Рюриковичи - Дмитрий Володихин

Как уже говорилось, Василий Иванович имел неоспоримые наследственные права на престол. Шуйские считались при дворе «принцами крови». Их предок по прямой, суздальско-нижегородский князь Дмитрий Константинович в 1360–1363 годах занимал великокняжеский престол. Да и прежде Дмитрия Константиновича, еще в XIII веке, иные предки Шуйских бывали в великих князьях.

Аргумент серьезный. И зачем природному Рюриковичу, потомку великих князей, дождавшемуся своей очереди на их наследие, ради подтверждения своих прав созывать Земский собор? Он ведь не из Годуновых — семьи, не имевшей царственной крови… Он — знатный Рюрикович на русском троне. Василий Иванович, конечно, не знал, что окажется последним в череде государей Рюриковичей. Он мечтал, надо полагать, об утверждении суздальской ветви на царстве. И удержись Василий IV в царском звании, «прав крови» явно хватило бы для легитимизации новой династии.

Но он удержаться не смог.

Действия его проникнуты желанием разрубить узел, завязавшийся с его участием еще в 1591 году.

Тогда Василий Иванович доложил о «несчастном случае». Позднее, стиснутый обстоятельствами, признал в поддельном царевиче «настоящего», чудесно спасшегося. Затем опять разглядел «подделку». Первый раз опасался мести Годуновых. Второй раз — мести самозванца. Третий — спешил с заговором. Став государем, он мог более никого не бояться и сказать правду о событиях пятнадцатилетней давности.

В Углич к останкам царевича отправилась комиссия во главе с боярином князем Иваном Воротынским и митрополитом Ростовским Филаретом. Оттуда пришло известие: обретены нетленные мощи царевича, через них происходят исцеления. Мощи вскоре были перемещены в Архангельский собор Московского Кремля. Во всеуслышание прозвучала официальная версия: царевич пострадал от убийц, посланных Годуновыми.

Вот она и правда об угличском деле.

Эта правда легла в основу канонизации невинноубиенного царевича Димитрия Иоанновича.

Но сторонники Лжедмитрия I, давно покинувшие Москву, не желали ее признавать. Области, получившие от фальшивого царя весомые льготы, не хотели с ними расставаться. Провинциальное дворянство, отрезанное московской знатью от высших государственных постов, предпочитало порядку хаос, видя в нем шанс возвыситься. Казаки искали корысти в мутной воде мятежей, вспыхивавших по окраинам державы. Поляки чаяли разорить старинного неприятеля.

Слишком поздно прозвучала та самая правда, которую Василий Иванович утаил в 1591 году. И слишком дорого придется заплатить ему самому, его семейству и всей стране за эти 15 лет лжи.

Путивль и Елец запылали мятежом. Иван Исаевич Болотников, боевой холоп и бывший военный служилец князя Телятевского, выдал себя за воеводу «царя Дмитрия Ивановича»[138]. Вокруг него быстро сложилась настоящая армия.

В ее основу легли отряды «городового» дворянства. Из той же среды вышли и ее главнейшие вожди — стрелецкие сотники Юшка Беззубцев и Истома Пашков, рязанский дворянин Прокофий Ляпунов, тульский дворянин Григорий Сумбулов, князья Григорий Шаховской и Андрей Телятевский.

Другой частью военной силы бунтовщиков стали казаки. Так, например, казак Илейка Коровин, родившийся в Муроме, объявил себя еще одним «чудесно спасшимся царевичем», только не Дмитрием Ивановичем, а Петром Федоровичем. Набрав целое войско мятежников, он творил злодеяния в южных городах России. Илейка-Петр сделался видным соратником Болотникова.

Царские воеводы с переменным успехом бились с бунтовщиками. То побеждали, то терпели поражение. На сторону Болотникова перешли многие города, и там присяга Василию Шуйскому оказалась сорванной. Постепенно болотниковщина докатилась до московских предместий. Но ужасающее разорение и дикое беззаконие, которые несла с собой мятежная стихия, испугали многих сторонников самого Болотникова. Дворянские и стрелецкие отряды стали переходить на сторону правительственных войск. Бесчинников выбивали из городов, занятых ими прежде. Схватили Юшку Беззубцева. Наконец, в декабре 1606 года, под селом Коломенским воеводы Василия Шуйского разгромили бунтовское воинство наголову.

Болотниковцы отхлынули от столицы, но борьба с ними далеко не завершилась. В их распоряжении оставались богатые центры — Калуга и Тула. Опираясь на них, удалось отбить натиск царских войск.

В мае 1607 года Василий Иванович сам вышел из Москвы с полками. К тому времени ему исполнилось 54 года — это, по понятиям XVII столетия, преклонный возраст для полководца. Однако государь должен был вспомнить военную науку, чтобы нанести решающий удар. Борьба с болотниковщиной грозила затянуться надолго, а страна и без того стонала от потерь. В грамотах, рассылавшихся патриархом Гермогеном, говорилось: «А пошел государь… на свое государево и на земское дело, на воров и губителей хрестьянских».

Лев вышел из ворот Москвы.

Один удар львиной лапы — царем взят Алексин.

Между тем государевы воеводы разбили болотниковцев на речке Восме.

Другой удар львиной лапы — царю сдалась Тула.

Осенью 1607 года болотниковщина перестала существовать. Илейку-Петра казнили прилюдно, Ивана Болотникова убили тайно, как и многих его приспешников.

Государь, сочтя, что заслуживает отдохновения и радостей, женился на высокородной княжне Екатерине Петровне Буйносовой-Ростовской. Она подарила супругу двух дочерей, к несчастью, скончавшихся в младенчестве.

Но и отдых его, и радости длились недолго. На Россию наплывала новая гроза.

Идея самозванчества имела гибельную притягательность для русского общества. На смену Лжедмитрию I и его «воеводе» Болотникову скоро явился новый мятежник, принявший ложное имя «царя Дмитрия Ивановича».

Отчего воцарение природного русского аристократа, высокородного Рюриковича Шуйского не успокоило Россию? Отчего страна с такой легкостью поднялась на новые бунты?

Трудно представить себе, что русское общество столь долго обманывалось на счет самозванцев и добросовестно верило в очередное «чудесное спасение» Дмитрия. Некоторые — возможно. Огромная масса — вряд ли… Люди с мятежными устремлениями жаждали получить нового «Дмитрия Ивановича», дабы именем его творить бесчинства и добиваться власти. Россия наполнилась самозванцами. Лжедмитрии, попавшие на страницы учебников, далеко не исчерпывают страшного русского увлечения безжалостным авантюризмом под маской «восстановления справедливости». Новых «царей» и «царевичей» лепила свита, выпекала бунташная толпа, а подавали к столу отчаянные честолюбцы.

При Василии Шуйском оставались в действии как минимум три причины для всеобщего кипения в русском котле.