Том 9. Три страны света - Николай Некрасов

Родители ждали, чтоб их сын сам попросил руки Сары; так и случилось. Молодой Бранчевский, наскучив разыгрывать жалкую роль перед своим соперником, просил позволения жениться на Саре.

Старуха Бранчевская, важно усевшись в кресла, призвала Сару и покровительным тоном объявила ей радостную весть, что Владимир Григорьич просит ее руки.

Сара уже была предуведомлена об этом горбуном; она холодно выслушала Бранчевскую и сказала:

— Я не выйду за вашего сына!

Бранчевская чуть не лишилась чувств: она не могла себе представить, чтоб бедная девушка не польстилась такой партией.

— Я хочу знать причину? — строго спросила старуха, дурно скрывая свою досаду.

— Я его не люблю! — небрежно отвечала Сара, поправляя свое платье.

— Вы безрассудная девочка! — с горячностью сказала Бранчевская.

— Разве только потому, что не люблю вашего сына! — насмешливо возразила Сара.

— Прошу вас удержаться при мне от вашей веселости; наши лета слишком неравны для шуток! — с надменностью заметила Бранчевская.

Сара поклонилась и, выходя из комнаты, пробормотала:

— Давно бы пора догадаться, что мне очень скучно с стариками!

Горбун с трепетом ждал ее у дверей. Сара все пересказала; она была весела и все твердила:

— Я разозлила ее, мне весело, мне страшно весело!

— Вы серьезно не хотите выйти за ее сына? — спросил горбун.

— Кто это тебе сказал? Я нарочно обходилась с ним холодно, чтоб он скорее посватался на мне. Мне уж слишком скучно, я хочу, чтоб мне никто не смел запрещать делать, что я вздумаю. Он богат, а? И без ее денег?

— Да, — отвечал горбун радостно.

— Ну, он будет моим мужем.

— А если она на вас так рассердилась, что будет теперь препятствовать?

Сара засмеялась. Она подскочила к зеркалу, долго смотрелась в него, нахмурила брови, топнула ногой и сказала:

— Я захочу, и он будет моим мужем!

И точно: молодой Бранчевский в ногах валялся у матери, чтоб она позволила ему жениться на Саре, которой Бранчевская не могла простить ее выходки. Отец был за сына, потому что Сара была услужлива и нежна к старику.

Нечего было делать: Бранчевская убедилась, что Сара одна из таких женщин, для которых нет препятствий, и день свадьбы был назначен.

Горбун делал все закупки. Комнаты Сары отделывались с необыкновенною роскошью, Сара и слышать не хотела об умеренности.

— Я замуж выхожу для того, чтоб весело жить, — твердила она.

Горбун уменьшал перед Бранчевской цены разных вещей, чтоб угодить Саре. Страшная дружба завязалась между ею и горбуном; они по целым дням советовались, как что сделать и как провести Бранчевскую.

Молодой Бранчевский уже охладел к Саре; ее характер был ему не по силам, и он чувствовал свое бессилие. Она вечно смеялась над своим женихом. Он стал бояться ее.

Старик Бранчевский опасно захворал. Поспешили сыграть свадьбу. Свадьба была великолепная; невеста, вся в брильянтах, гордо стояла под венцом, и между присутствующими пролетел шепот:

— Она ему не пара!

Горбун ходил, как потерянный; он не сводил глаз с Сары. То убегал к себе в комнату и там рвал на себе волосы, повторяя: «Зачем я не расстроил?», то опрометью кидался в залу и страстно смотрел на Сару.

Гости разъехались, и молодые отправились в свои комнаты. Горбун заранее ушел в старый сад. Он лежал на том самом месте, откуда смотрел на обгорелый дом наутро после пожара. Тяжелые мысли теснили ему грудь. Вспомнил он и свое детство, и свою мать!.. Слезы текли ручьями по его бледному лицу.

Сторожевые доски загудели и вывели его из забытья; он вскочил и пустился бежать из сада. На цыпочках прокрался он в комнату больного старика Бранчевского. Старик не спал от боли и охал.

— Кто тут? — спросил он слабым голосом.

— Я-с!

— Что ты не спишь?

— Я… я имею сообщить вам очень важную вещь, — сказал горбун и близко подошел к кровати старика.

— Боже, что с тобою? Отчего ты так бледен? Не случилось ли чего?.. — тоскливо спрашивал старик и нетерпеливо глядел в лицо горбуна, искаженное страданиями.

— Успокойтесь, я пришел вам сказать…

— Что? Что такое? Говори!

И старик, весь дрожа, приподнялся.

— Ваша невестка… она…

И горбун подал старику пук писем Сары к Алексису.

