Шторм из тени - Дэвид Вебер

— Из–за этих соображений, нашими инструкциями — моими инструкциями — является отправиться к Новой Тоскане. Когда мы достигнем этой звездной системы, мне поручено потребовать, чтобы адмирал Бинг сложил оружие, чтобы правительство системы Новая Тоскана сложило оружие, и чтобы оба они в полной мере сотрудничали с нашими следователями до тех пор, пока мантикорская следственная комиссия не установит, что в действительности произошло в Новой Тоскане одиннадцать дней назад. Мистер Ван Дорт будет представлять Звездную Империю, и он же будет тем, кто представит наши требования новотосканскому правительству, но именно Флот Ее Величества будет следить за тем, чтобы эти требования были соблюдены.

Она снова остановилась, ее темнокожее лицо было валунно–жестким, пока она спокойно глядела с десятков экранов на кораблях ее команды, те, казалось, бесконечные секунды. Затем она продолжила голосом полным непоколебимой стали.

— Чтобы быть честной, я далека от уверенности, что адмирал Бинг охотно согласится с нашими требованиями. Я попытаюсь дать ему любую возможность, чтобы сделать это, но я уверена, что у многих из вас был свой собственный личный опыт того, как солли, скорее всего, отреагируют на такие требования от «неоварваров». Тем не менее, не торопитесь делать поспешные выводы, люди — если он охотно не выполнит наши требования, то мы заставим его сделать это. Одно дело быть разумным; совсем другое дело быть слабым, а мы должны знать то, что произошло в Новой Тоскане — и кто несет за это ответственность — если мы хотим иметь хоть какую–то надежду на весь контроль за этой ситуацией. Ни баронесса Медуза, ни адмирал Хумало, ни премьер–министр Альквезар, ни мистер Ван Дорт, ни я не хотим войны с Солнечной Лигой. Но если мы не сможем остановить ее здесь, остановить ее сейчас, то первые выстрелы в этой войне уже были сделаны, а наши приказы — действовать соответственно.

* * *

— Мы только что получили другую депешу из Новой Тосканы, Валерий, — сказал Цзюньянь Хонгбо. — Кое–что о взрыве корабля в Пекуоде.

— Правда? — Выражение лица Валерия Оттвейлера было учтиво удивленным и не могло быть улучшено самым опытным профессиональным актером, когда он поднял бровь, глядя на ком–дисплей. — А когда это событие произошло?

— Почти ровно шесть стандартных недель назад, — ответил Хонгбо, его собственные глаза сузились.

— Я говорил вам, что в моих депешах из дома указано, что новые инструкции были также отправлены в Новую Тоскану, — указал Оттвейлер.

— Да, вы говорили, — признал медленно Хонгбо. Были аспекты очевидной способности «Рабсилы» координировать трафик сообщений на большие расстояния, над которыми уже начал ломать голову вице–комиссар. Однако, на данный момент, на уме у него было другое, о чем стоило волноваться.

— Лоркан потребует моих объяснений, — отметил он, и Оттвейлер пожал плечами.

— Я думаю, это довольно очевидно, что ситуация постоянно становится все уродливее, — сказал он. — Если бы я был комиссаром Веррочио, думаю, что я хотел бы быть уверен, что у меня есть доступные адекватные силы, если неладное должно случиться в то время, пока адмирал Бинг находится далеко.

— И вы думаете, вы могли бы найти где–нибудь эти «адекватные силы», скажем, в МакИнтоше?

— На самом деле, при данных обстоятельствах, думаю, что именно там я хотел бы посмотреть первым делом, Цзюньянь, — согласился Оттвейлер. — Несмотря на это, вероятно, было бы лучше повременить с этим еще некоторое время.

— Я почему-то так и подумал. — Хонгбо тонко улыбнулся. — Ну, как всегда, было очень приятно говорить с вами, Валерий. Спасибо за совет.

— В любое время, Цзюньянь, — сказал Оттвейлер, протягивая руку к кнопке, чтобы прекратить разговор. — В любое время.

* * *

— Так что они по–прежнему не имеют никакого лучшего объяснения вообще, Карлотта?

Адмирал Джозеф Бинг так и не отвернулся от старомодного армопластового окна просмотра на наблюдательной палубе «Жана Барта». Его руки были заложены за спину, пока он смотрел в космическое пространство, в котором когда-то существовала космическая станция, именовавшаяся «Жизель»… и три мантикорских эсминца.

— Нет, сэр, — признала контр–адмирал Тимар, глядя в спину адмирала и интересуясь, о чем он вообще думает.

— Я полагаю, капитан Мизава по прежнему отказывается от сотрудничества?

