Люди Приземелья (сборник) - Владимир Михайлов

– А ваши – тоже улетели?

– И унесли. Я же говорил: старые друзья уходят. И мало того: они еще оставляют нерешенные задачи. Это в лучшем случае. А то еще они выдвигают проблемы, уходя.

– Я припоминаю… Там было что-то, связанное с аварией корабля?

– Что-то! – сказал Старик сердито. – Такие вещи надо знать во всех деталях! Это – опыт, сокровищница звездоплавания. Что-то!

– Я ведь кончал не Московский Звездный.

– Не имеет значения. Раз вы полетели…

– Полетел ради проблемы Новых! Но для вас, по-видимому, журавли куда значительнее.

– Да. Они для меня важнее.

Игорь опомнился.

– Простите меня, – сказал он. – Мне следовало понять. Конечно, раз это связано с гибелью корабля… У вас там кто-то был, да?

– Кто-то – это слишком просто сказано. У меня там был друг. Большой. Тогда в пространстве нельзя было не иметь друзей рядом.

– А сейчас?

– Сейчас ваш друг может жить на Земле, и все равно вы не будете разлучены с ним, обладая возможностью видеть и слышать его. Иная связь! Предположим, некая девушка…

Он умолк. После паузы сказал:

– Простите, это была бестактность. Я упустил из виду, что… Да. Во всяком случае, сейчас вас охраняет в пространстве могучая защита, сделавшая наши корабли практически неуязвимыми. А тогда друзья нужны были здесь, рядом. Дружба защищала нас. Тогда и возник метод парных полетов: шло сразу два корабля.

– Я вспомнил, – сказал Игорь. – Вы же были там!

– Я был там.

– На «Согдиане»…

– Вы опять перепутали. Я шел на «Галилее». Теперь это уже седая старина, – он провел рукой по коротким волосам, – тихоход класса «Бета-0,5». Мы шли к Эвридике, чтобы сдать корабли Дальней разведке и вернуться на рейсовой машине. Иногда это кажется заманчивым: путешествовать в качестве пассажира. Мы заранее предвкушали… Я был на «Галилее», да. А на «Согдиане» находился мой друг. «Согдиана» обладала более сильными двигателями…

8

«Согдиана» обладала мощными двигателями и надежной защитой. Она могла ускоряться быстрее и вскоре опередила «Галилея». Конечно, это было нарушением правил парного полета, но «Согдиану» очень ждали на Эвридике – планете в системе отдаленной звезды, где размещалась тогда передовая база Дальней разведки.

В день, когда расстояние между кораблями достигло полутора миллиардов километров и связь, в те времена еще несовершенная, должна была прерваться, пилота «Галилея», как обычно в таких случаях, охватила грусть. В космосе всегда становится грустно, когда прерывается связь, пусть даже не навсегда.

Вдогонку другу был послан традиционный привет и пожелание чистого пространства. Ответ должен был прийти через три часа. Однако уже через полтора был принят сигнал бедствия.

«Галилей» увеличил скорость до предела, не переставая посылать в пространство ободряющие слова – единственное, чем он пока мог помочь. Но словам нужно было время, чтобы дойти до «Согдианы», прозвучать в ее рубке, обратиться в другие слова и вернуться обратно: пока же до «Галилея» долетало лишь сказанное в те минуты, когда пилот терпевшего бедствие корабля даже не был уверен в том, что его слышат.

Высокий голос звучал непривычно сухо; он сообщал, что случилось самое страшное: вышли из-под контроля и начали терять мощность генераторы дельта-поля. Антивещество в топливных контейнерах «Согдианы» изолировалось дельта-полем; это было новинкой, до сих пор везде использовали для этой цели электромагнитное поле. Причина аварии оставалась неясной, хотя пилот и высказал несколько предположений. Командир – он же и весь экипаж «Галилея» – рвал на себе волосы: почему на «Согдиане» не пошел он? Привычка всегда выбирать слабейший корабль на этот раз обратилась против него; но ведь дельта-генераторы испытывались не раз и казались весьма надежными. Он еще увеличил скорость, хотя стрелки контроля безопасности уже колебались на красной черте, каждым движением перечеркивая ее крест-накрест, и вместе с нею как бы ставя крест и на самом «Галилее».

Потом голос изменился, он произнес: «Слышу тебя, знаю – ты успеешь, успеешь. Я…» На этом передача оборвалась. Натренированная мысль подсказала, что защитная автоматика корабля, лишившись дельта-устройств, пыталась спасти машину, создавая в АВ-контейнерах электромагнитную изоляцию. Для того чтобы получить необходимую мощность, автоматы отключили все, без чего корабль мог жить, – в том числе и аппаратуру связи. Теперь «Согдиана» боролась молча.

Полученный с «Согдианы» ответ помог уточнить расстояние между кораблями. Оно оказалось даже несколько меньше расчетного; наступила пора начать торможение. Казалось противоестественным уменьшать скорость, когда все требовало сумасшедшего стремления вперед; но пилот «Галилея» знал, сколь многие погибли, мчась до последнего и развивая затем, на сверхсрочном торможении, запретные перегрузки. Он помнил трагические истории, когда спасавшие корабли, вынесшись из глубины пространства, останавливались в намеченной точке, и терпевшие бедствие бросались в скафандрах и катерах под защиту бронированных бортов, стремясь скорее укрыться в надежных помещениях; но люки не открывались, подоспевшие корабли оставались безучастными к попыткам людей проникнуть извне в намертво запертые входные камеры; и люди в пространстве сходили с ума, не зная, что великолепные машины несли мертвый, убитый собственной неосторожностью экипаж, и открыть люки было некому.

Пилот «Галилея» знал пределы, установленные для машины и для него самого. Он заметил силуэт «Согдианы» на видеоэкранах точно в рассчитанный момент. До встречи оставались минуты. И тут капитан увидел, что темное тело звездолета внезапно превратилось в яркую звезду.

9

– Вам случалось наблюдать аннигиляционный взрыв в пространстве? – спросил Старик. – Нет? Это невеселое зрелище, особенно если взрывается корабль, а на корабле летела… летел ваш друг. Это было нестерпимое белое сияние. Оно продолжалось всего лишь долю секунды, от чрезмерной нагрузки выключились предохранители видеоприемников. Но и за этот миг я успел ослепнуть.

Игорь кивнул. Он искал, что сказать. Похоже, глупо было бы выражать сочувствие по поводу истории, приключившейся Бог знает сколько десятилетий тому назад.

Это обычная ошибка молодости: ей не дано понять, как быстро струится время и как недавно сегодняшние старики были молодыми. Юности кажется, что мир, каким она его видит, был таким всегда, и только ей суждено преобразить его; старики же помнят, каким он был вчера, и знают, что это было действительно лишь вчера. А вчера – это почти сегодня. Только очень добрые старики прощают непонимание этого, но командир корабля вряд ли принадлежал к их числу.