Эффект бабочки (СИ) - Wilson Tasha

Но вот, из длинной, мгновенно порозовевшей полосы, оставленной лезвием поперёк запястья, показались пузыри густой крови, тут же ставшие стекать по руке. Вот, в чём состояла цель. В алой жидкости. В подтверждении того, что Лив сделала всё возможное, чтобы себя наказать.

За окном уже виднелись звёзды, когда Лив подошла к одинокому торшеру в углу комнаты, забралась под абажур и стала включать и выключать свет, находясь непозволительно близко к лампочке, отчего вскоре стали болеть глаза, а потом и разболелась голова.

Была уже поздняя ночь, когда Лив решила спуститься на первый этаж, под громкий храп отца, уже видевшего десятый сон, пока сама светловолосая совершенно не ощущала никакой усталости.

На кофейном столике, расположенном напротив дивана в гостиной, по-прежнему стояли многочисленные бутылки: тёмно-зелёные, коричневые и прозрачные.

Подойдя ближе и старательно игнорируя допытливый взгляд Нэнси, Тейлор принялась с интересом разглядывать остатки пойла. Одна из бутылок была полна даже на бо́льшую часть, так что именно её девушка и забрала с собой в комнату.

Огненная жидкость обожгла горло, отчего Оливия даже закашлялась, но всё равно продолжила пить и, вернувшись в спальню, снова стала перебирать вещи в коробке, спрятанной под кроватью: всё те же лоскуты ткани, те же фотографии, документы и книги, и одинокая видеокассета на самом дне.

Оливия нахмурилась и, достав кассету, прочитала надпись, оставленную аккуратным почерком на белом листке, приклеенном поверх.

Будущая выставка.

Томимая страшным интересом, Лив скорее вставила кассету в пыльный проигрыватель и, включив старенький кинескопный телевизор, вернулась в постель, вновь отпив виски из горла и прижав к груди фоторамку с изображением мамы.

После помех, длившихся от силы пару секунд, на экране появилась небольшая люлька, кажется, стоявшая в комнате Лив. Тогда всё выглядело совсем иначе, и даже ярко-розовые обои с плюшевыми медведями ещё не выцвели. Человек, державший в руках камеру, тихо подошёл к кроватке, в которой спал новорождённый младенец. Женская рука, исписанная серыми веснушками, мягко дотронулась до головы, отчего ребёнок поморщился, и за камерой послышался нежный голос.

— Малышка-Лив!

Мама!

Ещё мгновение, и видео сменилось записью с тем, как маленькая девочка делала свои первые шаги, держа маму за руки, как ела кашу с ложечки, сидя в детском стульчике, измазав всё лицо в манке, как играла в песочнице, лепила куличики, смеялась, как в три года танцевала под популярную песню, которую беспрестанно крутили по радио, и как очаровательно улыбалась, глядя прямо в камеру.

Было не столь важно, что говорили в городе, как называли Тейлор и что писали на том злополучном сайте — все эти люди просто не могли знать всей правды. Но что думала сама Оливия… Девушка по-настоящему себя ненавидела, и её сердце, по правде, защемило, когда она увидела все эти записи с совсем юной версией себя. Могла бы она сказать все те вещи этой малышке? Такой искренней, радостной, невинной? Ведь это она и есть! Это её ненавидела Тейлор!

Разочарованно хмыкнув, светловолосая отвернулась от экрана телевизора и уткнулась лицом в подушку, всё ещё слыша задорный девичий голосок.

А ведь она помнила, как Кэссиди рассказывала что когда-то Джулия мечтала о том, чтобы заниматься фотографией профессионально, а эта кассета с видео из детства Лив… Неужели мама хотела посвятить ей свою выставку? Считала ли она Оливию своим источником вдохновения? Маленькой музой, подталкивающей на великие свершения? Заставляющей двигаться дальше несмотря ни на что?

Хотя… какое значение это имеет теперь? Её мама умерла давным-давно. Нужно было наконец с этим смириться.

***

Полицейские так и продолжали своё расследование, будто до столь громкой новости им было совершенно нечем заняться, страдая от скуки в участке. За всё это время они уже успели допросить кучу «свидетелей», на самом деле не смыслящих в ситуации ровным счётом ничего; собрали некоторые доказательства, вроде той фотографии, сделанной мисс Андерсон, посадили Тома на домашний арест. Всё это так действовало на нервы Лив и воспринималось, как издевательская насмешка, особенно в сочетании с тем, что весь городишка знал о случившемся.

