Шевалье де Сент-Эрмин. Том 2 - Александр Дюма

— О Боже! — ответил Рене. — Это такая простая вещь! Представьте себе, когда я обедал у Его Превосходительства Военного министра Саличети, вдруг зашла речь о главаре разбойников по имени Иль Бизарро. Об этом чудовище рассказывали ужасные вещи! И герцогиня де Лавелло, дочь Военного министра, взяла с меня слово, что я пришлю ей его голову. Все это время меня занимали мысли об этом деле. И вот не далее как вчера у меня появились хорошие новости о нашем молодце. Поскольку он представляется мне весьма коварным мошенником, то я прошу у вас целых пятнадцать дней. И я не обещаю, что привезу его к вам связанного по рукам и ногам.

— Могу ли я вам чем-то помочь в это время? — спросил генерал.

— Клянусь честью, генерал, вы были бы очень любезны, если бы приказали сплести из оливковых ветвей или виноградной лозы элегантную корзинку с вензелем герцогини де Лавелло, чтобы погребец для головы дона Бизарро, в котором мы ее отправим герцогине, был достойным этой женщины.

CXVIII

ОХОТА НА РАЗБОЙНИКОВ

С тех пор как Рене поклялся герцогине де Лавелло прислать голову Бизарро, того вытеснили из окрестностей Косенцы в дебри Калабрии.

Он выбрал себе лес под названием Sila, тайные тропки которого ведомы лишь разбойникам да местным жителям. Здесь Бизарро и укрылся, отсюда и являл новые примеры своей жестокости, столько раз досаждая как добропорядочным горожанам, так и беднейшим селянам, что настроил против себя даже тех, кто и сам привык помогать разбойникам.

Но он старался вызвать ненависть не только к себе, но и ко всей своей шайке, чтобы никому из его сброда не пришла в голову мысль выдать своего главаря и тем заслужить благодарность и прощение у местных жителей. Он заставил каждого из разбойников совершить столько пакостей, что те не могли рассчитывать ни на какую милость народа.

Так, одного молодого пастуха, который провинился в том, что послужил проводником для солдат, преследовавших Бизарро, они поймали и убили, причем каждый должен был ткнуть его ножом.

После сорок девятого удара молодой человек был еще жив; пятидесятый, нанесенный Бизарро, его прикончил. Потом, как мясник, Бизарро разделал его на кусочки соответственно количеству бойцов своего войска, сложил всю эту трепещущую плоть в большой котел и сварил суп, из которого каждый выпил несколько ложек и съел по кусочку.

Бизарро держал двух громадных сторожевых псов, он не кормил их три дня, после чего спустил на двух безоружных и совершенно нагих офицеров национальной гвардии Монтелеоне и несколько минут наблюдал за этой классической борьбой — двух христиан с разъяренными животными.

Сначала пленники попробовали спастись бегством, однако поняв, что избежать встречи с оголодавшими противниками не удастся, первыми набросились на них и попытались разорвать их на клочки, отвечая укусами на укусы. Но жуткие зубы сторожевых псов вонзались в тела несчастных, тогда как их собственные едва проникали в густую жесткую шерсть четвероногих.

В конце концов против Бизарро поднялась вся страна — каждый клялся способствовать его гибели средствами, соизмеримыми с его собственными.

Томео не был с ним знаком — он никогда не принадлежал к его войску. Томео был одним из тех, кто воспринимает разбой как работу, выполняет ее достойно, грабит и убивает только по необходимости и не совершает бесполезных преступлений. Поэтому, когда его подрядил Рене, он не увидел никаких препятствий, почему б ему не взяться и за эту работу — захватить Бизарро, едва такая возможность ему представится.

Для начала нужно было разузнать, где в этот самый час Бизарро находится; это было дело Томео, на которое он испросил три дня. На самом деле Томео рассчитывал справиться с заданием еще быстрее, ибо ему раньше несколько раз доводилось гулять в лесах Sila с известным разбойником по имени Парафанте.

Томео вернулся на следующий день вечером. Он знал место, где укрывается разбойник.

Он заметил пожилую женщину, плакавшую у подножия дерева, подошел к ней и спросил, что случилось, и узнал, что она — мать того самого молодого пастуха, который был жестоко убит разбойником.

Узнав, ради чего Томео расспрашивал ее, старушка поклялась, что отдаст тело и душу, лишь бы отомстить за сына, — она назначила Томео встречу через день вечером и пообещала добыть самые точные сведения о разбойнике.

Томео вернулся, сообщил Рене новость, и тот, встав во главе своего отряда, последовал за слугой, как обычно, доверившись ему.

Старуха была в условленном месте.

Томео и Рене вдвоем приблизились к ней.

Старуха очень подробно описала место, где Бизарро собирался провести ночь, и когда Томео достаточно хорошо уяснил все детали, оба удалились.

Рене и полсотни его солдат заняли позиции и, едва ночь наступила, с зажженными факелами бросились прочесывать лес. Однако тщетно — они лишь подняли перепуганных птиц и растревожили диких животных.

Тем не менее, добравшись до места стоянки и обнаружив еще не потухшие угли в кострищах, Томео и Рене убедились, что сведения были верные, но их полусотня была чуть раньше замечена, враг, равный ему числом, снялся с места по сигналу тревоги.

Следовало предпринять новую попытку.

И она была предпринята.

На этот раз Бизарро со своими людьми был застигнут в указанном месте, но его часовые, плотным кольцом окружавшие бивуак, подняли тревогу. Завязалась ружейная перестрелка, которая, однако, привела лишь к тому, что был убит один разбойник.

Тем временем слух о начавшейся охоте на Бизарро разнесся по окрестностям.

Было время, когда Иль Бизарро считался в тех краях королем.

Когда Ренье был разбит при заливе Святой Евфимии, ему пришлось отступить до Базиликаты, оставив нижнюю часть Калабрии разбойникам.

Тогда состоялся триумфальный вход Бизарро в город Пальми, о котором вспоминают до сих пор, ставший апогеем его славы.

Прошествовав во главе сотни человек, на коне, сопровождаемый многочисленным пешим войском своих разбойников, он был принят властями, гражданскими и духовными, под великолепным балдахином и затем препровожден в церковь сквозь огромную толпу народа, собравшегося из всех соседних деревень. Толпа распевала «Те Deum» («Тебе, Господи»), чествуя своего законного вожака, а закончился праздник троекратными криками: «Да здравствует король! Да здравствует Мария Каролина! Да здравствует Бизарро!» — криками, которые вызвали усмешку у некоторых недружелюбно настроенных умов.

[На этом обрываются записи, датированные 30.10.1869.

Клод Шопп, подготовивший этот текст к изданию, предлагает свой вариант окончания последнего эпизода.]