Александр дюма из парижа в астрахань свежие впечат (Владимир Ишечкин) / Проза.ру - Неизв.

С колокольни этого монастыря, как только русские были выбиты из него нашими солдатами, Наполеон изучает местность и будущее поле битвы. День 5-го проводят, чтобы взять Шевардинский редут, что возвышается на крайнем слева [справа] круглом холме. Несмотря на ожесточение русских, которые трижды атакуют, опорный пункт из наших рук не перешел к ним.

Между этим крайним справа от нас редутом и большой дорогой, крайней слева, сосредоточилась вся наша армия. Палатка Наполеона находилась по другую сторону дороги, перед деревней Балуево. Это место стало памятным, и никогда плуг, взрыхляя поле, не проходил поверх него. Итак, оно и сегодня еще такое, каким его топтали ноги побеждающего.

Вечером разведчики кавалерии генерала Орнано напоили своих коней в реке.

- Как называется эта река? - спросили они.

- Москва.

- Отлично! Битва, которая вот-вот грянет, назовется сражением на Москве-реке.

- Пусть, - сказал, в свою очередь, император, - не надо спорить с этими храбрецами.

На рассвете следующего дня император надевает свой серый редингот, садится на коня, узнает русские аванпосты и скачет по всей линии, переговариваясь с командирами, приветствуя солдат.

Генерал Пажоль сказал мне однажды, что, пересекая свой бивак тем самым утром, Наполеон напевал забытый, может быть, слишком надолго мотив:

 «Победа, с песней мы одолеваем препятствие».

Вернувшись с проделанной инспекции, он находит у порога своей палатки префекта дворца месье де Буссе, прибывшего из Сен-Клу и полковника Фабвье, прибывшего из глубины Испании. Месье де Буссе подает письма императрицы и портрет римского короля. Полковник Фабвье сообщает новость о проигранном Арапийском сражении. Наполеон пытается забыть второе послание и целиком сосредоточивается на первом: выставляет портрет римского короля на пригорке возле палатки, чтобы все могли видеть ребенка как наследное потомство, за которое сейчас пойдут сражаться.

Сидя на том самом месте, где был выставлен портрет, я пишу, а Mуaнe делает наброски поля. Нет ничего легче, чем представить себе его. За исключением нескольких всхолмлений, равнина спокойная.

Три из этих всхолмлений у русской армии, два - у нас. На одном из них, перед палаткой императора, сильная орудийная батарея. На другом, противоположном краю - редут, накануне взятый генералом Компаном. Между этими пунктами почти лье; разрыв - покатый склон, покрытый густым кустарником и кое-где деревьями. Утром 7 сентября 120 тысяч человек, то есть вся французская армия стояла, таким образом, между этими двумя пунктами.

Левый фланг простирается до деревни Беззубово; командует вице-король Эжен; он будет  держаться твердо, и в его распоряжение дадут такие силы, чтобы он не мог быть опрокинут.

В центре, между большой Московской дорогой, что лежит у наших ног и плавно загибает к левому флангу русских, очерчивая поле сражения, - принц Экмюльский и Ней, который к титулу герцога Эльшенжанского в этот самый день прибавит титул принца Московецкого [Москворецкого]. Так как здесь будет сильная схватка, их поддержат три корпуса кавалерии короля Неаполя под командованием де Монбрена, де Латур-Мобура и де Нансути. Кроме того, здесь - император со всей своей армией.

На правом фланге будут маневрировать Понятовский и Мюрат. Они опираются на Шевардинский редут, занятый накануне.

Кутузов, который в этот момент велел нести в ряды русской армии святой образ, вывезенный из Смоленска, - знаменитую икону, торжественной процессией препровожденную из Москвы до места, где сегодня находится Новодевичий монастырь, защитил свой правый фланг Колочинским оврагом и батареями, установленными на высотах деревни Горки.

Его центр занимает второе всхолмление в самом лагере; на этой возвышенности, позади которой чернеет небольшой еловый лес, он построил укрепление, ставшее таким знаменитым под названием  б о л ь ш о й  р е д у т .

Наконец, его левый фланг упирается в деревню Семеновское, которая, как и Горки в противоположной стороне, возвышается над большим оврагом.

