство, духовенство и народ, — оказались на стороне законной, династической власти и отстояли права Василия II против несправедливых притязаний его родни. Не только в Московском княжестве, но и в не зависящем от него Тверском княжестве уже в такой степени ясно сознавалось значение Москвы как общерусского связующего центра, что тверской князь сам предложил свои войска в помощь московскому князю против его двоюродных братьев. Благодаря всем этим условиям Василий II победоносно выдержал долгую междоусобную борьбу и, утвердившись на престоле, все последние двенадцать лет княжения провел спокойно, заботясь исключительно о внутреннем устройстве Московского княжества.

Флорентийский собор. Отвержение Унии

Важной заслугою Василия II была та непоколебимая твердость, с которой он встретил происки папства, как раз в это время возобновившего свои попытки воссоединения восточной и западной церквей. Грек Исидор, незадолго перед тем поставленный в московские митрополиты константинопольским патриархом, задумал ехать в Италию для участия на соборе, созванном во Флоренции (1439 г.), с целью воссоединения церквей. Великий князь Василий долго противился этой поездке Исидора и наконец сказал ему в напутствие: «Смотри же, приноси к нам древнее благочестие, как мы его приняли от Владимира; а нового, чужого, не приноси — мы не примем». Исидор притворно обещал стоять за православие, но на соборе беспрекословно подписал грамоту о соединении русской церкви с западной церковью и даже признал главенство папы. Когда же по возвращении в Москву он дерзнул на литургии вместо восточных патриархов помянуть папу, а после литургии задумал читать народу грамоту о состоявшемся будто бы воссоединении церквей, великий князь приказал посадить его под стражу и, как отступника, предать церковному суду. К счастью для Исидора, он успел во время суда бежать из заточения и избегнуть предназначенной ему кары. После свержения Исидора в митрополиты «Московские и всея Руси» был избран рязанский епископ Иона и поставлен собором русских епископов. С той поры (1447 г.) московские митрополиты уже постоянно «поставлялись» на Руси, а не ездили за этим в Константинополь, который пять лет спустя уже был во власти турок, причем и сам константинопольский патриарх оказался в весьма приниженном и зависимом от султана положении. Именно с 1447 г. и наступает начало долгого и упорного разъединения русского Востока и европейского Запада. Это разъединение, обусловленное желанием сохранить в полной чистоте свою веру как драгоценнейшее начало русской народности, способствовало отчуждению Руси от блестящего и быстрого прогресса, по пути которого двинулась Европа с конца XV в., и несомненно замедлило ход ее просвещения и научной образованности. С другой стороны, это разъединение с Западом дало возможность Руси окрепнуть в своем самостоятельном росте и в высшей степени развить те национальные особенности, которые два-три века спустя дали ей возможность выступить на поприще европейской истории в качестве самостоятельной, независимой ни от кого державы.