Следующим утром Оливию вновь пригласили в участок, приёмная которого уже по привычке была забита недовольными заявителями.

Ну вот, сейчас шериф в очередной раз спросит, не надумала ли Оливия чем-нибудь поделиться, Тейлор отрицательно покачает головой и угрюмо пошагает домой.

Но, может, сейчас мистер Пэрис решит прислушаться к девушке и наконец закроет это дело, позволив и ей, и Томасу дальше жить своей жизнью? Глубоко внутри светловолосая испытала трепет зародившейся надежды. Лишь бы всё было именно так…

— Что ж, Лив, — наконец подал голос Уэлдон, пройдя в ту же комнату для допросов, и выдвинул стул из-за стола, отчего тот издал противный скрежет, проехавшись ножками по полу. — Сейчас я бы хотел тебя кое с кем познакомить.

— С кем? — нахмурилась Оливия, уже усевшись за стол.

Как раз в тот самый момент дверь распахнулась, и в помещение вошёл коренастый мужчина с уже седеющими коротко-стриженными волосами, в строгом костюме тёмно-серого цвета и в очках с толстой оправой.

— Доброго полудня, — поздоровался он неожиданно низким голосом, придавшим его виду не меньше тридцати очков мужественности.

— Лив, познакомься, — наконец отозвался шеф полиции, — это мистер Беннет, наш штатный психоаналитик. Он очень настоял на встрече с тобой. К тому же я стал замечать, что в последнее время ты ведёшь себя как-то… странно.

Что-то новенькое!

— Странно? — горько усмехнулась Тейлор. — Почему же, по-вашему, я веду себя странно?! Не беспокойтесь, если что, схожу к школьному психологу!

Блеф чистой воды! Оливия прекрасно знала, что ни за что на свете не будет болтать о своих проблемах со взрослыми. Ни с кем, кроме Томаса.

— Прошу тебя, — нахмурился шериф Пэрис, сжав ладони в кулаки, — тебе не нужно делать ничего, просто побеседуй с мистером Беннетом!

— После этого я смогу уйти? — прищурилась светловолосая.

— Да.

— Тогда ладно.

Наконец шериф покинул комнату для допросов, а психоаналитик уселся за стол, придвинув несчастный стул ближе и достав из своего дипломата блокнот и ручку, пока Оливия буквально пилила его выжидающим взглядом, закинув ногу на ногу и скрестив руки на груди в ожидании промывки мозгов.

— Ну здравствуй, Лив, — дружелюбно улыбнулся мужчина, нажав на кнопку автоматической ручки большим пальцем, — я вижу, что ты совершенно не настроена на разговор…

— Да что вы?! — издала смешок девушка.

— Тем не менее, тебе придётся ответить на парочку моих вопросов, как бы противно это не было.

— Вот ещё!

От глаз Оливии не скрылся изучающий взгляд этого Беннета, который он тотчас же перевёл на свои записи. Стало даже ещё неуютнее от одной только мысли о том, что каждое малейшее изменение в мимике, каждое движение и каждое её слово сейчас будут изучать. Будто она была лабораторной крысой, над которой ставили опыты!

— Сегодня утром шериф Пэрис проводил допрос одного из свидетелей по твоему делу, — наконец подал голос психоаналитик. — Этим свидетелем оказалась мисс Андерсон — учительница химии в твоей школе. Она утверждала, что всё это время состояла в серьёзных романтических отношениях с мистером Хиддлстоном.

Оливия усмехнулась.

Быстро же они!

— Ты не согласна? — подозрительно прищурился мужчина, внимательно изучая реакцию светловолосой и принявшись быстро-быстро водить ручкой по своему блокноту.

Девушка напряглась. Нельзя было их выдать!

— Понятия не имею, — отозвалась она, прочистив горло, — я не в курсе их отношений.

— Разве? Кажется, кто-то из твоих одноклассников жаловался на то, что почти все уроки мисс Андерсон посвящает рассказам о своих романах.

Наверняка это был Питер!

— Обычно я слушаю её только во время лекций.