Старик содрогнулся, голова его скатилась на подушки, и он лишился чувств.

Горбун кинулся из комнаты и, страшно застучав в дверь, которая вела в спальню Молодых, закричал:

— Вставайте, вставайте, ваш батюшка умирает.

В голосе его слышалась радостная насмешка.

Глава V

Сон

Целую ночь весь дом был в тревоге; Бранчевский умирал. Печально провели молодые медовый месяц. Старик был так слаб, что смерти его ждали каждую минуту. Он сидел с горбуном и все о чем-то говорил с ним. Умирая, он взял с него клятву, что тайна о его невестке останется между ними.

Сара скучала, видя, что власть ее так же ограниченна, как и прежде. Вражда между ею и старухой Бранчевской завязалась открытая. Они иначе не могли говорить друг с другом, как колкостями. Сара непременно хотела распоряжаться самостоятельно. Она устроила себе совершенно особую жизнь: ночь проводила в удовольствиях, а день спала.

Молодой Бранчевский, испуганный порывами гнева своей жены, частыми семейными ссорами, стал искать рассеяния вне дома, и горбун содействовал ему в этом. У Бранчевского явилась страсть к игре и скоро достигла страшных размеров: двои и трои сутки мог он, не вставая, просиживать за картами.

Сара не огорчалась холодностью мужа; ей нужна была свобода, она ее имела и упивалась ею.

Гости не выезжали из их дома; то были большей частию мужчины. Сара не очень любила дамское общество.

— Я тогда только полюблю дамское общество, — говорила она, — когда оно отречется от китайских форм.

Однакож она смутно чувствовала, что ей чего-то недостает; кокетничала со всеми и в то же время осыпала своих воздыхателей самыми злыми насмешками. Все казались ей трусами, неповоротливыми, безжизненными; тот слишком нежен, тот холоден. Ни один из окружавших ее молодых людей не нравился ей.

— Я хочу любить мужчину, а не девушку с пансионскими манерами в мужском платье, — говорила она.

Тоска Сары высказывалась дико и часто страшно; в недобрые минуты она разрушала все, что ей нравилось, что было дорого. Раз она приказала вывести свою любимую лошадь, молодую и очень горячую. Навязав ей колокольчиков и бубенчиков на гриву и хвост, с криками пустили ее в поле. Лошадь делала страшные прыжки, бесилась, ржала и, наконец, с пеной у рта помчалась к лесу. Сара судорожно смеялась, ноздри ее расширялись, глаза делались огромными и страшно блестели. Но когда лошадь исчезла в лесу, она испугалась и велела всей дворне искать ее. Лошадь нашли во рву с переломленной ногой. Сара злилась, зачем не умели сберечь ее, и горько плакала.

Часто, рассердившись на горничную, она выгоняла ее. Тогда горбун, одевшись, по старой памяти, в женское платье, входил к Саре, приседал и рекомендовал себя как отличную горничную. Гнев Сары в минуту проходил, она смеялась и позволяла горбуну чесать себе голову, одевать свои маленькие бесподобные ножки. Горбун обходился с волосами Сары, как самый искусный парикмахер.

Сара, даже рассерженная, когда никто не смел подойти к ней, выносила присутствие горбуна; часто даже призывала его. Если муж долго не приезжал, горбун обязан был сидеть у кровати Сары и убаюкивать ее сказками.

На Сару находили дни, когда она просто превращалась в ребенка: робко оглядывалась кругом, всего трусила, ни на шаг не отпускала от себя горбуна; а ночью приказывала ярко освещать свою спальню, и вся дворня пировала перед ее окнами, плясала и пела. К этим странностям все в доме привыкли. Сара была добра, в домашние мелочи не входила, и прислуга была очень довольна, что взбалмошная госпожа не требует особенного порядка.

Однажды Саре вздумалось осмотреть старый сад. Горбун был ее чичероне. Он знал каждый уголок и передавал ей все местные случаи и предания. Осмотрев сад, Сара пожелала итти в старый дом. Горбун заметил ей, что в нем опасно ходить: стены и потолки часто обрушиваются; но его замечание только сильнее разожгло желание Сары.

— Я хочу видеть весь дом! — настойчиво сказала она. — Веди меня!

Горбун знал, что нет средств остановить ее, если уж она сказала «хочу», и повиновался.

Взбираясь по старой, полусгнившей лестнице, Сара побледнела и крепко схватилась за руку горбуна.

— Что с вами? — спросил он. — Не вернуться ли нам? Она оставила его руку и с презрением сказала:

— Трус!

Эхо несколько раз повторило это слово. Горбун побледнел и злобно посмотрел на Сару, которая уже шла по зале, кричала и вслушивалась в эхо.