Преданья старины глубокой - Александр Рудазов

Свою ошибку Суря понял, когда один из лембоев нечаянно коснулся его нательного креста и зашипел от боли, точно схватился за горящую головню. Вот тут десятник рванулся, отшвыривая от себя липкие руки, и зычно гаркнул во все горло:

– Па-а-а-адъе-е-е-ем!!!

Это стало последним словом в его жизни. Отбросив всякую осторожность, лембои навалились на княжеского гридня всей кучей. Чей-то кривой нож плавно вошел меж булатных колец, вспарывая десятнику живот. На кольчуге и верхней рубахе расплылось кровавое пятно, рука замерла, не вытащив меч и до половины.

Суря беззвучно открыл рот и повалился ничком. Богатырское сердце стукнуло последний раз и замолчало.

Лагерь всполошился. Гридни, спящие завернувшись в теплые плащи, вскакивали, хватались за оружие… и падали мертвыми. Со всех сторон из тьмы выступали бледные фигуры с луками. Стрелы с костяными наконечниками осыпали лагерь частым дождем, а кольчуг на спящих, конечно, не было… Добрую половину защитников перебили, не дав им даже толком пробудиться.

Дюжина уцелевших кое-как сплотилась вокруг повозок, превратив их в подобие крепостицы. Во тьме засверкали мечи, сабли, палицы. Из-за повозок в нечисть полетели тиборские стрелы и сулицы. По счастью, из лембоев стрелки оказались никудышные – целились плохо, часто мазали. Подкрасться исподтишка, ударить в спину – вот в этом они мастера. А как дело доходит до честной драки – тут лембои пасуют…

Но на их стороне было численное превосходство. На каждого тиборского гридня приходилось четверо лембоев. И хотя стрелы у них почти закончились – очень уж щедро растратили в самом начале! – они все равно легко брали верх. Часть напавших уже занялась лошадьми – их отвязывали, отводили подальше и сноровисто седлали.

В шуме боя прорезался визг резаной свиньи. То боярин Фома наконец продрал глаза и сообразил, что происходит. Истошно завопив, он перекатился через край повозки и шустро пополз под нее, высоко отклячив задницу.

Но там оказалось уже занято!

– Ванька, дурак, ты что ж дрыхнешь-то?!! – плаксиво завопил боярин, отвешивая мирно храпящему княжичу тяжелую оплеуху.

– Ну чего опять будите… – сонно заворчал Иван, с трудом разлепляя глаза. – Ни днем ни ночью спокою нету…

– Да поднимайся же… а-а-а… – тоненько вскрикнул и обмяк Фома Мешок.

Дремота с Ивана слетела мгновенно. Княжич в ужасе уставился на помутневшие глаза боярина и кровавую струйку, текущую по пышной бороде.

Никто и никогда не называл Ивана хотя бы толковым. Но вот в ратных своих умениях он усомниться пока что не позволял. Молодой богатырь вылетел из-под повозки, точно камень из катапульты, с перекату поднимаясь на ноги и мгновенно вынося из ножен Самосек.

Ночную мглу прорезал ослепительный свет. Чудесный клинок Еруслана забился в могучих руках языком живого огня, с наслаждением разрубая наискось лембоя, только что вонзившего рогатину в спину боярину Фоме. В ладонь хозяина кладенец тыкался с явной укоризной – он уже битый час колотился в ножнах, чуя рядом врага, но проклятый заспиха ничего не слышал!

– А-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! – во все горло заорал Иван, летя в атаку.

На бегу он подхватил с земли треугольный щит какого-то гридня, наискось ударил заостренным ребром подвернувшегося лембоя, ломая ему переносицу, и врубился в ряды нечисти, щедро награждая ударами Самосека.

Обезумевший княжич крушил все вокруг, ничего не замечая перед собой. Меч в ладони жил собственной жизнью, каждый раз устремляясь в самое нужное место, разя лембоев одного за другим, разбивая вдребезги хлипкую защиту.

Нелюди падали соломенными снопами, обливались кровью, не в силах устоять перед эдаким натиском. Несколько секунд – и они уже пятятся, на глазах теряя боевой настрой. Богатырь с пылающим мечом стал для них неожиданностью – к такому они не готовились.

Уцелевшие гридни, воодушевленные успехом княжича, ринулись на подмогу, гоня лембоев прочь от повозок, челяди, перепуганной княжны и боярыни Марфы, бьющейся в рыданиях над убитым мужем.

Дрогнувшие лембои ринулись к похищенным лошадям. Тиборчане, возглавляемые рассвирепевшим Иваном, ударили вдогонку, разя удирающих в спины. Роли переменились – теперь уже лембои один за другим падали замертво под мечами обозленных гридней.

Но тут над оставшимися без охраны повозками выросла длиннющая фигура – точь-в-точь осинка трясущаяся. Жердяй выступил прямо из воздуха, свысока посмотрел на бьющихся поодаль ратников, и наклонился над главной повозкой, протягивая тощие дрожащие руки.

– Бу! – насмешливо воскликнул он, делая самую страшную рожу.

Елена дико завизжала, загораживаясь тем, что подвернулось, – обычной подушкой. Кошмарная харя Жердяя исказилась в злорадной гримасе – он схватил княжну вместе с ее жалкой защитой, поднял добычу над головой и сделал гигантский шаг назад.

Да, Жердяй – худосочная дохлятина с трясущимися ручонками, но при этом он все равно остается пятисаженным великаном. Сил унести стройную девушку ему вполне хватает.

– А ну, отпусти девочку, пугало огородное!!! – заорала снизу боярыня Марфа. – Сладил, дылда?!

Жердяй только хохотнул, ухватывая вырывающуюся княжну поудобнее – точно кошку строптивую в охапку взял.

– Кому говорю?! – рявкнула озлобленная вдова.

Ее ладонь сама собой нашарила тяжелый оловянный ковш. Боярыня размахнулась, что есть силы врезала Жердяю по колену и… шлепнулась носом в землю, не удержав равновесия. Ковш прошел сквозь ногу нечистого духа, как сквозь клуб дыма. Нескладная высоченная фигура лишь малость пошатнулась – Жердяй досадливо опустил глаза вниз и противно захихикал, глядя на копошащуюся под ногами толстуху.

– Княжну скрали!!! – завопил кто-то из гридней.

– Кто посмел?!! – гневно обернулся Иван, оставляя в покое разбегающихся лембоев.

Его взору предстала покачивающаяся спина духа-шатуна, словно составленного из ходулей. Жердяй стремительно удалялся прочь от лагеря и рощи – трехсаженными шагами, двигаясь лишь чуть медленней галопирующей лошади. Полтора десятка уцелевших лембоев неслись следом на похищенных лошадях – о убитых и раненых товарищах они уже и думать позабыли.

– Коня, коня!.. – заметался по лагерю Иван, подняв Самосек над головой вместо факела. – Коня мне, коня!!!

Коней не было. Тех, кого лембои не тронули, они все равно отвязали и крепко пуганули. Попробуй, разыщи их теперь в ночном лесу!

Хоть на своих двоих следом беги…

– Фома Гаврилыч!.. – позвал было княжич, но тут же виновато осекся.

Боярин так и лежал там, где принял смерть. Расстался с жизнью и десятник Суря. Не у кого совета спросить, совсем не у кого!..

– Яромир!.. – жалобно крикнул Иван, приложив ладони ко рту. – Да где ж ты, волчара проклятущий?!!