Сохрани Наполеон верность Маренго и имей дело в Меласе, вот что он сделал бы. Рискнул бы пойти на маневр, который перенес бы сражение полностью на другое поле. При опасности поставить под удар левый, перевел бы все свои силы на правый край, и в этом маневре параллельная русской линия наших войск с опорой на запад, как было, повернулась бы к северу. Вынужденная реагировать на поворот, параллельная нашей  линия русских войск, вытягиваясь с запада на восток, повернулась бы фронтом на юг. Тогда наше правое крыло в коротком фланговом ударе, нанесенном с упреждением противника, выдвинулось бы на Московскую дорогу, которую захватили бы Понятовский и Мюрат. Русская армия, отрезанная от столицы, была бы загнана в огромный контур, очерченный Москвой-рекой, и сброшена в реку.

Но он имеет дело с Кутузовым [1745 - 1813], со старцем 82-х лет, который, полностью заместив Барклая де Толли, сумел унаследовать его систему выжидания. Он откажется от такого маневра, достаточного, чтобы внушить довольно страха русскому главнокомандующему и вынудить его уклониться от долгожданного сражения. Он будет атаковать по принципу торо (как бык) и прошибет центр, рискуя оставить 10 тысяч человек  во рвах большого редута.

Русский историк, которого уже цитировали выше, сейчас докажет, что опасение императора не было лишено основания:

«Слишком выраженные преимущества правого фланга французской армии вынудили бы русских к поспешному отступлению под страхом видеть свою армию сброшенной в Москву-реку вне какой-либо коммуникации с Москвой и провинциями Юга. Зависело лишь от Наполеона вынудить русских эвакуировать без боя свои позиции. Для этого нужно было только совершить маневр направо, угрожая коммуникациям с Можайском; но эти маневры заставили бы продолжать войну».

Таким образом, план императора был хорош с момента, когда он захотел сражения.

В течение ночи генерал Пуатвен навел четыре моста через Колочу, чтобы, по надобности боя, принц Эжен мог быстро пройти на другой берег.

Ночью всегда размещают батареи; кроме батарей в Беззубово, подготовили две позиции перед фронтом принца Экмюльского, и генерал Сорбье устанавливает на каждой из них по 60 орудий гвардейского резерва. Еще генерал Пернетти организует подвижную батарею из 30 стволов в роли авангарда при передвижениях принца Экмюльского. Наконец, генерал Фуше, командующий артиллерией маршала Нея, впереди линии войск наводит 60 орудий на центр русских, то есть на большой редут.

Императору не до сна. Он отдает последние приказы. С первым лучом зари он велит позвать адъютанта полевой службы, которого нашли завернувшимся в манто и прижавшего к губам портрет молодой жены. Он быстро спрятал портрет на груди и отдал себя в распоряжение императора. Это один из тех, кто останется на большом редуте.

В пять часов утра открываются завесы палатки Наполеона; его ждут офицеры, которых он велел позвать. Ледяной воздух ночи прохватил его, и слегка охрипшим голосом он говорит:

- Господа, это утро немного холодное, но вот хорошее солнце - солнце Аустерлица.

Затем он садится в седло и галопом скачет на свой правый край в сопровождении всей своей гвардии; в полях бьют барабаны, армия берется за оружие, полковники - перед полками, и капитаны громко читают своим солдатам следующее обращение:

«Солдаты!

Вот битва, которой вы так хотели; отныне победа зависит от вас. Она необходима: даст нам изобилие, хорошие квартиры, скорое возвращение на родину; ведите себя, как при Аустерлице, Фридланде, Витебске и Смоленске, и пусть самые далекие потомки с гордостью говорят о вашем поведении в этот день; пусть скажут: «Он был в великой битве на равнинах Москвы».

До русских, возможно, доносятся «ура», бой барабанов и звуки фанфар, которые по всей линии сопровождают проезд императора. Он направляется разместиться у подножия склона Шевардинского редута, откуда русская линия ясно предстает его взору, от левого, у Семеновского, до правого края в Горках.

В 6.30 пришел в движение Понятовский, чтобы атаковать левый фланг русской линии. В 7.00 раздались первые пушечные выстрелы. Это принц Эжен зажег огонь страшного дня, когда только с нашей стороны сделают, о чем мы сказали, 91 тысячу пушечных выстрелов, у русских 600 огненных жерл; сколько выстрелов сделают они?

Я, может быть, не стал бы бросаться в рассказ об этой ужасной битве, какой не было со времени сражения у Гераклеи [Южная Италия, 280 год до н. э.], которое заставило Пирра, этого Наполеона Эпирского, сказать,: «Еще одна такая победа, и мы пропали» [сказано годом позже, после разгрома римлян при г. Аускулуме].