— Ну, что касается этого, сэр, я…

— Пожалуйста, Карлотта! — Бинг покачал головой, все еще глядя в космос. — Я сомневаюсь, что здесь есть какие–то «жучки» или подслушивающие устройства. Итак, позвольте мне спросить более откровенно. Могу ли я считать, что капитан Мизава продолжает отказывать в доступе к оригиналам логов своего мостика?

— Да, сэр, — признала несчастно Тимар. — Он ясно дал понять, что готов предоставить нам заверенные копии логов, но не оригиналы.

— Понятно.

Ум Бинга продолжал усердно работать, пока он исследовал тихие звезды. Он был уверен, что у Тимар, как и у него самого, тоже больше не было сомнений в том, что капитан Мизава делает больше, чем просто прикрывает собственную задницу освященным веками образом. Несмотря на астрономическую разницу в их рангах, и, несмотря на то, что Мизава был только из Пограничного Флота, в то время как Бинг был из Боевого Флота, капитан даже не потрудился скрыть свое презрение. И в дополнение к логам мостика, был также вопрос, об этих докладных записках того безвольного маленького лейтенантика… Аскью, как его там? Если капитан Мизава фактически создает досье, которое будет использоваться против Бинга, он, наверное, дополнит его логами огня. Это будет, конечно, вздором, что наглядно продемонстрируют и Карлотта и Ингеборга, но тот факт, что Бинг освободил их от работы так последовательно, как классический пример GIGO (garbage in, garbage out — мусор на входе — мусор на выходе note 11), может быть истолковано как дополнительное доказательство… поспешности с его стороны. Определенная тенденция отклонять другие точки зрения и совет, даже из рук своего флаг–капитана. Возможно, даже в качестве доказательства того, что он регулярно подавлял мнения.

Учитывая то, что случилось здесь, в Новой Тоскане — и как — все может закончиться очень невесело… конечно, в первую очередь для Мизавы. У Бинга для этого были слишком хорошие друзья на высоких местах.

К сожалению, оставался вопрос о тех логах мостика и Бинг проклинал свою стремительность. На этот раз он отреагировал очень быстро — признал он это, в частном порядке, по крайней мере — и Мизава не намеревался спускать ему это с рук. У капитана фактически была запись его собственного голоса, говорящего Бингу, что они не обнаружили следов ракеты. Если что–то случится с этой записью — а по утверждению Ингеборги, капитан четко сознавал, что информационные системы его корабля были… менее безопасными, чем он когда–то думал и он предпринял соответствующие меры предосторожности — это будет неприятным моментом аккуратного доклада неизбежной комиссии по расследованию. При таких обстоятельствах, учитывая растущую напряженность между Новой Тосканой и Звездной Империей Мантикора, ни у какой разумной комиссии из опытных флотских офицеров не могло возникнуть вопроса, что главная ответственность Бинга — это обеспечение безопасности своей команды нейтрализацией угрозы, которую представляли эти три мантикорских легких крейсера. Внезапное, полное уничтожение основной космической станции, очевидно, в следствие враждебного нападения, не оставило ему другого выбора, кроме как действовать так, как он. Любая комиссия признает это!

Но только пока некоторые мягкотелые люди, или некоторые апологеты монти, не получат в свои руки запись вопроса собственного флаг–капитана Бинга, было ли или нет вообще это следствием враждебного нападения, прежде чем был отдан приказ открыть огонь.

«Мне не следовало оставлять его после того как они дали мне оперативное соединение, — мрачно подумал Бинг. — Я должен был добиться его списания, получив себе надежного капитана Боевого Флота. Кого–то, на компетенцию которого — и лояльность — я мог бы положиться. Ублюдок с самого начала возмущался, что пришел кто–то из Боевого Флота. Он ждал, чтобы воткнуть весь кинжал в спину — этим в действительности и были все те проклятые записки как–там–его–имя — а теперь чертовы монти и новотосканцы дали ему нож!»

Он понял, что его челюсти сжимались слишком сильно, когда вновь начали болеть зубы, и заставил себя расслабиться. Или приблизиться к этому так близко, как только мог, во всяком случае. А, когда он это сделал, он спросил еще раз что же на самом деле произошло. Он уже написал черновик своего официального доклада, объясняя, что могло бы произойти, но это было не то же самое, что произошло на самом деле.

Несмотря на ненависть к Уордену Мизаве, он был вынужден признать, что у флаг–капитана имелась хотя бы одна обоснованная точка зрения. Что бы ни случилось с «Жизель», ущерб не был нанесен бортовым энергетическим оружием военного корабля, да и сам он был нанесен не лазерной головкой. Это было старомодным, контактным ядерным оружием, и не было абсолютно никаких признаков того, как оно было доставлено на станцию.