Неподдающиеся - Иосиф Прут

��Господи!

Анатолий Васильевич повернул к нам голову, снял пенсне и спросил:

��В чем дело?

Заведующий дрожащим голосом пролепетал:

��Анатолий Васильевич! Вы ошиблись! Вы � у пекарей! У московских пекарей!

��М-м-да,�� сказал нарком.�� У-гу.�� И повернувшись к залу, надев пенсне, произнес: � Дорогие товарищи! Вы, наверное, решили, что я оговорился, иначе не было бы такого единодушного вздоха разочарования. Но я не оговорился. Повторяю: дорогие товарищи! Сегодня, в день стодвадцатипятилетия московской пожарной команды, казалось бы, мне следовало выступить там� Но пекари Москвы�

И теперь удержать его было нельзя! Он говорил два с половиной часа! Несмотря на мои взгляды, полные мольбы, Анатолий Васильевич продолжал выступление. Боже мой! Что только он им ни рассказал: о различных сортах хлеба в Соединенных Штатах, во Франции и в Германии. Он говорил о раскатке теста. Он говорил о формах замесов� Он говорил� Я до того одурел, что мне показалось: он говорил даже о чем-то плотницком! О том, как делают хлеб с завитушками � халы. Он объяснял, что их делают в елку и в паз, как выражаются плотники! Я уже не знаю, что он говорил, но говорил он то, что надо! Зал его слушал как зачарованный!

Остановить его было нельзя, ибо он боялся, чтобы люди не подумали, что он вначале действительно оговорился!.. Вот таким был Луначарский!

Когда вместо Анатолия Васильевича наркомом просвещения назначили Андрея Сергеевича Бубнова, этот � бывший начальник Политуправления � многих людей в аппарате сменил. В частности, своего заведующего гаражом � Гандурина � Бубнов сделал председателем реперткома.

Об этом узнал Луначарский и при встрече с Бубновым произнес гениальную фразу:

��Калигула! Твой конь в Сенате!

А чтобы вы поняли, каков был Гандурин� Он был прелестен! Михаилу Афанасьевичу Булгакову, которого я два раза приводил к нему, Гандурин прямо заявил:

��Эта ваша пьеса запрещается, как и все последующие!..

Во второй раз он ему сказал:

��Бул Гаков, та и нема Гакова!..

Старики

Следует отдать должное руководителям культуры 20-х годов: они с пониманием отнеслись к трудностям в �перестройке сознания� старых работников сцены и на многие их �чудачества� смотрели сквозь пальцы