Девятое кольцо, или Пестрая книга Арды - Ира Аллор

— Что же, беседовать так беседовать, — с некоторой иронией подчеркнул он слово, употребленное Аллором. — Я и вас выслушаю — у вас ведь тоже, наверное, накопилось, что сказать своему Создателю… Так говорите, не смущайтесь — мы в гостях, и Я никого не трону, не бойтесь.

— Спасибо, Создатель, — еле заметно усмехнулась Ниэнна.

— Я не мог не обратить внимание на то, что у меня в Залах происходит нечто необычное — и вот мы здесь, — без тени извинения произнес Намо. — И мы рады будем принять участие… в беседе.

— Так на чем мы остановились? — как можно непринужденнее произнесла Эльдин. — По-моему, на том, можно ли исправить сложившуюся ситуацию, никого больше не убивая…

— И пусть всякая нечисть свободно разгуливает по столь любимой вами Арде! — воскликнул Эру. — По-вашему, драконы — милейшие существа, балроги — образчики дружелюбия, а орки — те просто душки! Не говоря уже о троллях.

— Но они тоже — живые… — робко вступила в разговор Ниэнна. — Конечно, эти существа — не подарок, но, может, и их как-то пристроить удастся…

— И кто их пристраивать будет?! — поинтересовался Эру. — Вероятно, все тот же Мелькор? Он пристроит! Да они всю Арду заполонят, как сорняки! Тем более что воевать он их уже научил…

— Это не он! — Курумо выскочил на середину комнаты. — Это я, я! Я хотел, чтобы они защитили тех… Чтобы эллери не пришлось заниматься этим…

— Это я собрал их — потом. Они, казалось мне, более пригодны для войны, чем люди. Их не жаль было бросать в бой. Слуги — не ученики… — Гортхауэр встал рядом с Курумо. — И троллей я создал — для работы. Из камня — чтобы выносливыми были. И волколаков… — Черный майа смущенно опустил голову. — Стая приняла меня, когда… я был один. Первые могли менять облик, быть подобными перворожденным. И злыми — не были. Не более, чем просто волки…

— Вот и посмотрим, как вы их к миру призовете! А драконы и балроги?!

— Да нет уже в Средиземье драконов, — проговорил Аллор. — Последнего лет семьдесят назад застрелили. Вот ящеры, наверное, есть где-то. Своего я еще у Ородруина отпустил, может, подружку нашел и живет себе — он у меня всегда любвеобильный был.

Все невольно рассмеялись, что недомайа вполне устраивало.

— В Залах их души, как правило, не могут существовать… Обычно уносятся куда-то или тают… Я об орках, в основном. Волколачьих душ почти и не было, но им отдельный Зал выделить пришлось, — задумчиво произнес Намо. — А что с ними делать было? Ты же не отвечал на мои призывы, о Единый…

— Мне еще с волколачьими душами возни не хватало!

— Да Тебе вообще как-то не до меня было… А ведь именно сюда приходят души детей Твоих. Смерть была в Замысле?

— Не было там Смерти! Такой смерти — не было! Это из-за Диссонанса все! Был — Дар. Люди уходили бы в Мой Чертог. Эльфы — Арде и Валар, а люди, способные менять мир вокруг себя, шли бы ко Мне, их память ткала бы дальнейшее развитие Замысла — по Моей канве. И нечего вам об этом знать было, и они не должны были знать — по-иному бы себя вели и возгордились бы, чего доброго, сверх меры. А он, — Эру мотнул головой в сторону Мелькора, — сделал-таки, чтобы они невесть куда уходили, куда и его вечно тянуло! А с Искаженными делать нечего: пусть уходят, куда угодно. — Эру мрачно замолчал.

— Так зачем убивать было?! — вскинулся Мелькор. — Жили себе и жили бы, никого не трогая!

— И понесли бы отраву твоего Искажения по всей Арде!

— Но сами-то они были не злы… — пробормотала Ниэнна.

— Но несли в себе зло — спустя какое-то время от Замысла ничего не осталось бы!

— Да что же это за Замысел, в самом деле, что лишь на мечах держится?! — воскликнул Манвэ. — И как я раньше не видел этого? Думал, Зло разрастается, поглощая мир, а всего-то кто-то пытался жить по-иному и отнюдь не наперекор… А кровь не отмыть… — Он прикрыл глаза.

«Не надо, брат. При нем…» — Мелькор пересел поближе к Манвэ, коснулся руки. Тот сжал ладонь Черного Валы.

— Спелись… — процедил Эру сквозь зубы, глядя на братьев.

— Это огорчает Тебя, о Творец? — вскинула голову Варда. — Ты же Сам их так сотворил, а потом все время Манвэ сходством попрекал!

— Но власть над Ардой доверил!

— Мне еще раз поблагодарить Тебя за это? — огрызнулся Манвэ. — Мелькор ведь должен был править, не так ли?

— Он лишился этого права, восстав против Меня! А ты, можно подумать, вовсе не желал царствовать!

— Такова была Твоя воля. Разве я мог возразить? Впрочем, ныне я готов был отречься от престола, но не вышло. Видно, не нашлось на мое место охотников.

— Да разве ты власть из рук выпустишь? Конечно, как всегда, устроил так, что все как бы само собой получилось.

— Отчего же — самое подходящее время было, чтобы от меня отречься.

— Как же, они тебя боятся больше, чем Меня.

— После того как Ты наказал Ауле, я счел за лучшее, чтобы боялись меня, а Тебя продолжали благословлять.

— Вот спасибо! Какая самоотверженность! От себя отрекся, ближними пожертвовал, только бы все и всех от Моего гнева уберечь! Спаситель! Выбрал удобную роль, а как переметнулся, так быстро всех против Меня настроил! Венценосный борец за свободу! Иди теперь, жалуйся всему Валинору, как тебя Сотворивший обижает! Или, как твой братец, спой что-нибудь о незаживающих ранах и давящей на голову короне, поведай, что Я тебя каждый день истязал за все неурядицы на Арде… Спой о прерванной песне и перебитых крыльях… Да что Я тебе рассказываю, ты сам все придумаешь и музыку подберешь, ты же менестрель…

Присутствующие онемели от этой тирады, в которой мешались издевка и обида, горечь и злость. Слова были подобны пощечинам, и лицо Короля затягивалось личиной, словно озеро — ледяной коркой.

Аллору подумалось, что сейчас он не сможет напомнить гостям о правилах поведения в его и Эльдин обители. Обидно лишь, что, видно, так и не удастся избежать схватки, и вряд ли она ограничится этой комнатой…

— Ну что же ты стоишь? — насмехался Эру. — Или ждешь, когда остальные подтянутся — ты ведь, наверное, по всему Валмару Многозвонному раззвонил, что опять идешь собой ради всех жертвовать! Один за всех — и все на одного!

— Зачем же прежде времени Валинор пугать? — мягко поинтересовался Манвэ.

— Почему Ты говоришь так, о Единый? — прошептала Ниэнна. На ее бледном лице проступил лихорадочный румянец; казалось, она вот-вот расплачется. Намо положил ей руку на плечо: не надо, сестренка…

— Мы, кажется, побеседовать собрались, — глухо проговорила Варда, — а не оскорблениями обмениваться…

— Это, полагаю, называется выяснением отношений, — ядовито процедил Мелькор.

— Что, не нравится, когда правду в глаза говорят?! — тряхнул огненными волосами Эру.